— Нет, София, я тоже слышу. Ты не слышишь? — сказала Мими приглушенным голосом.
София стихла, и мы втроем прислушались. Послышались отчетливые удары, а затем безошибочный стон.
— Котятки, спокойно. Нас сейчас отдолбят, — констатировала я.
Глаза Софии и Мими расширились, но они сидели молча.
Будет ли это Шлепок? Или Муркина? Я предвидела последнее, когда в комнату вошел Клайв и прыгнул на кровать. Он уставился на стену, весь поглощенный вниманием.
Мы сидели вчетвером и ждали. Я едва ли могла описать, чему мы подверглись на этот раз.
— О, боже.
Бам.
— О, боже.
Бам-бам.
Мими и София взглянули на нас с Клайвом. Мы просто покачали головами — правда, оба. Лицо Софии медленно начало расплываться в улыбке. Я сфокусировалась на голосе, доносящемся из-за стены. Он был другим... По высоте он был ниже, да и, ну, по правде я не могла разобрать, что она говорит. Это не были ни Шлепок, ни Муркина...
— Ммм, Саймон... — хихиканье, — прямо... — хихиканье, — здесь! — Хихиканье.
А?
— Да, да... — фырканье, — да! Черт, черт... — хихиканье, бормотание, — черт, да!
Она хихикала. Она была грязной, грязной хохотушкой!
Мы втроем захихикали с ней на пару, пока она хихикала и фыркала на своем пути к тому, что звучало как тот еще оргазм. Клайв, быстро сообразивший, что выступает не его любимая, поспешно смотался на кухню.
— Что, черт побери, это было? — прошептала Мими. Ее глаза размером напоминали яблочные пироги.
— Это сексуальная пытка, которую я слушала последние пару ночей. Ты себе просто не представляешь, — прорычала я, ощущая воздействие текилы.
— Смеющиеся Труселя шпилили так последние две ночи? — вскрикнула София, прикрыв рукой рот, когда из-за стены донеслось еще больше смехостонов.
— Ох, черта с два. Сегодня — первая ночь, когда я имею удовольствие слушать это. В первую ночь была Шлепок. Она была непослушной, непослушной девочкой и ее надо было наказать. Прошлой ночью Клайв встретил любовь всей своей жизни, когда дебютировала Муркина...
— Почему ты называешь ее Муркина? — прервала меня София.
— Потому что она мяукает, когда благодаря ему кончает, — сказала я, прячась под одеяло. Мое хорошее настроение начало спадать, и его заменило явное отсутствие сна, которое я испытывала с момента переезда в это логово разврата.
София и Мими сорвали с моего лица одеяло в тот самый момент, когда девушка закричала:
— О, боже, это... это... — ха-ха-ха — так хорошо!
— Парень из соседней квартиры может заставить девушку мяукать? — спросила София, подняв бровь.
— По-видимому, — хихикнула я, чувствуя, как на меня накатила первая волна тошноты.
— Почему она смеется? Кто вообще будет смеяться, когда их так обрабатывают? — спросила Мими.
— Без понятия, но прикольно слышать, как она собой наслаждается, — сказала София, смеясь над особенно громким гоготом. Гоготом, моей тетушки Фэнни...
— Ты видела этого парня? — спросила Мими, все еще пялясь на стену.
— Неа. Хотя мой глазок прорабатывается.
— Рада слышать, что здесь, по крайней мере, одно отверстие прорабатывают, — пробормотала София. Я взглянула на нее.
— Очаровательно, София. Я видела его затылок, все, — ответила я, садясь.
— Ничего себе, три девушки за три ночи. У него та еще выносливость, — сказала Мими, все еще с интересом глядя на стену.
— Это то еще отвращение, вот это что. Я даже спать по ночам не могу! Моя бедная стена! — взвыла я, услышав его низкий стон.
— Твоя стена, а какое отношение имеет твоя стена... — начала София, но я подняла руку.
— Подожди, пожалуйста, — сказала я. Он начал приближать ее к кульминации.
Стена затряслась от ритмичных ударов, а хихиканье женщины становилось все громче и громче. София и Мими смотрели с интересом, пока я просто качала головой.
Я слышала стоны Саймона и поняла, что он приближается к завершению. Но издаваемые им звуки были быстро заглушены его вечерней подружкой.
— Ох... — хихиканье, — это... — хихиканье, — это... — хихиканье, — не... — хихиканье, — останавливайся... — хихиканье, — не... — хихиканье, — останавливайся... — хихиканье, — ох... — хихиканье, фырканье, — боже... — хихиканье, хихиканье, фырканье, фырканье, — не... — хихиканье, — останавливайся! — хихиканье.
Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, хватит, — думала я.
Хихикнули, хмыкнули.
С одним последним смешком и стоном землю укутала тишина. София и Мими посмотрели друг на друга, и София сказала:
— О.
— Мой, — добавила Мими.
— Бог, — сказали они вместе.
— И вот поэтому я не могу заснуть, — вздохнула я.
Пока мы втроем приходили в себя от Хохотушки, Клайв вернулся в уголок к игре со своим мягким шариком.
Хохотушка, думаю тебя я ненавижу больше всех...
Несколько следующих ночей были блаженно тихими. Ни грохота, ни шлепания, ни мяукания, ни хихикания. Предположительно, время от времени, Клайв был немного несчастен, но все остальное в отношении квартиры было прекрасно. Я встретила несколько своих соседей, включая Юэна и Антонио, живущих внизу. Я не видела и не слышала Саймона с той ночи с Хохотушкой и, хотя и была благодарна за ночи безмятежного сна, мне было любопытно, куда он вообще пропал. Юэн и Антонио были только рады меня в это посвятить.
— Дорогуша, подожди, пока не увидишь нашего дорогого Саймона. Этот мальчик тот еще экземпляр! — объявил Юэн. Антонио поймал меня в коридоре, когда я направлялась домой, и через пару секунд в моей руке уже оказался коктейль.
— О, боже, да. Он — само совершенство! Если бы только я был немного помоложе, — промурлыкал Антонио, обмахиваясь, когда Юэн посмотрел на него поверх своего бокала с Кровавой Мэри.
— Если бы ты был немного помоложе, то что? Ой, пожалуйста. Ты бы никогда не оказался на одном уровне с Саймоном. Он — отборное филе, а мы — посмотри правде в глаза, милый — мы — хот-доги.
— Тебе ли не знать, — хмыкнул Антонио, многозначительно посасывая стебель сельдерея.
— Джентльмены, успокойтесь. Расскажите мне об этом парне. Признаю, после того шоу, что он устроил на прошлой неделе, я несколько заинтригована мужчиной, стоящим за долблением об мою стену.
