старалась, а голос подвёл, сорвавшись. – Но принуждение – проявление насилия, пусть и не физического характера.
– Ого! – мужчина издал смешок. – А ты подготовилась, приятно удивлён.
«Он не отпустит. Он ни за что просто так меня не отпустит, пока не получит свой кайф…» – на языке появилась горечь.
– Хорошо, – сцедила, сквозь плотно сжатые зубы. – Три ночи. Три ночи, но на моих условиях, – я била в единственное слабое место Валентаева: в его непреодолимую тягу к азарту.
– Я заинтригован, – чуткий рот изогнулся в плотоядном оскале. – И готов выслушать их, но давай заедем перекусить, – не дожидаясь ответа, он завёл машину и тронулся с места…
3.1
Мне сложно было представить, какие заведения могут работать в это время суток, кроме сомнительных столовых, которые открывают свои двери довольно рано и рады встречать дворников, водителей уборочной техники и трудяг, спешащих на работу. В воскресенье. Поэтому я уставилась в окно, провожая безразличным взглядом вывески закрытых магазинов и ресторанов, позволяя мыслям лениво течь.
Валентаев не стал бы ждать неделю, чтобы потом убить меня и выбросить тело где-нибудь за городом. Хотя… покосилась на расслабленного Валентаева, барабанящего пальцами по рулю, и тряхнула головой. Нет. Этот псих убил бы более изощрённым способом.
К моему удивлению мы остановились на пустом парковочном месте возле ресторана грузинской кухни и пошли не к главному входу, а к служебному. Валентаев по дороге набрал чей-то номер и скинул вызов.
Уверенностью этого невероятного мужчины можно закутываться, будто в мягкий плед. Я встречала много разных людей: хитрых, циничных, честных. Но таких – никогда. Валентаева сложно описать словами, скорее только чувствами, которые испытываешь рядом с ним. А если бы чувства имели вкус, то Валентаев похож на странный слоёный торт, усыпанный солёной карамелью, потрескивающей на языке. Попробуешь кусок и вряд ли сможешь остановиться, даже не любители десертов оценят его по достоинству…
Дверь открылась, стоило нам подойти. Низкорослый с солидным пузиком грузин распахнул радушные объятия. Похлопал Валентаева по спине, приобнимая, будто дорого гостя, и взглянул на меня.
– Юная леди, – грузин галантно поклонился и пропустил нас внутрь.
Похоже, для Валентаева нет закрытых дверей, его связи расползлись по всему городу, образуя причудливую паутину. И я, наверное, была слишком самонадеянна, когда думала, что смогу переиграть его…
– Он вам денег должен? – поинтересовалась шёпотом, рассматривая каменную кладку, пока поднимались на второй этаж.
Валентаев запрокинул голову, издав непринуждённый смешок.
– Почему ты так решила? – серые глаза искрились весельем.
– Да так… – передёрнула плечами.
– Пичужка… – протянул хищник, лаская бархатным голосом. – Не думай слишком много, это вредно, – назидательно заметил он.
Хозяин заведения делился новостями, Валентаев слушал, как ни странно, и отвечал в тему, не забывая ухаживать за мной. Помог снять куртку, придвинул стул.
– Мы откроемся через два часа, но кухня уже работает, повара с ночи начинают подготовку, – пояснил грузин, держа волосатую руку на пузе, которое обтягивала голубая рубашка. – Вам просто повезло, что я сегодня здесь.
Повезло – это не про Валентаева.
Нам накрыли стол, не сам хозяин, конечно. Миловидная грузинка в покрытой белым платком голове и в опрятном фартуке. Поставила глиняный чайник, чашки без ручек, принесла глазунью с овощами в чугунной сковороде прямиком из печи и горячую лепёшку. Запахи витали в воздухе божественные.
– Для девушки можно приготовить кашу, – любезно предложила женщина.
– Не беспокойтесь, я поем с ним, – кивнула благодарно, ощущая себя немного неуютно.
– Что не так? – усмехнулся Валентаев, беря вилку. – Не привыкла есть за чужой счёт? Или переживаешь, что о тебе подумают эти незнакомые люди?
Что обо мне подумают, меня волновало в последнюю очередь.
– Да вы просто гуру, читаете людей как открытые книги. Гадалкой подрабатывать не пробовали? – бесстрастно произнесла я и подцепила вилкой кусок яичницы.
– Значит промахнулся в своём предположении, – удовлетворённо кивнул он, следуя моему примеру. Глазунья таяла во рту, а овощи придавали ей терпкий насыщенный вкус.
– Не совсем, – отозвалась я. – Но я не привыкла быть нахлебницей. И я не взяла с собой деньги, а вы не оставили мне выбора. Лучше вам больше так не делать.
Валентаев замер. Думала, разозлился, а он… он скользил по мне потемневшим, ненасытным взглядом, пробирающим до дрожи.
– Если бы в этом заведении была отдельная комната с кроватью, мы бы уже использовали одну ночь из трёх.
Я подавилась. Закашлялась и потянулась за чаем. Валентаев наполнил чашку тягучей коричневой жидкостью и протянул мне.
– Не обожгись, – предупредил, плохо скрывая коварную улыбку.
Откашлялась, прочистила горло и подняла на мужчину взгляд.
– Вы готовы обсудить мои условия?
– Только этого и жду, – иронично отозвался он. Взял расписанную узором салфетку и промокнул губы.
Сделала несколько глотков ароматного чая с чабрецом и мятой, поставила чашку на стол, обхватив её пальцами и на секунду поджала губы.
– Вы не станете водить меня на свидания, не станете платить за меня, дарить что-либо. Только три ночи, ничего более. А потом… отпустите и не будете преследовать. Кажется, условия не такие сложные, верно? – я порадовалась, что смогла произнести это достаточно убедительно и не начала предательски заикаться.
Валентаев подпёр щёку кулаком и вид имел такой, будто беседует с несмышлёным ребёнком.
– Ты чудовищно милая, догадываешься, что дразнишь меня подобными словами? – чёрная бровь иронично выгнулась. – Скажи, ты ведь не просто так спросила, почему я это делаю, почему выбрал именно тебя? От моего ответа зависел твой?
– Да, – не стала отпираться.
– И сколько у тебя было вариантов? – хитро прищурился Валентаев.
– Достаточно… – отозвалась уклончиво, отводя
