тарелку с пирожками.
— Через неделю, если всё будет нормально…
— Конечно будет, с защиты ещё никого не отчисляли, — хохотнув произносит отец. — Не трясись раньше времени. Как собеседование? Берут?
Если мама всегда переживала за мою учебу и была категорически против того, чтобы я переходила на заочку: «чему тебя там будут учить две недели в году?», то папа всегда переживает за моё дальнейшее трудоустройство. Связей у него много, всю жизнь проработал сначала в милиции, затем в полиции, но мне, как графическому дизайнеру, его связи совсем не помогут. В нашем городе нет нормальной работы, уж точно нет такого уровня, который предлагают арабы. Визитки рисовать и свадебные приглашения — это немного не то, чего я хочу от жизни. И папа это понимает.
— Берут, но выставили условие… — отвечаю уклончиво.
Как бы так подготовить родителей к внезапной новости о моём возможном фиктивном замужестве?
— Это ещё какое? Прививку от бешенства сделать? — шутит папа.
— Сан Саныч, дай послушать нашу дочь. Что там, Леночка? Что‑то серьёзное? Может, не поедешь? Откажешься?
Мама опускается напротив и озабоченно вглядывается в моё лицо. Она втайне надеется, что я всё же останусь в городе и буду рисовать те самые визитки для её коллег. На визитках далеко не уедешь и семью не прокормишь. Мама говорит, счастье не в деньгах, и я тоже отчасти в это верю. Однако для комфортной жизни всё‑таки деньги в кармане очень важны.
— Регина, вот именно, дай ей сказать. И не будет она отказываться. Нечего ей здесь торчать.
Прежде чем родители опять начнут горячо спорить — а обсуждение моего отъезда последнее время сводится именно к ссорам между ними — я быстро излагаю суть проблемы.
Папа к концу моего рассказа всё сильнее хмурит густые брови, мама напротив — поднимает свои всё выше и выше. Она напоминает мне в этот момент Дроздова, он реагировал точно так же. Разве что за сердце не хватался.
— В общем, — подвожу неутешительный итог, перестав наконец мучить остывший чай. — Мне нужно найти мужа и как можно скорее.
— М‑да, — озадаченно тянет папа и подергивает мочку уха, бросая взгляд на маму. — Может, какого‑нибудь лейтенанта молодого из отделения попросить. Не в службу, а в дружбу. Мне не откажут, дочь, ты же знаешь. И вопросов лишних не будет.
— Нужно, чтобы он смог ко мне приехать, если что… для поддержки легенды, понимаешь? А твоих могут не выпустить из страны, — говорю я.
— Всё равно поспрашиваю. Сейчас наберу Михалычу, проконсультируюсь.
— Пап, давай не будем пока рассказывать всем, что я собираюсь фиктивно выскочить замуж в ближайшие две недели и нахожусь в поисках мужа. Чем меньше народу знает, тем лучше.
— Тоже верно. Регин, чего молчишь? — поворачивается папа к притихшей маме.
Она задумчиво жуёт губу, уставившись в окно. Я знаю этот взгляд и уже начинаю переживать.
— Я думаю, Сашенька. И, кажется, знаю отличное решение этой проблемы…
— Это какое?
— Потапов!
— Нет! — выкрикиваю протестующе, прежде чем мама успевает продолжить своё маркетинговое предложение. — Только не он!
— Георгий отличный вариант, — начинает мама свою вечную шарманку по подсовыванию мне в кавалеры сына своей давней знакомой. — И ты давно ему нравишься! Вот уж кто точно не будет задавать лишних вопросов. Я Галочке всё объясню, и мы устроим вам свидание! Пробное. Надо же искать выход. Ты постоянно сидишь дома, вот сходишь, развеешься…
— Мама‑а‑а… — страдальчески прикрываю лицо руками. — Он ест свои козюльки!
— Гоша давно этого не делает! Ему двадцать четыре, на минуточку!
— В четырнадцать он всё ещё их ел!
— Жорик и машину купил, — неожиданно поддерживает эту идею папа.
Стреляю в него взглядом. И ты, Брут!
Родители в два голоса начинают описывать и нахваливать мне достоинства будущего фиктивного зятя, очень вдохновившись этой идеей. Мне остается только молчать и в ужасе качать головой. Однако выбора особо у меня нет. Что‑то я не вижу очередь из потенциальных мужей, которая поджидает меня за углом.
— Ладно, — произношу в конце рекламной акции, в которой не хватает только графика с диаграммой доходов Георгия Потапова, «который уже не ест козюльки».
«Отличный вариант» — это, конечно, мама погорячилась, но на безрыбье и на свидание с сыном маминой подруги сходить можно. Поэтому на следующий день, нарядившись в юбку канареечного цвета ниже колен и белую, с воротом под горло футболку, я захожу в модное кафе «Лофт».
Приветливая девушка‑хостес проводит меня к забронированному столику, и я, традиционно опоздавшая на положенные пятнадцать минут, кривлю губы. Жорика нет. Сообщений от него тоже нет. Мы обменялись контактами через мам — дожила! — и вчера он прислал мне улыбающийся жёлтый лысый смайлик.
Опускаюсь на мягкий кожаный диванчик и подтягиваю к себе меню с напитками. Заказать вина в два часа дня будет слишком?
Громкий взрыв девичьего смеха отвлекает от изучения барной карты, рассеянно перевожу взгляд на источник звука. И получаю удар в солнечное сплетение.
Через несколько столов от меня сидит Дроздов собственной персоной. Его как комары облепили смеющиеся блондинки, а Рома и рад! Ещё бы, такой улов: все как на подбор модельные красотки. Он рассказывает им что‑то, активно жестикулируя, и улыбается во все свои ровные тридцать два, совсем не замечая, что я собираюсь прожечь в его лбу дыру.
Глава 4
Я не планирую на него пялиться всё своё потенциальное свидание, если оно всё же состоится. Жорику лучше поддать газу. Однако никак не могу справиться с внезапным торнадо эмоций, не утихающих внутри со вчерашнего дня. Как? Просто объясните мне: как Дроздов мог так измениться? Ладно, вырос… я как‑то читала один труд английских ученых, где они рассуждали о том, что в среднем мужчины растут до двадцати семи лет. Во что я не очень верю, иначе по земле ходили бы великаны противоположного пола. Но если представить… что Рома может ещё подрасти, тогда я буду дышать ему в пупок? Сейчас моя макушка достает ему примерно до подбородка, и, как мы успели выяснить вчера, наша разница в росте идеально
