тогда знаю, что всё нормально? Сам не знаю. Позвоню, как что-то прояснится. Как младшая птичка? Спит ещё? Ну хорошо, скоро приедем. Всё, пока.
Кладу трубку и впиваюсь взглядом в белую дверь напротив. Больничный коридор частной клиники, той, что находится ближе всего к нашей квартире, безлюден и девственно чист. Утром в воскресенье не так много желающих поправить своё здоровье.
Поглядываю на часы, подёргивая коленом. Почему так долго? Стандартная же процедура. Или что-то пошло не так? Откинув голову на стену, несколько раз прикладываюсь затылком, ощущая небольшую пульсирующую боль.
Может, ворваться в кабинет и спросить, что происходит?
С тех пор как мы узнали, что скоро нас будет четверо, прошло три недели.
Ленке по утрам теперь постоянно нехорошо. Мутит, тошнит и воротит от резких запахов. Она подолгу лежит в кровати, исключительно на спине и просит принести ей воды и фруктовых леденцов, если их не оказывается рядом. Потом, когда её отпускает, встаёт, и всё идёт как обычно.
Мы завтракаем, обсуждаем планы на день, отвозим Зою в сад и долго целуемся в машине, оставшись наедине, пока не расходимся по своим делам. Я еду в студию, если там есть съёмки, или возвращаюсь домой для обработки. Лена почти сразу после свадьбы и отказа от Дубая нашла работу в рекламном агентстве. Примерно то же, чем она и должна была заниматься в Эмиратах, но меньшего масштаба.
Миллионы не ворочаем, но жилплощадь решили расширить. На ближайшие двадцать лет влезли в ипотеку. Семья растёт, а я хочу успеть обзавестись ещё парочкой детей до тридцати пяти, поэтому нам точно нужен дом побольше. Зоя ещё мечтает о котенке и хомяке, но пока в нашей квартирке лишь периодически заводятся комары.
Не так мы собирались отметить первую годовщину свадьбы, совсем не так. С утра планировали забрать Зою от моей матери и отвезти её к другой бабушке с дедушкой. Её папаша пропал с радаров, видимо решив больше не участвовать в жизни девчонки. Она и не вспоминает о нём совсем, а недавно впервые назвала меня папой. Я был рад до усрачки. Лена тоже, разревелась белугой. Она теперь вообще постоянно ревёт или злится, другого не дано. Гормоны бушуют, превращая мою птичку в настоящую фурию.
Съехались мы сразу после свадьбы. Чемодан-то она уже собрала, для отлета в Дубай. Как раз пригодился. Неделю не вылезали из постели, наслаждаясь обществом друг друга и навёрстывая упущенное время. Я взял с неё сполна за годы ожидания. Понятия не имею, почему мы не залетели ещё тогда.
Она, дурочка, ревновала постоянно, пока мы играли в наши «фиктивные» отношения, которые с самого начала для меня были намного большим. Переживала, комплексовала. Я никого, кроме неё, не видел рядом с собой. И не вижу. Хотя сам её ревную безумно.
Правда прифигел сначала от наглости и невозможности ситуации: сама Лена Канарейкина, игнорировавшая мое присутствие пять лет, просит ей помочь! Я сразу решил: никуда её не отпущу. Отец её мне знатно помог, мировой мужик.
Недавно на рыбалку ездили чисто мужской компанией. Он, я, Лекс и Виталик. Нажрались в хлам, ни фига не поймали. Пришлось в ближайшем супермаркете трёх карпов купить для отвода глаз Лены, матери, Регины и Аллы.
Костенко с Волковой, кстати, тоже съехались. Алла продолжает успешно развивать свой видеоблог, Витал занимается наукой. Детей не планируют, как и жениться. После аспирантуры Вита собираются на год уехать пожить на Шри-Ланку.
Филатову не видел с последнего суда, который был ещё зимой. Впаяли ей нехилый штраф, и отделалась административным нарушением. Папаша её, говорят, забашлял кому-то, чтобы на дочь не повесили уголовку. На мою страховку никто даже не позарился. Мой моральный ущерб от дуры-сталкерши, что никак не могла принять разрыв.
Пришлось с ней потолковать за те фотки. Чтобы не вздумала больше лезть к моей жене, а то я с радостью поделился бы записью её пьяных бредней с признанием о поджоге с судьей. Там уж никакой папаша с золотым кошельком не помог бы.
Задумавшись, не сразу соображаю, что из кабинета выглядывает кудрявая голова нашей медсестры.
— Роман, зайдите.
Встрепенувшись, вскакиваю на ноги, влетаю в кабинет.
На кушетке рядом с монитором, на экране которого изображена какая-то чёрная фигня с белой рябью, лежит Лена. Бледная, немного похудевшая, но улыбающаяся. Утром у неё пошла кровь, и мы знатно перепугались. Пока гнали в больницу, думал, двину кони от переживаний.
Но если улыбается, значит всё хорошо?
— Ты как, родная? — спрашиваю тихо. — Любимая…
Наклоняюсь и прижимаюсь губами к её прохладному лбу.
Она знакомо всхлипывает и хватает меня за руку, заставляя сесть рядом. Тычет пальцами в монитор и опять ревёт.
Вглядываюсь в рябящий экран, пытаюсь понять, что там вообще можно понять!
— С ними всё в порядке? — произношу хрипло, оборачиваясь к врачу. Она что-то быстро пишет в нашей карте, на губах играет лёгкая улыбка.
— Да, такое бывает. Приживаются ваши малыши. Поколете кровоостанавливающее, витаминчики попьёте. Можете дома, можете — в стационаре у нас. Уколы ставить умеете, папаша?
— Я? — в ужасе. — Нет!
— Ладно… тогда мы сами.
Лена хихикает, стискиваю ладонь сильнее.
— Как наш птенчик? — смотрю на жену.
— Птенчики… — тихо проговаривает она, сверкая влажными глазами.
Приподнимается на локтях и поворачивает к нам монитор. Так, что я теперь отчетливо вижу изображённые на нём две точки размером с фасоль.
Конец
