— Серьёзно? Ты ещё и работаешь здесь? — он так поражён, что даже нагло улыбнуться забывает.
— Да какого чёрта… — бормочу себе под нос.
— Вот и я думаю: какого чёрта ты здесь торчишь в субботу? — с насмешливым прищуром глаз склоняет голову набок.
— Работаю. Не отвлекай меня, иди занимайся своими делами.
— Отвлекать от чего? Посетителей полтора человека, — усмехается.
— Половинкой ты себя считаешь?
— Ты своими глазами-бритвами уже половину меня отсекла за эту неделю.
— Отсеку ещё одну, если не уйдёшь.
— Ты выгоняешь меня из библиотеки? — уже откровенно потешается, намеренно повышая голос.
— Нет, я выгоняю тебя в рабочую зону или к стеллажам с книгами — куда ты собирался?
— Ох, и забавный же поворот событий… — рассуждает парень сам с собой, но послушно следует за один из столов с компьютерами.
— Это ты забавный. В плохом, конечно, смысле, — шепчу сама себе, наблюдая за тем, как Артём включает компьютер и вынимает флэшку из кармана джинс.
Он сидит так достаточно продолжительное время. На моё удивление парень действительно занят чем-то. Я понимаю это по его сосредоточенному лицу. Угольников смотрит в монитор, щёлкает мышью, а в мою сторону даже голову ни разу не повернёт.
У меня есть прекрасная возможность наблюдать за ним и оставаться при этом незамеченной. Стоп. Я не наблюдаю за ним! Я лишь слежу за порядком на своём рабочем месте. Мало ли что может выкинуть этот клоун. Это сейчас он включает принтер и распечатывает себе листы с неизвестным мне содержимым. А потом что? Возьмёт да и по телефону громко болтать начнёт, по клавиатуре стучать слишком сильно или вообще включит себе сомнительное видео для просмотра, чтобы лишний раз взбесить меня.
Теперь Артём печатает одиночный лист, а затем складывает его надвое и что-то там мастерит руками. Сразу угрожающе щурю глаза, хотя парень на меня не смотрит. Использование бумаги для печати впустую? Мне всё равно, что он купил абонемент на пользование дополнительными библиотечными услугами. Просто это не место для создания поделок в стиле оригами!
Словно почувствовав моё негодование, Угольников начинает завершать свою работу: убирает готовые распечатки в рюкзак, извлекает флэшку, выключает компьютер. Я в это время как раз заношу в базу книги кудрявой первокурсницы, что стоит возле моей стойки и задумчиво теребит пуговицу кардигана.
Девчонка вскоре уходит, на её место является Артём. Мы обмениваемся взглядами: он насмешливым, а я равнодушным. По крайней мере, мне хочется, чтобы он таким был.
— Это тебе, — улыбающийся парень протягивает мне самодельный бумажный конверт, и я понимаю, что он только что мастерил именно его.
— Очередной дибилизм? — ворчу, но открываю конверт.
Внутри такое же бумажное сердечко с рваными краями и рукописным текстом:
«Четырнадцатое февраля давно позади, но это слишком несправедливо по отношению ко мне. Ведь я не застал его, будучи студентом-очником, а подарить валентинку очень хочется. Так, я решил: может, не надо ущемлять свои права на признание, и просто сделать это?
Дорогая Одария (тебя же так зовут?), ты просто потрясающая! Признаюсь тебе в своём искреннем желании познать каково это — оказаться в тебе! Целую во все губки, Артём».
— А силёнок хватит, шутник? — сминаю «валентинку» в кулаке. — Думаю, ты уже всю свою энергию в шутки сублимировал!
— А я думаю, что ещё не всю, — с вызовом задирает голову.
Ну, мы ещё посмотрим, кто из нас наглей.
— Решил, что самый дерзкий здесь? — выхожу из-за стойки библиотекаря, что до сих пор разделяла нас, и становлюсь прямо напротив Артёма.
— О, да, Рия, — тянет, разбивая моё имя по слогам, сопровождая всё это безобразие своей дурацкой ухмылкой, — я такой!
На всякий случай осматриваю пространство библиотеки, чтобы лишний раз убедиться, что кроме нас двоих здесь никого нет. Позволяю себе не менее вызывающую улыбку и резким выпадом вцепляюсь рукой прямо в самое сосредоточие мужского эго — в область ширинки его джинс.
— Познакомиться хотел? — слегка сжимаю пальцы, удерживая захват.
Карие глаза Угольникова расширились от немого удивления. Я впервые вижу, как он потерял дар речи, не имея более вдохновения для новой колкости в мой адрес. Бедняга так растерялся, что не может пошевелиться, сделать что-нибудь в ответ. Вот и превратился Артёмка в едва ли не испуганно моргающего обычного парня, способного на смущение. Он смущён? Какое же это приятное наблюдение!
— Вообще, я пошутил… — отмер он, наконец, — но если ты настаиваешь…
— Я настаиваю на том, чтобы ты сейчас же покинул библиотеку, — убираю руку и возвращаюсь на своё рабочее место, демонстративно усаживаясь в кресло и накрывая рукой теперь уже компьютерную мышь.
Принимаюсь работать с библиотечной базой должников, намеренно игнорируя присутствие одногруппника. А тот стоит и молчит. Через минуту фыркает и тихо уходит.
Наконец-то! Смотрю на свою правую руку, вспоминая недавнее ощущение грубой ткани и мягкой выпуклости под ней. Давно забытое ощущение чего-то дразнящего, щекотного внутри.
Мимолётное ощущение разбивается о внезапно громкую вибрацию моего мобильника. Отец.
— Привет, пап, — отвечаю.
— Привет, дочь. Хотел спросить… куда ты переложила аптечку?
— На самую верхнюю полку переложила. Зачем тебе аптечка?
— Не мне. Матери. Она палец порезала — надо обработать и перебинтовать… — его голос звучит отрешённо и устало, как и все последние месяцы.
— О бутылку порезала? — спрашиваю более зло, чем собиралась.
— Не знаю я, — почти раздражённо. — Просто порезала. Ладно, спасибо, что подсказала, а то я обыскался… смысла, — закончил он своё предложение неожиданным образом.
— Смысла? — переспрашиваю.
— Это я о работе ворчу, дочь. Как ты? Работаешь всё ещё в библиотеке?
— Да. Всё в порядке.
— Я рад.
— И я рада. Мне здесь нравится.
Так рада, что выть иногда хочется. Я вот тоже обыскалась, и никак найти не могу… смысла? Эта чёртова записка в книге с синей обложкой вообще существует? Не является ли Евгения с её странным письмом плодом моего воображения?
Оглядываю пространство библиотеки. Сегодня снова предстоит много работы в поисках несчастного клочка бумажки. Ведь именно в выходные дни я имею полный доступ к стеллажам и кучу времени на то, чтобы бродить между ними.
Глава 8
Артём
Тихоня? Беру свои слова назад. Я вспоминаю слова Ермолина об Одарии, о её руке на своей ширинке и о самом настоящем вызове, светящимся в глазах девушки в тот момент. Тихоня? Тогда я гимнаст, выполняющий трюки на крыше мчащегося скоростного поезда!
Если бы она не убрала вовремя руку, то могла бы заметить насколько неравнодушным меня оставила эта ситуация в библиотеке. В библиотеке! Я буквально только что, почти наверняка, испытал на себе чью-то сексуальную фантазию. О таком Кириллу рассказывал кто-то?
Выхожу из корпуса и пересекаю внутренний двор, огороженный низким заборчиком. Снова солнечно, сухо, и уже пробивается едва заметная мелкая травка.
Достаю из кармана ключи от машины, вынуждая на секунды натянуться ткань джинс. Чёртово давление — хоть в туалет иди уединяйся. Усмехаюсь сам себе. Мало того, что весна, так ещё и Крылова вытворяет всякое. Но я вполне не против…
Но вот что на счёт Одарии? Реально оставить её в покое? «Погоди-ка, а чего ты в самом деле пристал к ней?», — обратился ко мне мой внутренний собеседник.
Я усаживаюсь в духоту машины, опускаю стёкла, чтобы пустить свежий весенний воздух.
И вовсе не пристал. Могу хоть с понедельника просто взять и перестать тратить на девушку своё время. Всё равно, видимо, ничего мне от неё не перепадёт. Ну, подумаешь, красивая! Много таких…
Я продолжаю смаковать в памяти ощущение тонких пальчиков Крыловой, лениво ведя машину по городу, но в поток моих фантазий так некстати (а, может, оно и к лучшему?) врывается мелодия входящего звонка. Нажимаю на зелёный логотип и ставлю громкую связь.
