гордость. Он выглядит абсолютно спокойным и невозмутимым, у него даже дыхание не сбилось, словно он действительно проводил какой-то эксперимент. В то время как у меня кожа горит там, где он целовал, а дотянулся он много куда. И в трусиках действительно влажно.
— Я не понимаю, о чем ты, — сухо отвечаю я.
— У тебя на лице было написано, что ты мечешься между желанием раздвинуть ноги и своими дурацкими принципами. И если бы я не остановился, то сейчас бы уже находился в тебе. Я предлагаю тебе расстаться с сомнениями и получить удовольствие.
— Ты слишком самоуверен, — у меня сжимаются кулаки. — Обещаешь удовольствие, а я вот не уверена, что мне понравится! Такие, как ты, заботятся только о собственном удовлетворении!
— О, — он насмешливо смотрит на меня. — Так у нас тут не только лживая мораль, но еще и неудачный сексуальный опыт! Теперь хотя бы понятно, почему у тебя недотрах.
Недотрах? Сукин сын!
— Оставь в покое мой сексуальный опыт! И мою мораль!
— Ну почему же? Я просто воочию представляю бегущую строку в твоей голове с лозунгом: «Нельзя трахаться с мужиком, которого увидела впервые! Так делают только падшие женщины»! Так успокойся, я на тебе все равно женюсь, — усмехается он. — Даже когда мы оба признаем, что ты не такая уж правильная: у нас же контракт.
Скотина!
Крамер легко поднимается с кровати и в один шаг оказывается рядом со мной.
— Вот поэтому я и говорю, что ты ведешь себя как страус. Весь день за этим наблюдаю: и в кабинете, и в ресторане, и при встрече с Раевской, и сейчас. Твоя голова забита сплошной хренью: от страха осуждения окружающими до неприятия собственных желаний. Напоминаю, что, чем глубже прячешь голову в песок, тем беззащитней задница!
Тимур медленно наступает на меня, и я пячусь от него мелкими шажками.
— Тебя вообще не должна волновать моя задница!
— Ты — моя будущая жена, и как на грех ты абсолютно беззубая. Тебя сожрут в моем мире за пять минут, как ты собираешься в нем выживать?
Все, я уперлась попой в комод, а спереди Крамер прижал меня своим телом.
У меня вытягивается лицо от такой наглости:
— Класс! Подкат года! То есть если я позволю себя трахнуть, то твой мир наполнится для меня розовыми единорогами? — всплескиваю я руками.
— Ты можешь попробовать, — с усмешкой предлагает Крамер и кладет мою ладонь себе между ног.
От неожиданности моя рука легонько сжимается, и я могу оценить размеры моих проблем. Меня окатывает кипятком, а во рту пересыхает. Такого у меня точно не было.
Ноги слегка подгибаются. Истосковавшееся за долгие месяцы одиночества тело, однозначно голосует за срочное и подробное рассмотрение проблемы и решение ее любыми путями на кровати переговоров.
Крамер, глядя мне прямо в глаза, провокационно потирается стояком о ладошку и грубо сжимает попку, притискивая меня к своему паху сильнее. Внизу живота начинает сладко ныть.
— Давай, я тебя просто оттрахаю, тебе полегчает, и мы проведем эти пару лет не только с пользой, но и к взаимному удовлетворению.
К моему счастью, Тимур снова все портит, и у меня наступает мгновенное отрезвление.
Я отпихиваю его от себя. Крамер не настаивает, он позволяет мне отойти на безопасное расстояние. Не стесняясь под моим взглядом, поправляет член в брюках.
Судорожно вспоминаю, где моя сумочка. Мне срочно нужен мобильник вызвать такси. Кажется, я оставила его внизу в прихожей.
Надо немедленно отсюда уезжать! Видеть его не могу!
Хорошо придумал: он меня будет натягивать два года, драть свою девушку и иногда секретаршу, а после развода — прощай Линда, радуйся, теперь у тебя нет недотраха! Гинеколог хренов!
— Мне такой как ты не нужен! — с ненавистью я смотрю на него уже в дверях спальни. — Лучше уж вибратор!
Крамер мгновенно оказывается рядом. Глаза его блестят предвкушением:
— Зачем же ограничиваться? Хотя я так постараюсь, что ты ноги свести не сможешь.
— Ты не поверишь, но у меня есть гордость! Меня не так воспитывали!
— Это про маму свою? Да. У нее гордости было хоть отбавляй, судя по тому, кто твой отец!
Это уже слишком!
Я размахиваюсь и влепляю Крамеру пощечину.
Все утро я прокручиваю в голове вчерашние события. Вспоминаю, как, сидя в такси, кипела от злости. Я была такая злая, что вполне жизнерадостный таксис сник под моим взглядом.
Что это скотина себе позволяет?
Царем себя возомнил? Тонким, чтоб его, психологом?
А мне даже уйти гордо не удалось.
Влепив пощечину Крамеру, я жду от него всего, что угодно, но Крамер молча сверлит меня взглядом. Он стискивает зубы, да и я дышу как загнанная лошадь от переполняющих меня эмоций. Атмосфера в спальне такая розовая, что вот-вот и по нам пробежит электрический разряд.
Поэтому неожиданный ответ Крамера для меня подобен грому:
— Согласен. Я не прав. По роже я заслужил. Родители — это святое.
Если он рассчитывает, что я оценю его раскаянье и тут же стану пусечкой, то пусть выкусит! Мне всегда претило рукоприкладство, но сейчас Крамер действительно отхватил заслуженно.
Я разворачиваюсь, но и тут он пытается оставить последнее слово за собой:
— А в остальном, Линда, перестань трахать мозги и…
— Да что ж такое! Тебе от меня светит только такой трах! Знаешь, Тимур, для меня на сегодня тебя слишком много. Надо дозировать, я считаю. На будущее: при встрече держи свои умозаключения и руки при себе. Я так понимаю, тебе есть куда слить… гхм… энергию. А ко мне не лезь!
И сбегаю вниз, пока он не ляпнул еще что-нибудь мерзкое. Запас дипломатии я сегодня исчерпала.
Но череда невезений совершенно не собирается заканчиваться.
Цапнув в руки мобильник, я благодарю бога, что благодаря достижениям науки и техники незнание адреса не станет помехой при вызове такси, ведь есть же чудо-опция определения местоположения… Но удача вновь показывает кукиш: карта глючит.
Черт! Если я сейчас буду вынуждена вернуться и спросить адрес, это будет унизительно.
Тру виски, головная боль снова дает о себе знать.
Пешком я отсюда не выйду, голосовать на дороге в такое время — это идиотизм. Ненавижу пригород!
— Вяземского шесть. Дубовый умет, — информирует меня Крамер, вальяжно спускающийся по лестнице.
Быстро вбиваю, ффух, машина недалеко.
— Завтра за тобой заеду.
От неожиданности я даже икнула.
Этот толстокожий мерзавец совсем с ума сошел?
— Не стоит. Спасибо за испорченный день, но с меня, пожалуй, хватит. И я желаю не видеть тебя, как можно дольше.
