как распрощаться с ним, когда он начинает демонстративно разбирать бумаги на своем столе, — мы попробуем! А… вы не слышали, они помогли кому-то реально?
— Слышал, что да, — он опять поднимает глаза и наши взгляды встречаются, — но повторяю, я не знаю подробностей. Всего вам доброго, и главное, здоровья вашим близким. Приходите в следующем году за лекарствами, постараемся помочь.
— Благодарю! — отзываюсь абсолютно искренне, — и вам всего доброго.
Выхожу из его кабинета озадаченная, но удовлетворенная. В моей голове все ещё звучат его слова — они могут дать вам надежду. Петр Венедиктович прав в том, что надежда, это действительно то, в чем вся наша семья сейчас так остро нуждается. Остаток дня мысли о фонде «One more life» больше не отпускают меня, и я принимаю твёрдое решение наведаться туда завтра прямо с утра.
Покинув поезд AirTrain на станции Jamaica примерно через двадцать минут пути, мы быстро пересаживаемся в электропоезд метрополитена. Если бы я была здесь впервые, то абсолютно точно бы растерялась.
Билеты для нас были приобретены мной в специальном автомате с ошеломляющей скоростью. Примерно с такой же скоростью в голове проносились мысли. Я боялась даже смотреть по сторонам, как-будто бы за нами гонится толпа вооруженных бандитов. Конечно, это было не так, но таинственная преступная организация, я знала, уже оплела нас своей мощной паутиной. Мы бились в ней как бабочки, но мы бились!
Изучаю карту метрополитена. Линия E, на которой мы оказались, может за час и пятнадцать минут довезти нас до Манхэттена. Принимаю решение выйти где-то посерединке, на 34 street. Что дальше?
— Че за хрень происходит?! — капризно тянет Катя, дергая меня за руку, — Женя…
Несмотря на, мягко говоря, нестандартность ситуации, строго ей выговариваю:
— Слушай, давай без вот этих выражений? Положение серьёзное, Катя, скрывать не могу и не буду. Короче! Ты молодец, среагировала быстро. И во всем мне помогла. Суть в том, что мистеру Томпсону и его конторе доверять нельзя.
— Э… а раньше ты не могла об этом узнать?
— Выходит, что не могла, — развожу руками, — так случилось, прости. Ну, дура я. Вернее, не хватило времени и сил на полный сбор информации, а сейчас выяснилось кое-что очень неприятное про их лечащих врачей. У них недостаточно опыта. Ты уже взрослая, Кать! Наша с тобой задача теперь вернуться домой, вместе. И желательно без приключений. Ясно?
— А что, нельзя было сказать мистеру Томпсону, что мы передумали? — запальчиво возражает она, — мы тупо сбежали, и все?
— Да, тупо сбежали, — я наклоняюсь к ней ближе, стараясь говорить потише. Хоть мы и в Америке, но это Нью-йорк. Здесь многие знают русский, — Катюнь, ты ж меня знаешь всю жизнь как адекватного человека?!
— Не всегда, — бурчит она.
— Ну, просто поверь мне! Не хочу нагнетать, но это очень плохие люди. Было лучше уйти так. И будет ещё лучше, если мы им не попадемся. До самого нашего отъезда. Здесь мы чужаки, на чужой земле, за нас никто не заступится, в случае чего..
— Но не заставят же они нас? — простодушно восклицает она так, что стоящая рядом афроамериканка вдруг начинает посматривать с любопытством в нашу сторону.
— Заставят, Катя, — очень серьёзно отвечаю я, — не кричи. На вот, выпей воды, — тяну ей бутылку, — мы подписали документы о согласии, им надо отмыть свои деньги, которые потратились бы на нас, и частично пошли им.
Конечно, я несу полную чушь.
Безбожно вру. А вернее, безбожно смягчаю ту правду, с которой мы столкнулись напрямую. Настолько близко, что я уже даже почти почувствовала дыхание смерти! Черные трансплантологи. Я ещё не понимаю до конца суть действия той адской схемы, которую попытались бы применить на нас, но это уже детали.
— Все будет хорошо, малышка, — подмигивая ей ободряюще, улыбаясь, хотя вовсе не чувствую сейчас такой уверенности, — мы выберемся! Самое главное мы уже сделали — сбежали от них. Теперь только продержаться бы немного, до отлета. Я знаю, что делать.
На самом деле, это не так. Однако последнее сказанное мною было правдой.
— И что, я уеду по-прежнему смертельно больной, и в моей жизни ничего не изменится?! — в ее голосе звенят слезы.
— Ты сейчас капризничаешь, малыш, — говорю твердо, — ты вылечишься дома, и к совершеннолетию будешь абсолютно здорова! Мне говорили в горздраве, очередь на почки двигается быстро. А сейчас наше дело — унести ноги. Мы просто хотели немного ускорить этот процесс, попытка не удалась. Ты понимаешь?
— Понимаю. А почему ты думаешь, что там плохие врачи?
— Я не думаю, я знаю. Хочешь помочь мне сейчас вытащить нас?
— Да… Что я должна делать? — этот вопрос дается ей непросто.
— Не мешать. Мне нужно хорошо подумать, пока мы доедем до нужной станции. Там мы перекусим, и ты примешь лекарства, затем двинемся дальше. Нужно просто слушать меня и делать, что скажу, без лишних вопросов, окей?
Она кивает с потерянным видом.
— Эмоции и вопросы, это все потом, — продолжаю инструктировать ее, — все что ни делается — к лучшему, Кэт! Жизнь научила меня, поверь. Посиди тихонечко пока, посмотри в окно, ладно?
— Ладно, — сердито отвечает она, отворачиваясь к окну, — не волнуйся, я буду слушаться тебя во всем. Ты же моя сестра. Я верю тебе. Кому мне ещё верить?
— Вот и умничка.
В глазах начинает предательски пощипывать от непрошенных слез, но я коротко целую ее в висок, отворачиваясь в противоположную сторону.
Сейчас не время раскисать! Хоть внешне до одури спокойная, на самом деле я давно натянута как струна. Возможно, я сохраняю здравый смысл во многом именно благодаря Кате рядом со мной, и чувствую свою огромную ответственность за ее судьбу.
Убеждаю себя в том, что все идет неплохо. Чтобы отвлечься и переключиться немного, наблюдаю за тем, что кипит жизнью вокруг нас.
Если сравнивать с московскими, петербургскими или киевскими станциями, сравнение безоговорочно будет не в пользу нью-йоркского метро. Из моих воспоминаний пятнадцатилетней давности, в большинстве станции — чистый функционал и ничего более. Эстетики — ноль. Да и крысы между рельсами не такая уж редкость. Тем не менее, сами вагоны достаточно удобные, линий и пересадок великое множество. Метрополитен охватывает большую часть Нью-Йорка и, в целом, свою работу выполняет.
Среди маршрутов есть так называемые экспрессы, останавливающиеся только на крупных узловых станциях, а есть так называемые локальные, соответственно, осуществляющие все остановки. Работает метро круглосуточно. Способ оплаты — пластиковая магнитная карточка «метрокард», которую можно купить в автоматах на любой станции.
Какое-то время еще бесцельно
