Когда они забыли, что стоит себя контролировать, Катя до сих пор не поняла, слишком сумасшедший график тогда был, она вообще забыла обо всем на свете, не только о месячных. И после того, как три раза подряд потеряла сознание — один раз в машине, один раз в кабинете, и один раз прямо на совещании, Клим без разговоров отвез ее в клинику.
Она до сих пор помнит выражение его лица, когда доктор объявила, улыбаясь до ушей:
— Позравляю, вы скоро станете отцом!
И когда он пришел с ней на УЗИ и они вместе слушали, как бьется сердечко их маленькой дочки, тоже помнит. Конечно, сразу им не сказали, что будет девочка, но наверное, им обоим очень этого хотелось, поэтому когда врач-узист на следующем обследовании с уверенностью подтвердил пол, Катя не выдержала и расплакалась прямо на кушетке в кабинете.
Клим утешал ее и целовал, и называл самой своей любимой девочкой, она же все не успокаивалась, потому что слишком хорошо все было, от чего даже становилось как-то тревожно. Но муж списал все это на «беременные» страхи, она еще немножко поплакала, а потом успокоилась. Если Клим сказал, что все будет хорошо, значит так и будет. С тех пор, как Катя выбрала белый конверт, он ни разу не дал повода усомниться в правильности принятого решения.
После лечения в Израиле маме стало намного лучше, она с удовольствием помогала с внуками, а с зятем у нее сразу сложились хорошие отношения, еще в его самый первый визит.
— Мам, он что, не понравился тебе внешне? — спросила ее как-то Катя.
— Ну ты же влюблена была в своего Силанина, а Сашенька на него совсем не похож. Вот мне и думалось, что тебе он не понравится. Кто же знал, что вы давно поладили! — развела руками мама.
Катя только хмыкнула. Еще бы! Как можно сравнивать Силанина и ее Клима? Это же небо и земля! Еще они много говорили об Алле.
— Ее отец был очень красив, он бросил меня, как только узнал, что я беременна, твой отец очень старался Алле его заменить, а я всегда чувствовала себя виноватой перед ней. И перед ним тоже, — вздыхала мама. — Она в точности повторила мою судьбу, бедная моя девочка…
Кате не хотелось больше ничего обсуждать, прошлое осталось в прошлом. Она сама теперь понимала, что останься Алла в живых и будь Клим-Александр рядом, их с Катей все равно потянуло бы друг к другу, и тогда все оказалось бы гораздо сложнее. Зато после рождения дочери она очень хорошо стала понимать сестру.
— Ты знаешь, если бы ты меня бросил с Сонечкой, я бы тебе все равно была очень благодарна за нее, — как-то призналась она мужу после того, как они впервые вместе искупали, накормили и уложили малышку спать.
Клим даже отвечать не стал, посмотрел на нее как на полоумную, притянул на плечо и уснул. Кате же не спалось, она смотрела в потолок, гладила обнимавшую ее руку мужа и давилась слезами. Какая разница, что это от счастья, все равно давилась, чтобы Клима не разбудить.
Ей все нравилось в своей девочке — и малюсенькие пальчики, и крошечный аккуратный носик, и пушистые волосики, а особенно запах. Дочка пахла молоком и Климом, потому что он в буквальном смысле не спускал ее с рук. Муж специально взял месячный отпуск, чтобы провести его со своей уже такой немаленькой семьей.
— Ой, подумаешь, трое! — фыркал Костя, глядя на нависающего над кроваткой племянника, — вот родишь шестерых, тогда я на тебя посмотрю!
Клим лишь отмахивался, а Катя смеялась и держала телефон, чтобы Аверину было лучше видно. Она познакомилась со всеми его сыновьями и не могла не признать, что при всей напускной отстраненности отец он ответственный и заботливый. Там и правда была целая беда с матерями.
— И где ты их выискиваешь таких стервозных? — ворчала она после общения с очередной «недоженой» Константина Марковича.
— Так а что мне? — удивлялся тот. — Со мной они по струночке ходят, детьми занимаются, иначе знают, что заберу, особенно старших. Я и так жду не дождусь, когда они все подрастут и с ними уже можно будет нормально общаться.
Общаться с маленькими детьми Аверин не слишком умел. Самому старшему его сыну было двенадцать лет, младшему пять. Ах, простите, теперь уже нет. Самому младшему было три месяца в утробе, и это снова был мальчик.
— Не женских ты дел мастер, — назидательно говорил ему племянник, гордо держащий на руках свою девочку.
Катя только сочувственно вздыхала и спрашивала светящегося от счастья мужа:
— Слушай, может у него и правда две игрек-хромосомы?
— Все может быть, — соглашался Клим и тут же добавлял, — как хорошо, что это не наследственное!
Кстати, нынешняя подруга Аверина их обоих весьма удивила. Мало того, что она сходу послала Костю с его манифестом-договором, так еще и открыто дала понять, что имеет в виду его финансовую поддержку тоже.
— В гробу я это видала, Аверин, — сообщила она, — раз уж залетела, справлюсь сама. А ты садись на свой вертолет и лети…
Указанный маршрут был довольно известным и попуярным. И удивительное дело, Аверин пока никуда не собирался. Ольга была доктором, хирургом, они и познакомились с Костей, когда его подстрелили. На охоте, как объяснили Кате мужчины, а она только скептически качала головой. На охоте так на охоте, кто ж сомневается, там поголовно все только то и делают, что пуляют друг в друга.
— Им давно следовало тебя послать, — говорила Катя, а Костя недовольно морщился.
— Ерунда, просто сейчас мне с ней хорошо, а против детей я никогда не был. Вот начнет мне мозги мыть, тогда и поглядим.
Катя не зря вспомнила о родиче, тот не замедлил явиться.
— Все Климовы в сборе, какая прелесть! — проговорил Аверин, заглядывая в спальню.
Ваня с Матвеем побежали здороваться, а потом потащили знакомить с сестрой. Костя подошел к кровати.
— Не дыши на нее, — уперся ему в плечо племянник, — от тебя несет табаком.
— Да ладно тебе, чахнешь над ней, как Кощей, — усмехнулся Костя, — я уже два месяца как курить бросил. И руки помыл, не тебе меня учить, как обращаться с младенцами!
Он склонился над девочкой и погладил ее по ручке.
— Какая маленькая! — в его голосе сквозило такое тепло, что Катя непроизвольно хлюпнула носом. — Пацаны те здоровые рождаются, а эта как куколка! Молодец, племянница!
Он погладил ее по голове и снова уставился на Софийку.
— Наша. Аверина, — довольно заключил Костя, и они с Климом понимающе переглянулись.
— Может, седьмая будет девочка? — попыталась Катя утешить родственника.
— Или десятая, — подсказал Клим, но Костя не расположен был ругаться и спорить.
— Может и десятая. Вы когда назад в Испанию? Мы с Олей собираемся на следующей неделе, если ей подпишут отпуск.
— Может, вывезти главврача за город для беседы? — спросил Клим.
Аверин загадочно взглянул на Катю, из чего она поняла, что все уже давно организовано, и легенда поддерживается лишь для того, чтобы Ольга ничего не узнала. Так Катя и не собирается ничего говорить, Ольга ей нравилась, приятное исключение из аверинского «гарема».
— Мне пора кормить Софийку, — сказала она, заметив, как дочка трет кулачком глазки.
— Так, мальки, быстро со мной во двор, покатаю на качелях, — объявил Аверин.
«Смотри ты, уже не клопы!»
— Мы ее покормим, уложим и будем обедать, останься, — сказал ему Клим, тот кивнул и вышел, уводя мальчиков.
Катя прилегла возле дочки и расстегнула блузку, она понятия не имела, что будет делать, когда Клим вернется на работу. Она так привыкла, что они все делают вместе, даже дочку вместе кормят. Муж любил смотреть на своих девочек, как он их называл, и сейчас подставлял ладонь под ножки дочери, чтобы она упиралась.
— Я красивее девочек не видел, — сказал он в тысяча первый раз. — Она похожа на тебя, Катенька.
— А Костя сказал, что она Аверина, — улыбнулась Катя.
— Климова она, — муж откинулся на спину, — и ты Климова. Вы все мои. Любимые.
