– Не понял сейчас? – стальным тоном перебил он меня, продолжая буравить взглядом.
– Да… Я не должна была узнать об этом, – поделилась с обреченностью в голосе. – Случайно услышала, как Альбина говорила со своей подругой.
– Альбина?! – прогремел вдруг Валиев так, что звонкое эхо разошлось в кабинете. Но затем его будто резко отпустило, и он пространно выдал: – Так вот что ты таила от меня.
– А разве она еще не сказала о том, что ты станешь папочкой? – поинтересовалась я, горько усмехнувшись. – Что ж... тогда у меня для тебя сюрприз.
Голос все-таки сорвался. Мерзавец... Я так хотела увидеть на его лице хоть долю растерянности, хоть какое-то подобие переживания или осознания вины! Наивная. Уставился в пространство, будто робот отключенный, будто в этом ничего такого не было!
– Ты даже ничего не скажешь? – разочарованно спросила я, словно и не удивившись. – Не могу понять, зачем ты столько времени тратил на меня… Зачем заставил поверить в свое помешательство, имея на стороне девушек?..
Словно оглушенная тишиной, я на мгновение ушла в себя, не замечая, как Илат поднялся из-за стола и начал его обходить.
– Зачем, Тая? – вдруг повторил он издевательски-спокойно, равнодушно задев взглядом футляр, возле которого остановился. – Уверен, ты часто задавала себе этот вопрос. Потому что никак не могла найти ответ – не выходило, не складывалась картинка в твоей неуемной голове.
– Так ответь мне ты! – потребовала я.
– Нет смысла, девочка, – хладнокровно отказал Валиев, покачав головой. – Ты права – что бы я ни сказал, тебя это не убедит и не успокоит.
– Что?.. Почему ты так уверен?
– Потому что тебе так удобно! – рыкнул он, глянув на меня исподлобья, словно вмиг потерял самообладание. – Потому что ты – неизлечимая жертва, Тая. Ты привыкла к этой роли с детства, слилась с ней, как с родной! Тебе выгоднее поверить, что мир вокруг тебя гнусный и несправедливый, чем позволить себе бороться с ним и на что-то надеяться! Нет, ты не можешь позволить себе жить.
Я уставилась на Илата во все глаза и недоуменно воскликнула:
– Ч-что ты такое говоришь?..
– У тебя был выбор, Тая, – жестко напомнил он. – Ты могла все рассказать мне еще там – на вечере, вылить свой гнев, но нет! А как же драма? Без нее ты не можешь жить, тебе в ней хорошо и безопасно!
Моя голова замоталась из стороны в сторону, а в глазах собрались слезы обиды за несправедливые слова.
– Это неправда… Я вовсе не хочу быть жертвой! Я… я всегда хотела быть счастливой!
Губы Валиева превратились в тонкую линию.
– Ты меня в этом пытаешься убедить? Или себя?
– Зачем ты так?! – крикнула я в отчаянии. – Разве я придумала то, что отчим приставал ко мне?.. Или то, что Тихон предал меня? Разве придумала, что ты ворвался в мою жизнь без спроса и перевернул все с ног на голову? Нет! Мне делали больно! Ты сделал мне больно! – Я запнулась и некоторое время справлялась с рвущимися всхлипами. – Думаешь, я все надумала?.. Я видела, как ты смотрел на нее, Илат. Почему ты не сказал мне, что знаком с этой девушкой? Я не ошиблась – я все прекрасно слышала!.. Альбина была очень убедительна, когда говорила, как ты трахаешь ее… А потом... о вашем ребенке тоже…
Повисло гнетущее молчание. Я выпала из реальности, невольно окунувшись с головой в тот вечер, где могла точно увериться, что не было никакой ошибки!
– Ты слышала, что она сказала, – вдруг раздался низкий голос Илата, беспощадно вернувший меня в реальность. – Ты заметила, как я на нее смотрел. Но совершенно упустила то, что в этот вечер я был с тобой, а не с ней!
Я всем сердцем проигнорировала это замечание. Но сомнения все же нашли лазейку – пробрались в душу и начали прогрызать в ней дыры.
– Итак, вернемся к тому, с чего мы начали, – вдруг непреклонно заявил Валиев. – Ты так и не ответила мне, почему пришла сюда. Что ж, тогда отвечу я!
Напряженно глядя на него, я отчего-то насторожилась.
– Ты здесь, потому что жалеешь. Жалеешь о том, чем обернулся твой уход с вечера. А теперь тебе просто крайне необходимо успокоить свою совесть, снять с себя ответственность! – Я упрямо нахмурилась, но, прежде чем успела что-либо возразить, он неожиданно рявкнул: – Ну?! Жалеешь?!
Сердце больно забилось в груди от смятения.
– Ты ведь не знаешь, что произошло!.. – проблеяла я, а Илат презрительно дернул головой, будто услышал страшное оскорбление. – Там, в лаборатории…
– Мне плевать, что там произошло, – стальным тоном перебил он, и внутри что-то содрогнулось. – Будь добра – избавь меня от подробностей. Талик!
Окликнув помощника, хозяин кабинета резко отвернулся, стянул с края футляр с кулоном и направился ко мне. Оказавшись рядом, Илат ловко сунул его в карман моей сумки, прежде чем я успела спохватиться.
– Я не забираю свои подарки, – жестким тоном выдал он. – Оставь себе на память.
В оцепенении глядя в каменное мужское лицо, я не могла нормально вдохнуть, пока сзади не раздались шаги помощника Валиева. Как будто все это время он стоял в коридоре или находился в соседнем кабинете.
В тот же миг хозяин кабинета не спеша отстранился от меня и низким голосом велел:
– Покажи девушке, где выход.
Глава 29
Илат
– Значит, это все?.. – спросила она вполголоса, непрерывно и упрямо глядя на меня своими голубыми дрожащими глазами. Выжигая ими что-то внутри, вызывая безотчетный болезненный отклик.
Не выдержал. Поднял руку и дотянулся до белой кожи ее лица напряженными пальцами, поймав скатившуюся слезу. И мне было плевать, что Талик стоит и пялится на все это. Здесь только она и только я. Здесь и сейчас я позволил себе это мгновение.
– Иди, – хрипло выдавил, оборвав прикосновение. – Я не хочу сделать тебе еще больнее.
От этих слов Тая вздрогнула, как от пощечины, и крепко закрыла глаза. Открыв их, посмотрела на меня совсем иначе – потухшим, угнетенным взглядом. Затем она сделала осторожный шаг назад и, развернувшись, поспешила мимо ожидавшего Талика прочь из кабинета.
Прежде чем последовать за ней, он сосредоточил на мне напряженное внимание. Я упрямо буравил взглядом пустой проем, остро прислушиваясь к частым шагам, которые становились все тише.
– Что-то сказать хочешь? – недобро поинтересовался я, резко посмотрев на помощника.
– Да нет, – откликнулся он, дернув плечом.
Уже когда шагнул, чтобы уйти, ему в спину донесся мой низкий голос:
