– Так у вас же в списке на сайте написано, – растерянно смотрю на огромную сумку для роддома в ногах, прежде чем вновь встретится со взглядом санитарки. – Тут все по списку, жена с тещей собирали, – развожу руки в стороны. – Мне что дали, то я и привез.
Поохав, женщина, смирившись, тянется к сумке.
Поднимаюсь со своего места и берусь за тканевую ручку.
– Давайте, помогу. Куда отнести?
– Не положено! – не очень-то дружелюбно обрывает женщина. Сопя, она
идет в сторону лифта, еле волоча сумку по полу.
В голове звенит голос Кати: «Там все очень необходимое».
Пожимаю плечами. Поди, разберись с этими женщинами.
– Стэфан Дицони?
Поспешно оборачиваюсь, отвечая на ходу:
– Да?
– Я акушерка вашей жены, – темноволосая женщина медленно поправляет на переносице очки, вглядываясь в мое растерянное лицо. – Вы на партнерские роды?
– Я… нет…
Акушерка удивленно поднимает брови, и я нервно провожу по затылку ладонью, вспоминая болезненные всхлипы Кати. Переспрашиваю на всякий случай:
– Партнерские?
– У вашей жены роды будут длительными, – совершенно не успокаивает женщина, за что получает от меня полный негодования взгляд. – Около девяти часов, если не больше. Возможно, все закончится в операционной. Если вы не на партнёрские, вы бы…
– Подождите, какие девять часов?! Какая операционная?! – в груди что-то переверчивается, грохочет…
Меня самого словно режут на части. Но самое страшное в том, что я не могу помочь. Не могу ничего сделать. Бессилен. В голове не укладывается! Это что же, она вот так будет несколько часов адской боли терпеть?!
Внутрь сознания начинает проникать паника. Отвернувшись к окну, провожу нервно ладонью по лицу. В голове роятся мысли, одна другой мрачнее. Обернувшись, встречаюсь с внимательными карими глазами акушерки:
– Извините, а где мне все это время быть?
Оглядываю коридор с сиротливо стоящими кожаными лавками. На душе отчаянно кошки скребут.
Женщина пожимает плечами, будто устала от дурацких вопросов, что ей задают по тысячу раз на дню. Отвечает, машинально прижимая ближе к себе больничный бланк:
– Можете здесь посидеть, в приемной или домой поехать поспать.
Поспать?! Шутит что ли? По спине ползет холодок, когда я представляю, что мой родной человек в окружении этих безусловно профессиональных, но все же чужих людей будет пытаться родить нашего ребенка. Девять часов! А я буду просто сидеть и нервно поглядывать на часы, сокрушаясь в очередной раз: «Ну, сколько можно? Давайте быстрее!» Глаза начинает подозрительно щипать, а горло нещадно саднить. Желваки на скулах ходуном ходят.
К черту! Я не оставлю свою лапочку! Бросая взгляд на бейдж акушерки, решительно выпаливаю, как на духу:
– Лариса Ивановна, записывайте.
– Что? – удивленно спускает очки с переносицы акушерка.
– На партнерские, – по жилам растекается адреналин. Отступать я не намерен! – Что от меня требуется для этого?
Глава 90
Cтэфан
Сгоняв домой, на ходу закидываю в себя пару бутеров. Собираю одежду, что прописана в списке, который мне всучила акушерка и, закинув спортивную сумку на заднее сидение, мчусь обратно. По дороге до роддома лихорадочно припоминаю ничего ли не забыл. Не упустил ли…
Флюорография, брюки из мягкой ткани и чистая футболка светлых тонов, моющиеся тапочки, носки – все по списку!
Газую, так что полчаса – и я на месте. Поспешно переодеваюсь и уже через каких-то пять минут иду за акушеркой в родовой блок.
– По контракту у вас отдельная родовая палата, – инструктирует меня Лариса, как молодого бойца перед решающим боем. – Есть мяч, душ, можно включить музыку…
Ошалевший, даже не спрашиваю на черта нам МЯЧ на родах? Просто решаю не перечить и делать все, что от меня требуется. Все ради Кати.
Отодвигаю слегка в сторону воротничок футболки. Легкие будто металлический тесный обруч сжал. То и дело дыхание обрывается от волнения. Здесь не моя территория, не мои правила, а значит придется приспосабливаться!
Как только вхожу в палату встречаюсь с огромными, уставшими от боли голубыми глазами. Катя смотрит на меня так, будто я только что совершил убийство. А я смотрю на нее и… не знаю, что сказать.
– Стэфан! – наконец-то нарушает затянувшееся молчание Катя, удивленно разглядывая меня, переодетого и готового прийти на помощь. – Что ты ЗДЕСЬ делаешь?! – поднимает бровь, будто я незваный гость на какой-то тайной мессе.
Мне кажется или в ее голосе слышно возмущение? Пытаюсь вымученно улыбнуться или хотя бы сделать «покер фэйс». Удивительно, но не выходит! Мышцы лица совершенно не слушаются. Я такой, как есть, словно оголенный нерв. Ну, что тут скажешь? Кажется, Стэфан Дицони первый раз в своей жизни облажался! Делаю острожный шаг вперед.
– Лапочка, у нас партнерские роды, – говорю будничным тоном, будто обсуждаем футбольный матч по ТV.
– Что?! – искренне удивляется любимая, упирая руки в бока. Красивая такая, гордая. – Я такого не подписывала, – так не кстати упрямится моя красавица.
Морщусь, растерянно проводя пятерней по затылку.
– Помнишь, – пытаюсь выкрутится, словно уж на сковородке, – ты сказала, что хочешь не просто мужа, а равнозначного партнёра и…
– Господи! – смеется Катя, перебивая. – Стэфан, я совсем не это имела в виду.
На глаза любимой навариваются слезы – то ли от боли, то ли от чувств, что я здесь, с ней. Готов поддержать в этот самый ответственный для нее момент в жизни.
Осматриваюсь вокруг. А здесь не плохо, просторно… Вон, кстати, и мяч.
– Ты не престаёшь меня удивлять, – усмехается Катя. В голосе любимой восхищение. – Сумасшедший!
В три шага оказываюсь возле жены. Обнимаю за подрагивающие плечи.
– Кстати, – вспоминаю, как к роддому подъехал черный «Renge Rover» Зимина, когда я забежал в больницу, как оголтелый. – Твои родители тоже здесь, но мы разминулись.
– Он здесь?
Мне не надо лишних слов, чтобы понять, о ком идет речь.
– Кать… Лапочка, – говорю то, что должен сказать. – Твоему отцу вовсе не все равно, – начинаю осторожно. – Он просто не знает, как выказать свою любовь к тебе.
– Ты его ненавидишь? – поднимает глаза, в которых затаился мучительный для моей любимой вопрос.
Добрая, нежная… Ангел – вот кто для меня Катя.
– Если ты кого-то ненавидишь, значит, ты проиграл, – нежно беру за руку любимую, – а я никогда не проигрываю. Мой ответ – нет. А теперь, милая, давай подумаем о нас и нашем малыше.
Дверь открывается и к нам заглядывает акушерка.
– Как вы здесь? – сходу обращается ко мне. – Стэфан, ваша задача – отвлечь Катю от боли и отмечать время и длительных схваток.
– Понял.
Лариса исчезает так же быстро, как и появилась. Я же принимаюсь за дело, но понимаю, что нет ничего, чем и на чем можно было бы записывать время.
Жена без слов тянет мне свой телефон. Ткнув пальцем в экран, отвечает на мой молчаливый вопрос в глазах.
– Приложение, Стэфан. Просто нажимай сюда, когда начнется схватка.
Час, два, три… Схватки есть, но периодичность плавает, протяженность тоже разная. Но вроде все не так плохо. Катя держится. У меня еще полно надежд, что роды – это не такое уж и суровое дело. Кате то и дело вкалывают спазмолитики.
А вот к ночи… начался ад!
Катя, вцепившись в меня, казалось, пронзит ногтями мне кожу на кисти. Ей больно, а я, двухметровый лось почти под центнер весом, ни хера не могу сделать! Схватка за схваткой… Моя девочка даже передохнуть не успевает – все сильнее и сильнее мучают боли.
– Держись, лапочка!
Она сжимает мою руку так, что мне кажется еще немного и мне понадобится хирург. На коже остаются глубокие, почти до крови, следы от овальных аккуратных ногтей Кати. Стойко терплю, потому что знаю: ей во сто крат хуже, чем мне.
– Ты у меня сильная, девочка.
– Сил нет!
Эти слова по сердцу ножом, и я сам ей руку протягиваю. Держи, милая! Лишь бы тебе легче было. Убираю влажный, пропитанный потом белокурый локон с гладкого лба Кати:
