лучшее из двух миров ― она была в моих объятиях, а я оставался относительно сухим.
Наконец мы добрались до хижины, в которой никто не жил, и при этом она была в довольно хорошем состоянии. Я прошел мимо нескольких других, которые, может быть, и подходили, но выглядели плачевно. Я не хотел, чтобы моя только что обретенная невеста в первую же ночь нашей помолвки оказалась в сарае.
По сравнению с другими местами, где мы ночевали, это был настоящий дворец.
Во-первых, здесь было электричество и небольшой переносной обогреватель, который можно было включить в розетку, чтобы нагреть комнату. Мы сняли с себя мокрую одежду, разложили ее на стульях и направили на нее обогреватель.
Кроме того, в домике была горячая вода. Мы вместе приняли роскошный душ и занялись сексом.
После пятидневных скитаний по холоду и грязи сочетание секса и горячей воды одновременно было самым лучшим, что можно себе представить.
Выйдя из душа и высушившись, мы надели второй комплект одежды, который я купил в городе. Мы бы совсем разделись, но в хижине было холодно ― крошечный электрический обогреватель не был способен обогреть весь дом.
Новая одежда Лучии, по крайней мере, была сухой. У меня же из сухого были только футболка и трусы, которые быстро стали влажными под джинсами. Но все равно это было роскошно по сравнению с тем, к чему я привык за последние несколько дней.
Лучия удовлетворенно вздохнула, надевая сухую одежду.
― Это замечательно, ― сказала она.
― Сейчас будет еще чудеснее, ― сказал я, откупоривая бутылку шампанского.
Она радостно вскрикнула, когда шампанское вспенилось и вылилось из горлышка.
Я налил два бокала ― не фужеры для шампанского, а обычные бокалы ― и мы произнесли тост.
― За мою прекрасную невесту, ― сказал я.
― За моего замечательного будущего мужа, ― усмехнулась она.
Мы потягивали шампанское, которое было слегка прохладным. Оно остыло в моем рюкзаке, пока мы добирались сюда.
Но это было лучшее шампанское, которое я когда-либо пробовал.
Мы открыли банки с устрицами и омарами и устроили себе пиршество, за которым последовал тирамису.
Жизнь была абсолютно прекрасна.
А потом она стала еще прекраснее. Мы начали целоваться и уже собирались отправиться в спальню.
И тут все пошло под откос.
Массимо
Мы шли к спальне, смеясь и дергая друг друга за одежду.
Когда я услышал звук выстрела и треск бьющегося стекла.
Я замер на миллисекунду.
Затем с силой повалил Лучию на пол.
― Ложись! ― жестко прошептал я.
Она в ужасе смотрела на меня, когда я опустился рядом с ней и достал из кармана джинсов свою Беретту. Я усвоил урок, полученный в сарае, и никогда никуда не ходил без оружия под рукой.
Я мысленно прошелся по списку.
Как всегда, я заблокировал двери предметами мебели: маленький столик прислонил к задней двери, а тяжелый комод ― к передней. Это не помешает решительному человеку проникнуть внутрь, но замедлит его ― и даст мне достаточно времени, чтобы выстрелить.
― Оставайся здесь, ― шепнул я Лучии.
― Массимо…
― Все будет в порядке, ― пообещал я. ― Я просто должен проверить.
Я прополз по полу в кабинет и сразу же увидел то, что искал.
Стекло в одном из окон было разбито. На полу валялось битое стекло.
Идиот, подумал я.
Кто бы ни стрелял, он лишил себя элемента неожиданности.
Даже не похоже, что он целился в нас, когда стрелял.
На секунду я испугался, что они бросят бутылку с зажигательной смесью через разбитое стекло и попытаются сжечь дом.
Но для этого им не нужно было разбивать окно. Весь этот гребаный дом был деревянным. Все, что им нужно было сделать, это бросить зажигательную смесь на крышу и предоставить стихии завершить дело.
Мое охотничье ружье стояло в углу. Я подполз к нему, взял в руки и проверил, есть ли в магазине патроны. Я дослал первый патрон в патронник, затем взял ружье за деревянный приклад и с помощью прицела на конце ствола щелкнул выключателем на стене.
Свет погас, и мы погрузились в полную темноту, что было хорошо. Теперь стрелок не мог нас увидеть.
Снаружи было очень темно, потому что дождевые тучи закрывали большую часть лунного света. Тени между деревьями были черными, как индийские чернила.
Я пытался определить свои дальнейшие действия, когда из леса раздался голос.
― Герр Розолини! Вы меня слышите?
Я замер.
Что за черт?
Это был мужской голос ― не низкий, но и не слишком высокий.
Обращение «Герр» по-немецки означает «мистер», а итальянские слова имели отчетливый немецкий акцент.
Возможно, он был швейцарцем. Швейцария граничила с Италией на северо-западе, примерно в 300 милях от Падолы. А в Швейцарии четыре официальных языка, два из которых ― итальянский и немецкий.
Но самым странным было то, что голос говорившего звучал… вежливо.
Даже добродушно.
Я посмотрел на Лучию, стоявшую в дверном проеме. Ее недоуменное выражение лица отражало мои собственные мысли ― какого хрена убийца дает знать, что он ЗДЕСЬ, а потом обращается к нам, как дружелюбный сосед?!
Может, и не убийца…
Но охотник за головами.
Очень странный.
― Герр Розолини, я не причиню вреда ни вам, ни фройляйн18, даю вам слово ― но нам действительно нужно поговорить, ― весело продолжил он. ― Ja19?
― Что за черт?! ― прошептала Лучия. ― Он говорит как Ганс Ланда!
― Кто? ― прошептал я в ответ.
― Нациста из «Бесславных ублюдков»! Тот же парень играл в «Джанго освобожденном»!
Она имела в виду актера Кристофа Вальца.
Я должен был признать, что эти два голоса были невероятно похожи.
― Герр Розолинииииии… ― позвал голос. ― Я знаю, что вы меня слышите…
― Кто вы? ― крикнул я с пола.
― А, привет! Позвольте представиться! ― сказал он так, словно обращался к местному отделению мужской благотворительной организации. ― Меня зовут Фридрих Цольнер. Профессионально я известен как der Jäger ― Охотник.
Он произносил это слово как «е-гер», как ликер «Егермейстер».
― Может быть, вы слышали обо мне? ― с надеждой спросил он.
― Нет.
― …ох, ― сказал он с легкой досадой.
Странность ситуации достигла абсурда.
Человек, называющий себя Охотником, выследил нас, и был разочарован тем, что я не знаю, кто он такой.
Но затем он взял себя в руки, и в его голосе снова зазвучал оптимизм.
―
