— Целоваться не помешает? — лукаво спросила Катюха и сжала его руку. Рома закрыл на мгновение глаза, не веря собственной удаче.
— Нет, не помешает, — пообещал он, и Катя удовлетворенно засмеялась.
Глава 30
Как ни пытались они растянуть удовольствие, а возвращаться на грешную землю все же пришлось. Некоторые вопросы требовали немедленного прояснения, потому что от них зависело будущее.
Рома выбрался из постели, чтобы встретить курьера с заказанной пиццей: не тратить же, на самом деле, такой день на магазины и готовку, — а когда снова зашел в комнату, увидел на себе озабоченный Катюхин взгляд. В одной Роминой футболке, достающей ей до середины бедра, она выглядела безумно возбуждающе, но вот вопрос задала из отвратительно неромантичной темы:
— Ром, а как же университет?
Что ее подвигло на него именно сейчас, стоило только догадываться. Может, вынашивала с самого прихода, может, учебники на полке напомнили. Рома поморщился и ответил откровенно, как обещал:
— Я не вернусь, Кать. — Он обвел руками свою каморку и находящийся за стенкой торговый зал. — Не сказать, что мне нравится все это, но здесь хоть какая-то свобода. От неусыпного контроля твоего и моего отцов я устал.
Катя горько вздохнула: она слишком хорошо понимала Ромку, чтобы возражать. Но так же и понимала, что нынешняя жизнь совсем не для него. С его умом и его целеустремленностью он может добиться в жизни очень многого. Но для этого ему нужно образование. А они со Строевым и старшим Давыдовым Ромку его лишили.
— Но ты же не можешь так… всю жизнь, — осторожно проговорила она, не зная, как начать уговоры. Рома улыбнулся.
— Всю жизнь и не буду: нанялся до конца лета, — объяснил он. — Попробую пересдать английский и заново поступить сразу на IT. Если не получится, еще заочка есть. Была мысль вообще в другой город податься, но на кого я тебя тут оставлю?
Она притянул Катю к себе и легко поцеловал ее в поникший нос. Ну подумаешь, год потеряет, было бы из-за чего расстраиваться. Тем более сегодня.
— Ром, я поеду с тобой в любой город, если ты позовешь, — негромко проговорила Катя и погладила его по груди. — Переведусь в другой универ или поступлю заново: никто меня не остановит. Но я девчонка, мне все равно. А у тебя больше не будет отсрочки, даже на очном. И… может так случиться…
Рома поморщился: да, об этом чудесном правиле он тоже знал. Вот только если еще вчера на него было плевать, то сегодня оно вдруг высветилось годовой разлукой с Катюхой. И кажется, именно это ее и расстраивало.
— Кать…
— Целый год! — со стоном выдохнула она, подтверждая его предположение. — Целый год, Ромка! Я с ума без тебя сойду! Я за месяц почти сошла, а тут в двенадцать раз больше! И не увидеться даже, не поговорить, не обняться! А ты!..
— Кать, — снова позвал Рома, не зная, что ей сказать, но Катюха не была бы самой собой, если бы не решила все за него. Отскочила неожиданно, повернулась спиной, несколько раз напряженно вздохнула, потом снова посмотрела на Рому. В глазах у нее было знакомое непробиваемое упрямство.
— В общем, Ром, глупости все это! — прежним своим президентским, не терпящим возражений тоном сказала она. — Я шла сюда, чтобы исправить допущенную по отношению к тебе несправедливость, и должна это сделать.
Рома открыл было рот, чтобы сообщить, что она вообще не несет никакой ответственности за его не сложившиеся с универом отношения, но Катюха ему не позволила.
Шагнула вперед и проникновенно заглянула в глаза.
— Ты должен учиться, Ром! — заявила она. — Я знаю о вашем разговоре со Строевым, но это все поправимо! Отец — адекватный человек, он не станет портить тебе будущее из-за этого недоразумения! Тут дотянуть-то полтора месяца, а потом…
Рома скрипнул зубами: значит, так и не поняла.
— Меня не хочешь послушать, Кать? — довольно-таки резко поинтересовался он, но Сорокина словно бы его и не услышала.
— Ром, я очень виновата перед тобой! — без всякого, однако, признака вины продолжила она и снова отошла. Отвернулась. — Этот дурацкий спор, из-за которого отец так разозлился… Но я все исправлю, честное слово! Я все-все ему объясню, чтобы у него не было ни малейшего повода к тебе придраться! Только пожалуйста, не делай сейчас опрометчивых поступков! Не ломай себе жизнь из-за моих глупостей! Ты-то тут совсем ни при чем…
Рома слушал ее молча. В душе творилось черт знает что, потому что он слишком хорошо знал, что дорога в универ ему отныне закрыта, а Катюха не допускала даже мысли о том, что проблема вовсе не в ультиматуме Строева. Как и почти год назад, она полностью исключила из своего уравнения Ромино желание и данное им слово. Но в этот раз он не собирался ей потакать.
— Тебе не придется даже со Строевым встречаться, я сама все сделаю, обещаю! — почти что весело заключила между тем Катя и наконец посмотрела на него. Осеклась. Ромкино лицо было непривычно мрачным и каким-то… упрямо непроницаемым. Катя хлопнула глазами. — Я… что-то не так говорю, Ром?
— Отлично, Катюх! — жестко сказал он, но в противовес его словам Кате стало холодно. — Давай, решай мои проблемы, раз тебе это так нравится! Оправдывай меня перед отцом, закрывай мои прогулы, можешь здесь заодно поработать, пока я за партой лекции строчить буду! Я же сам ни на что не способен! Меня же надо за ручку водить и следить, чтобы я снова где не накуролесил! Болван Давыдов, с ним же так удобно в хорошую девочку играть! А он и пикнуть в ответ не посмеет! Да?
Катя смотрела на него во все глаза. Внутри слишком быстро росла паника. Неужели он решил, что она не заботится о нем, а снова хочет его прогнуть? Просто так, по привычке? А она…
Вот же идиотка!
— Да нет же, Ром, нет, ты что! — она бросилась к нему и стиснула до боли руки на его шее: все остальное вмиг стало безразлично. — Я вовсе не хочу, чтобы ты!.. Я бы ни за что!.. Прости, я опять глупости делаю, вместо того чтобы задать вопрос! Но я не собиралась, правда!.. Не сердись, пожалуйста, я больше никогда так не буду, честное слово! И браслет завяжу, чтобы!..
— Какой вопрос? — глухо спросил Рома, прижимаясь щекой к ее виску. Потихоньку отпускало. А ведь запросто бы все испортил из-за своей гордыни. Нет, даже собственный опыт ничему не учит.
— Чего хочешь ты? — прошептала Катя и несколько раз горячо поцеловала его в шею. На шее остались ее слезы. Вот и приплыли.
Рома подхватил ее бедра, устроил на своих и ровно так перенес Катю на диван. Сел, подтягивая ее к себе, зарылся пальцами в спутавшиеся рыжие локоны. Она отворачивалась, прятала лицо, и у него нашелся только один ответ:
— Тебя, Катька! Я все время хочу тебя! И не могу отпустить!
Она наконец подняла голову, и глаза ее засияли.
— Не отпускай меня, Ром, — шепнула она. — И я тебя не отпущу!
Он впился в ее губы, стягивая с нее футболку. Кто сказал, что у двух неумех не может быть жаркого секса? Когда между двух огней, когда страсть захватывает с головой, когда друг без друга невозможно даже дышать, когда весь мир — в этих глазах, в этом огне, в этой жадности, в этом обоюдном желании — и обоюдном же наслаждении? Нет, не отпустит и никому не отдаст! Если надо драться, будет драться! Слишком часто отступал. Слишком легко сдавался.
— Катька…
— Я буду задавать тебе вопросы, Давыдов! — едва дыша, пробормотала она. — Часто-часто… Постоянно… И ты будешь на них отвечать…
Рома, расхохотавшись в голос, прижал ее к себе. Как здорово, что Катюхина одежда нисколько не высохла — они проверяли. Отличный повод не отпускать ее домой. А уж согреть ее у Ромы, кажется, получалось.
— Со всей искренностью, Катюх! — пообещал он. — И с огромным желанием!
Забытая пицца остывала на микроволновке, но до нее никому не было дела. Катя, усевшись на Ромкины бедра, с удовольствием изучала его, нежно водя пальцами по все еще влажной коже. Слева, под самыми ребрами, был едва заметный шрам, и Катя, погладив его, глубоко вздохнула.
