Он выслушал еще какую-то фразу в ответ, потом кивнул и вернул Кате телефон. Катя смотрела на него во все глаза. Это была просто невероятная картина: голый, едва прикрывшийся простыней отступник Ромка Давыдов говорил с ее отцом таким тоном, словно именно тот был набедокурившим студентом-первокурсником, а он — умудренным опытом деканом, готовым за своей мудростью простить проказы и дать еще один шанс. Потрясающий парень!
Кажется, за последние несколько часов Катя влюбилась в него в десять раз сильнее.
— Кать, у меня странное чувство, — Рома постучал ладонью по кровати, предлагая сесть рядом с ним. — Твой отец выдал мне сейчас целую лекцию о том, как он был не прав и как хочет оставить все былые недоразумения между нами позади. Черт, Кать, да даже ты со своими ультиматумами не заставила бы Строева признавать ошибки в том, в чем он их не видит. Чего я не знаю?
Катя моргнула, удивленная не меньше него. Нет, отец обещал, конечно, извиниться лично, если билеты не помогут, но Катя еще даже не поднимала эту тему. Или так отец понимал «по-человечески»?
Положа руку на сердце он был прав.
— Я сказала ему лишь то, что ты не виноват в споре, — честно ответила Катя. — Что это я тебя попросила, а ты не смог мне отказать.
Рома исподлобья посмотрел на нее, потом поднялся и прошелся по комнате. Шаг туда, шаг назад.
— Тогда я уже вообще ничего не понимаю! — развел руками он.
Катя тоже встала и с нежностью обняла его за шею. А вот она наконец все поняла.
— Просто я думала, что он не любит меня, а оказалось, что любит, — улыбнулась она. — Он и найти тебя помог, и сюда привез, и велел не отчаиваться, и еще… — она снова бросилась к сумке и вытащила оттуда конверт, — вот.
Рома нахмурился.
— Катька!.. — предупреждающе начал он, тоже, очевидно, решив, что там деньги, но Катя уже достала два билета и развернула их к Ромке. Он закашлялся. Катя, улыбаясь, ждала.
— Вы сумасшедшие! Оба! — наконец выдал Ромка и, не одеваясь, вышел из комнаты. Катя хлопнула глазами и непонимающе огляделась по сторонам. Что теперь она сделала не так? Кажется, вообще ни слова не сказала. Просто передала отцовскую просьбу. И… что теперь?
Без Ромки моментально стало холодно, и Катя натянула на себя простыню. Упаковалась в нее с головой, скрестила ноги на кровати, и так сидела в домике до самого Ромкиного возвращения, не желая придумывать никаких несчастий и ожидая его решений.
К счастью, он не заставил себя долго ждать. Прошлепал через комнату обратно — босиком и почему-то с мокрой головой — и, забравшись на кровать, обнял Катю сзади. Она тут же расслабилась и откинулась на него. Он сладко поцеловал ее в висок. Потом в щеку. Потом за ухом. Потом в шею. Потом в плечо. Мокрые черные волосы лезли Кате в лицо, но лишь потому, что она тоже пыталась поцеловать Ромку, а он никак не давался. Его руки крепко обвивали ее талию, и Кате оставалось только гладить его ноги, потому что не трогать его совсем она просто не могла. Особенно когда его горячие губы все настойчивее волновали шею, а ладони, проникнув под простыню, уже подбирались к груди…
Но тут Катя накрыла их своими руками, останавливая.
— Ты ведь что-то решил, Ром? — неожиданно осознала она. — Расскажи мне, пожалуйста!
Он усмехнулся и потерся носом о ее ухо. Сорокину не проведешь. Но ему нравился свой выбор.
— Билеты завтра верну Строеву. А в остальном последнее его предложение меня устраивает.
— Какое предложение? — напряженно спросила Катя, скрестив пальцы на удачу. Рома поцеловал ее в висок.
— Сдать экзамены экстерном и спокойно дорабатывать до сентября, как договаривался. А на второй курс — уже на IT. Если, конечно, сдам.
— Обязательно сдашь, Ром! — в одновременном облегчении и возбуждении воскликнула Катя. — Что у тебя там? Математика в трех видах? Так это тебе на один зуб, это даже папа говорил! Компьютерные науки? Вообще не обсуждается!
— Философия, — пожал плечами Рома: вот что не давалось, так не давалось. Но Катя и тут не нашла причин для уныния.
— По философии я тебя поднатаскаю! — уверенно пообещала она. — Там на самом деле ничего сложного, надо только отключить технический мозг!..
— Отключить мозг? — хмыкнул Рома и нежно погладил ее по щеке. — Кажется, я знаю, как это делается.
В глазах у него промелькнуло такое искушение, что у Кати тут же стали пропадать здравые мысли.
— Кажется, я тоже, — шепнула еще она — и говорить больше оказалось совершенно не о чем…
Эпилог
В гости Сонька заходить отказалась категорически, заявив, что хочет отметить окончание первого курса в кафе с размахом. Катя не стала возражать, тем более что в ее квартире сейчас царил бедлам в связи с переездом родителей, а приглашать в Ромкину Катя не чувствовала себя вправе. Хоть именно там они теперь жили вместе. Мама считала, что рано. А Катя с того самого дня примирения расстаться с Ромкой так и не смогла.
На счастье, с ним они в этом оказались солидарны.
Она как сейчас помнила, как после первой общей ночи они прощались в университетском коридоре. Кате надо было в аудиторию на пару, а Роме — в деканат, чтобы договориться со Строевым об экзаменах, и обратно в магазин. А они стояли, хотя уже прошли все сроки, держались за руки и молчали. И словно порывались что-то сказать, но всякий раз останавливались.
Катя не выдержала первой.
— Ром, а можно… — вдохнула она, глядя, как он перебирает ее пальцы и поглаживает то один, то другой, — я вечером к тебе загляну? Или ты занят будешь?
О том, что у Ромки полно работы и помимо официальной, Катя знала не понаслышке, и не могла позволить себе лишить его заработка. Но от одной лишь мысли, что сегодня они больше не увидятся, ей хотелось плакать. Даже считая Ромку предателем, она почти не могла без него. А теперь не могла совершенно.
— Я собирался встретить тебя после лекций и заманить к себе под предлогом занятий философией, — заулыбался он, а потом вдруг порывисто привлек ее в себе. — Не хочу расставаться, Кать! Скажи, что уже пора…
— Не скажу! — замотала головой она и обхватила его крепко-крепко за талию. — Ни за что!
Целовались они потом вкусно и долго, и Катя, конечно, опоздала на урок, и все пары только и думала о Ромкином обещании, но зато потом бросилась ему на шею, заглянула в счастливые черные глаза, растаяла в таких крепких и долгожданных объятиях…
Больше даже вопроса не было о том, чтобы провести хоть одну ночь отдельно. Катя делала уроки, согнувшись в три погибели у витрины, и мешалась Ромке с его компьютером, и постоянно отвлекалась, чтобы поцеловать его или ответить на поцелуй, а потом бегала за продуктами, чтобы сообразить какое-нибудь необыкновенное блюдо в микроволновке, а они забывали о нем, едва на окнах магазина закрывались жалюзи.
Только совсем недавно они вернулись в Ромкину квартиру на четвертом этаже. Старший Давыдов позвонил сам, и Катя не знала, о чем они с сыном беседовали, но впервые после разговора с ним Ромка не хмурился, а добродушно усмехался и утверждал, что Катюхино обаяние способно творить чудеса и растопить даже гусарское сердце. Катя пробовала выяснить, как сам Ромка относится к этому решению и не уязвило ли оно его, а в ответ получила совсем уж неожиданное:
— Я теперь не один, Катюха, и не имею права думать только о себе.
Пыталась было поспорить и объяснить, что она всегда будет на его стороне, но куда там. Ромка только утянул ее в постель и не выпускал из нее до тех пор, пока Катя не признала его абсолютную правоту. А он не признался, что она для него важнее любых амбиций.
И ни разу они больше не поссорились.
— Цветешь, подруга! — оценила Катю наметанным взглядом вместо приветствия Сонька и только после этого обняла. Катя улыбнулась, зная, что это не пустой комплимент, особенно если сравнить ее нынешнюю с той Сорокиной, что Сонька видела в последний раз. Но тогда Катя изнывала от предательства, а теперь купалась в любви. И знала, кого благодарить за собственное преображение.
