— Тот самый, сильно занятой? — поняла Катя, и Соня поморщилась. Воспитывает.
Когда мелодия зазвучала во второй раз, Катя была уверена, что повторится та же история. Однако Соня почти сразу приняла вызов, а вот трубку к уху подносила уже показательно неторопливо. Настолько, что мужской голос Катя услышала раньше, чем Сонино приветствие. Та, нисколько не смущаясь, перебила собеседника:
— Бессонова, слушаю. А, это ты, — Сонька изобразила безразличие, как будто тот мог ее видеть. — Я твой номер в память телефона не занесла, не рассчитывала, что ты надумаешь перезвонить.
Сонька явно разыгрывала спектакль, но Катя все равно почувствовала себя неловко: быть свидетельницей чужих разговоров она не любила. А один из них отбил подобную охоту напрочь.
Она ковырнула десерт, чтобы не смущать подругу. Однако Сонька и не думала смущаться.
— Извиняю, — с виртуозным спокойствием сообщила она собеседнику. — Нет, не обиделась: я не предупреждала, и ты не обязан был менять из-за меня свои планы.
Если бы Катя не слышала до этого Сонькиных стенаний по поводу мужского невнимания, она бы поверила ее нынешнему безразличию. Очевидно, поверил и собеседник, потому что на губах слушавшей его Бессоновой промелькнула торжествующая улыбка, а карие глаза заблестели незнакомым оживлением. Ух ты, неужели Соньку кто-то действительно зацепил? Вот бы распытать, но ведь наверняка не скажет. Катя и про Ромку-то узнала совсем недавно, а там два с лишним года прошло. Подружка!
— В кафе с друзьями: я же говорила, что у нас встреча, — продолжала между тем Сонька. — Часа два-три, не меньше. Потом по родственникам — и завтра на самолет. Не поздновато ли? Ладно, посмотрю, что получится. Потом перезвоню. Ок, договорились.
Она нажала «отбой» и медленно положила трубку на стол. Катя смотрела на нее во все глаза и ждала пояснений. Но сказала Сонька вовсе не то, что можно было бы предположить.
— Кать, — она вздохнула и провела пальцем по краю бокала — высшая степень неуверенности для Бессоновой. Катя чуть напряглась и вся превратилась в слух. — Мне нужен твой совет. Ты, конечно, скорее всего, скажешь, что тебя это не касается, и оно действительно не касается, но я хочу быть честной…
— Я никогда не откажу тебе в совете, — ободряюще проговорила Катя и улыбнулась. — Хотя обычно это и твоя прерогатива. Это… касается звонка, да?
Сонька посмотрела на телефон и снова вздохнула. Потом усмехнулась.
— Знала бы, к чему все это приведет… — пробормотала она — и вдруг, зацепившись за что-то взглядом, широко улыбнулась и приветственно раскрыла руки. — Давыдов! Ну наконец-то! А мы уж почти отчаялись!
— Ромка! — засияла Катя и вскочила ему навстречу, хотя до их столика Роме оставалось всего два шага. Но откладывать сладкий приветственный поцелуй даже на несколько секунд не было никаких сил. Они не виделись больше шести часов — это требовало немедленного возмещения.
Ромка умудрился прижать ее к себе, хотя руки у него были заняты двумя маленькими симпатичными букетиками, и после нежного и многообещающего поцелуя он протянул один из них — розовый — Соньке, а второй — ярко-оранжевый — Кате.
— С успешным окончанием сессии! — весело поздравил он их обеих, и Соня чуть иронично выгнула брови.
— Какой же ты галантный, Давыдов: давно тебя не видела, уже и подзабыла, — заметила она. — Обниматься, извини, не будем, а то прилетит нам с тобой этими букетиками по физиономиям, а у меня еще планы на вечер.
Катя чуть покраснела и спрятала лицо у Ромы на плече. В последние два месяца она все чаще пользовалась в случае необходимости этим укрытием и все реже принимала бой. Его за нее вел Ромка — и получал от того явное удовольствие.
— Ты, главное, планам своим не говори, от кого букет, — посоветовал он и трогательно поцеловал Катю в висок. — А то эксперименты не на ком будет ставить.
Бессонова закатила глаза и не осталась в долгу.
— Кто бы говорил про эксперименты, так точно не вы с Сорокиной! — в тон ответила она, однако следом неожиданно заулыбалась. — Но как же приятно видеть вас такими, ребята, вы себе не представляете! — тепло добавила она и снова взяла телефон. — Дайте-ка я вас сфоткаю на память: буду в минуты печали смотреть и умиляться.
В ответ она получила самые жаркие пожелания не печалиться, но пару снимков все же сделала. А дальше первое напряжение и неловкость встречи растаяли в веселых школьных воспоминаниях и рассказах о последнем годе жизни.
— А помнишь, помнишь, как мы столы в классе повернули задом наперед и стол учительский к шкафам перетащили, чтобы урок сорвать! — весело смеялась Соня и толкала Рому в бок. — А Катюха, когда это увидела, бегала по рядам и грозилась нажаловаться на нас директору, да еще и в местной газете протащить!
Катя, до сих пор возмущенная тем вандализмом, с которым ей так и не удалось тогда справиться, собиралась было высказать подруженьке пару ласковых, но Рома только притянул ее к себе и с нежностью поцеловал.
— Но ведь не нажаловалась же, — напомнил он, и Катя растаяла от этой нежности. — Еще и шутку какую-то ввернула, когда историк на нас бочку покатил. Что-то там про фен-шуй.
— Ну, он же все время нам про энергетику втирал, вот я и решила, что он оценит наши старания, — прыснула она, забавно радуясь тому, что Ромка все помнил.
— И он оценил, ага, — состроила грозное лицо Бессонова. — Тебе грамоту выписал, а нас заставлял потом каждый урок стол его по классу таскать, чтобы Ци словить…
И они все вместе покатывалась со смеху.
Три с половиной часа пролетели незаметно, и Сонька первой, вызвав такси, засобиралась на выход.
— Сонь, — тронула Катя подругу за руку в уборной, где Рома не мог их слышать. — Ты что-то сказать мне хотела — не думай, что я не помню…
Однако Сонька только махнула рукой.
— Не заморачивайся, Катюха, я-то уже точно забыла, — легкомысленно отозвалась она. — Посмотрела на вас с Давыдовым — и решила задачу. А ты пообещай, что больше глупостей делать не будешь! Ромка с тебя глаз не сводит; если умудришься просрать такую любовь, я от тебя отрекусь и в черный список до конца жизни отправлю! И сама… — тут она вздохнула и покачала головой, — никогда больше в любовь не поверю.
Катя сердечно обняла ее и проводила до такси: Сонька уверяла, что едет ночевать к родственникам, но Катя ей не верила.
— Обменяет билет и махнет к этому придурку, — сокрушалась она, когда такси скрылось за поворотом, а Рома обнял ее за плечо и потянул прочь от кафе. — Сумасшедшая!
— Когда было иначе? — улыбнулся он и прижался губами к ее щеке. Катя тут же обхватила его за талию и довольно вздохнула: даже такая невинная ласка наполнила теплом и заставила сердце биться быстрее. На летнем небе собирались тучи, но это вовсе не портило настроение. Ни разу еще Кате не было скучно с Ромкой. И как здорово, что целый вечер сегодня все же остался им двоим…
— Давыдов! — Катя, переплетя пальцы с Ромкиными пальцами, неожиданно обнаружила на его запястье новый браслет — ровно на том месте, что недавно освободилось от повязанного на поступление на IT. — Ты опять какую-то авантюру задумал? И мне ничего не сказал?
Рома усмехнулся и потер запястье. Знала бы Катюха, по какому поводу его сегодня торкнуло. Но еще не время.
— Скажу, как универ закончим, — пообещал он. — А раньше даже не пытай — все равно не узнаешь.
— Вот как? — шутливо возмутилась Катя и, хитро подобравшись, принялась его щекотать. Да, Ромка боялся щекотки. И она уже отлично знала его слабые места.
А Рома знал, что единственный способ отвлечь Катюху от экзекуции — это сгрести ее в объятия, прижать до восторженного писка к груди и засыпать поцелуями довольное обожаемое лицо. Самое любимое его занятие. Ну разве что после…
— Ромка!..
Дождь обрушился внезапно, оторвав друг от друга и заставив закрутить головами в поисках убежища. Но они застряли на мосту, и никакой надежды укрыться где-нибудь поблизости не было.
— У меня нет зонтика! — плаксиво пожаловалась Катя, а Рома как-то завороженно взял в ладони ее лицо — такое же мокрое, как два месяца назад, когда она пришла к нему мириться. В груди сильно застучало сердце.
