и Мир не должен меня прощать. Пусть лучше ненавидит. Быть может, боль стихнет быстрее.
Зажмурившись, силой убираю его руку со своего рта и выпаливаю на одном дыхании:
— Мирон, я не могу говорить только то, что ты желаешь слышать! У меня сейчас такое дома происходит, что врагу не пожелаешь, — облизываю пересохшие губы и рвано тяну воздух носом. — Я устала, понимаешь? И мне нужно время, чтобы во всем разобраться.
— «Во всем» или конкретно «в нас»? — тут же отбивает Савельев.
— «В нас» в первую очередь, — делаю следующий шаг в бездну, подпитывая антиутопию.
Знаю, как ужасно звучат эти слова, как больно они делают Мирону, сама трясусь в предсмертной агонии. И полудохлое сердце в груди уже даже не бьется, но просто вяло вибрирует.
— Да что не так? — меня снова оглушает дикий ор Мира, и раздается звонкий удар ладонью по металлической двери прямо около моего лица. — Ань, обещала же не оставлять… — голос Савельева вдруг начал звучать глухо, отрывисто. Хочется обнять его, успокоить, но это точно лишнее. — «Что бы ни произошло, какие бы стихии ни пытались нас разлучить, я всегда буду твоей»… Помнишь? Моя! Особенная… — он ловит меня за шею и притягивает ближе. Еще немного и столкнемся.
Закрываю уши ладонями.
Зачем он это говорит?
Пусть лучше замолчит!
— Я… Я просто не справляюсь. И сейчас лучшее, что мы можем сделать — это поставить точку. Видишь же, что не выходит. А на одной любви далеко не уедешь, — меня насквозь прошивает током. От макушки до пят проходит электрическая молния. Никогда не думала, что могу собственноручно разрушить чью-то жизнь.
— Ты серьезно? — вопит Мирон не своим голосом. — Ты, блядь, это серьезно? — сжимая волосы у корней, запрокидывает голову и в прямом смысле рычит. — Сука-а-а… Тихая, почему так? Почему?! Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? Вчера я как мудак прождал тебя четыре часа в этом ебаном парке, но ты так и не пришла. Я звонил тебе, писал. И хоть бы какая-то реакция последовала… А сегодня без объяснений причины ты говоришь, что уходишь! Я ни хуя не понимаю!
— Мир, отпусти меня, — прошу сквозь слезы. Пребывая в глубоком коматозе, еле на ногах стою. — Не делай больнее…
— Больнее? — судорожно выдыхает Савельев. — Ты меня сейчас убила, Ань… Сможешь жить с этим?
И, не дожидаясь ответа, уходит, громко хлопнув дверью. А я медленно стекаю на пол и просто смотрю в пустоту.
Он не простит… Никогда меня не простит…
«Все, что было между нами — необработанная, чистая связь …»
Мирон С.
_______________________
Мне хватило одного ее взгляда, чтобы понять — как раньше не будет. Еще вчера, преданно ожидая появления Ани в парке, в сердце что-то неприятно кольнуло. Наверное, я за несколько часов до назначенного времени понял, что она не придет.
Как? Не знаю… Не могу объяснить. Но сразу после того, как Тихая ушла из моей квартиры, я будто потерял ее. Навсегда.
Забавно… У меня не было намерений влюблять в новенькую. Все, что было между нами — необработанная, чистая связь. И что в итоге? Я просто дышал ею. Думал, что «мы» — это навсегда. Но по иронии судьбы также неожиданно потерял ее.
Эта информация никак не укладывается в моей голове. Я, блядь, просто прогнать ее через все фильтры неспособен!
Ослепленный любовью, даже не подозревал, как легко можно разбить мое сердце. Как легко разрушить иллюзию, которую я возвел вокруг нашей любви. Но Ане хвалила нескольких слов, чтобы поставить меня на колени. И сейчас внутри, где-то за мертвым сердцем, такой хаос творится, что сам Дьявол ошалел бы от этой тьмы.
«И сейчас лучшее, что мы можем сделать — это поставить точку. Видишь же, что не выходит. А на одной любви далеко не уедешь»…
После этих слов я почувствовала себя так, словно меня отрубили от источника жизни. Как будто из груди вырвали кусок плоти и оставили дыру кровоточить. Боль оказалась слишком сильной.
Что случилось за вечер? Как Аня пришла к тому, что нужно сказать «прощай»?
— Эй, Мир, с тобой все хорошо? — спрашивает Жора, сталкиваясь со мной в коридоре. Но его голос звучит как помеха на радиоволнах. Трещит на фоне внутреннего диалога с самим собой. — Паршиво выглядишь.
— Писатель, давай не сейчас… — не могу говорить с ним о произошедшем. Боюсь, что устрою здесь, на хрен, погром. Остается надеяться на изнурительные тренировки, которые помогут мне немного загасить боль и хотя бы на пару часов заблокируют мысли об Ане.
Но даже во время игры в баскетбол, на которой Саныч с первым свистком задал бешеный темп, отвлечься не получается. Я, как блоха, прыгаю по залу, вообще не понимая, что происходит вокруг. Расфокусированный, потерянный взгляд блуждает по помещению. Не могу ни на чем сконцентрироваться, как бы ни пытался. Перед глазами вижу лишь образ Тихой.
В полном раздрае чувств и эмоций делаю последний бросок в корзину, который закончился провалом, и просто ухожу с физкультуры. Вырываюсь на свежий воздух, сгибаюсь пополам и принимаюсь усиленно качать кислород.
Меня шатает, штормит, а виски словно железными тисками сжимает. Так паршиво мне никогда не было. Хочется тупо выть.
Так, ладно… Надо собраться…
Как бы расставание с Аней ни распиливало чердак, я не верю ни единому ее слову. Знаю, что она всегда была честна со мной, что наши чувства не были подделкой. И уверен, здесь не обошлось без чудаковатых предков, которых Тихоня так боится.
Опираясь руками о колени, поднимаю голову и… Тут же давлюсь воздухом…
Весь мой мир второй раз за день разлетается вдребезги.
На студенческой площадке, недалеко от парковки, я вижу Аню и, сука, гондона Плутоса. Тихая что-то ему говорит, а потом этот ебаный смертник обнимает ее своими грязными ручищами. Внутри махом зреет предчувствие очередного неминуемого дерьма. А где-то на периферии сознания гогочет сам Дьявол: «Нет человека — нет проблем».
«Я убью его, и проблема будет решена, — проносится в голове». И сейчас принятое, буквально за секунду, решение кажется самым разумных. Других вариантов избавления от этой чумы нет.
Сплевываю вязкую слюну на крыльцо универа, растираю ее носком кроссовка и топлю к голубкам. Сжимая руки в кулаки, прикидываю, с какого удара я вырублю этого кретина. На вид он не сильно меньше меня. По массе так точно не уступает. Поэтому нужно быть готовым к тому, что в эпицентре взрыва мне тоже может хорошенько достаться.
А дальше глаза застилает пелена ярости…
