пальцы снова касаются его скул и щёк. – Пусть уходит, отпусти.
– Я отпустил, правда. Поэтому и хотел рассказать всё, чтобы замкнуть круг. Перестать оглядываться, искать причины и спрашивать: почему? Почему я, почему случилось. Я не знал, как дальше жить. А теперь знаю, вижу, понимаю. Надеюсь, чёрт побери.
– Вот и хорошо, – отстраняется Альда, чтобы посмотреть ему в глаза. Пристальный взгляд, немного тревожный. Нижняя губа закушена почти до крови.
– Что-то не так? – Макс чувствует её настроение и напряжённость.
Альда медлит, качает головой, молчит, а потом всё же спрашивает:
– Ты так сильно любил её, да?..
– Любил, – признаётся честно, и ловит её ладони, сжимает крепко в своих, не давая освободиться. – Посмотри на меня, Альда.
Она вскидывает голову. Натягивает маску. Идеальные черты Снежной королевы – безупречные линии, из которых можно гнуть слово «вечность».
– Нет, не так, – целует её веки, щёки, губы, подбородок, шею. – Ну же, не надо, не прячься. Я поэтому и рассказал тебе всё, чтобы стряхнуть с себя прошлое. Чтобы не было недомолвок и тайн, понимаешь? Больше нет того Макса и тех чувств. Это как в матрице – перезагрузка. Да, старьё никуда не делось, но заняло свою ячейку и пусть валяется. Я тебя люблю, слышишь? Только ты. Никто не нужен.
У Альды поникают плечи, будто из неё выпустили воздух. Судорожный всхлип. Но она не плачет, нет. Прорвалось напряжение. Живая. Настоящая. Снова его Альда. Скромная молчунья, что даже сейчас не захотела кинуться ему на шею, например.
– Ты мои ноги, глаза, крылья. Жизнь моя – ты. Нет никого больше в моём сердце – наполнила до краёв, вытеснила всё ненужное и бесполезное. Не знаю, смогу ли я до конца выразить всё, что чувствую к тебе. Моя Альда. Моя ведь, да?..
– Твоя, – шепчут её губы. Дрожат чуть заметно. – Давно. Но мне бы никогда не хватило смелости подойти или обратить на себя внимание. Так что ничто не происходит просто так.
Макс целует её тонкие ключицы. Укладывает осторожно на спину, накрывает собой. Крадёт её стон, когда задирает футболку и касается языком напряжённых сосков. Прокладывает поцелуи к животу и ниже.
Это как в первый раз – по-особенному, по-другому. Ничего не изменилось. Люди те же, декорации те же, а чувства, ощущения – другие.
– Скажи мне, – шепчет Макс, наполняя Альду собой.
– Люблю, – солнечным зайчиком пляшет признание Альды.
– Люблю тебя, – вторит Макс.
Они бросают единственное слово, как лепестки, до тех пор, пока их не накрывает лавина, океан с тёрпкими брызгами признаний.
– У меня твоё сердце, – выдыхает Макс, целуя переплетённые пальцы.
– Нет, не так, – у Альды очень серьёзное лицо. – У нас одно сердце. Поэтому, будь добр, береги его. Иначе ему не вытянуть двоих. Ведь каждый толчок я слышу. Нам нельзя фальшивить. Ни в танце, ни в жизни, ни в любви.
– Нельзя – значит не будем, – обещает он ей и, устраиваясь поудобнее, думает: люди живут без ног и без рук. Без глаз или слуха. Живут. Но невозможно жить без сердца. Только оно позволяет чувствовать, реагировать, испытывать эмоции. Только оно умеет любить и идти наперекор всем законам природы, всем строгим правилам. Только оно способно разрушать старое и созидать новое. В нём – ключ к счастью. Дыхание времени. Сгусток той самой энергии, что движет вперёд и позволяет идти без ног, ощупывать без рук, видеть без глаз и слышать без слуха. Нужно лишь найти нужную струну и открыть главную дверь.
Глава 56
Альда
– Ты заметил? Между ними что-то происходит, – Альда долго решалась сказать именно это.
Макс, улыбнувшись, легко переставил её, как статуэтку, с места на место. Сдул прядь волос, что упала на глаза, поправил ей волосы, полюбовался на дело своих рук. Не удержавшись, поцеловал Альду раз, а затем ещё… Это невыносимо. И… ей так нужны его прикосновения и поцелуи.
– Выключи заботливую мамочку, Альда. Твой брат очень взрослый мальчик. Моя сестра не очень зрелая особа, но я почему-то не волнуюсь. Наверное, потому, что Валера убережёт её от нелепых безумств.
– Вот я бы ему так не доверяла, – упрямится Альда, – иногда он смотрит на неё, когда думает, что никто не видит. По-взрослому смотрит, Макс.
– Лизе двадцать. Оставь их в покое. Разберутся. И поверь: это не он её выбрал, а она его. Я в этом уверен на двести пятьдесят процентов. И если Лизе что в голову взбредёт, её не переупрямить.
Альда тяжело вздыхает. Ей нужно отвлечься. Валера и Лиза – неплохой раздражитель.
– Волнуешься? – Макс всегда чутко ловит её настроение.
– Да, – ему нет смысла лгать: он чувствует Альду очень хорошо, видит насквозь, и ей это нравится. Точно как и ему: она научилась слышать Макса без слов, ловить настроение, читать по выражению лица, трепету ресниц, бровям, губам, телу желания, просьбы, мечты. Это невероятный, возбуждающий коктейль. Каждый раз – новая смесь, разные ингредиенты. Наверное, это никогда не наскучит.
Они отрепетировали танец до жеста. Почти в самом начале сменили концепцию: Максу в голову пришла немного другая идея, и они с Валерой согласились: настолько искренним, естественным и так подходящим им двоим показался смысл.
– Отвал башки. Вынос мозга! – восхищалась Лиза и снова спорила с Валерой. То, что получилось в конце концов, устроило всех.
– А-а-а-а! – на каких-то невыносимо низких нотах орала Ева. – Вы крутые! Лучше всех!
Грэг лишь качал головой, потрясённый. Хотя казалось, что его уже ничем не удивить. Да это и не удивление было. Скорее, признание.
– Молодцы, – гордилась ими Юля.
Альда думала: без поддержки и веры вряд ли что-то получилось бы. Жаль, родители так и не смогли понять. Или принять – кто знает. С того памятного дня – ни звука, ни знака, что её услышали или поняли. Но мать перестала обрывать телефон – значит либо смирилась, либо затаилась. По крайней мере, она больше не делала попыток лезть в Альдину жизнь.
Зато Гордеевы восполняли нехватку родительской любви и поддержки. Они приглашали их в гости, охотно
