— Блядь! Кошка… Я тебя прибью!
— Прибей! — выдохнула я, кусая ему губы и прижимая его руку своей рукой. — Прибей, Совунчик!
POV. Денис.
Я едва смог остановиться, не доводя начатое до конца. Хотел, видел, что ещё немного и Кошку выгнет дугой, но стоило ей только начать жадно хватать воздух, рывком убрал руку и прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Что ты со мной творишь?
— Я? А? Ты! Гад! Гад! — задыхаясь прошептала Геля и захохотала, откидываясь на спинку сиденья. — Раздразнили киску Киске, нырнув в розовое с киской! Ха-ха-ха!
— Дурка, — улыбнулся я и заржал в голос. — Пиздец! Га-га-га! — посмотрел на смеющуюся Кошку и спросил: — И как там киска у Киски в розовом с киской? Обиделась?
— У киски Киски в розовом с киской есть единственное желание — довести начатое до конца, а потом повторить. Раз десять, — прыснула Геля и замотала головой: — Садюга! Садюга ты, Совунчик!
— О да, — кивнул я и, наклонившись к ее уху, фыркнул. — Фыр-р-р-р.
— С-с-сучка! — захлебнулась хохотом Кошка. — С-с-сучка! Как же я тебя люблюнькаю, Совунчик!
Угорая до слез, мы доехали до спорткомплекса и с трудом нашли свободное парковочное место. Буквально втиснувшись между пузотерками, я едва смог вылезти из машины, чтобы не поцарапать дверью соседнюю легковушку. Обошел Старичка, помог выбраться Геле и задохнулся от брошенной вроде бы себе одной, но с намеком на нас двоих фразы:
— Срочно надо худеть.
— Вечером начнем или как любое великое дело — в понедельник? — спросил и захохотал, получив ощутимый хлопок по плечу. — Ладно. Как скажешь. Я что ли отказываюсь?
— Да даже если и откажешься, я знаю как тебя уломать, — Геля хитро улыбнулась мне и сорвалась, визжа и убегая в сторону главного входа, к которому стекались люди.
Наверное, даже оказавшись внутри холла и увидев в нем толпу, мы не обратили на нее внимания и продолжали хохотать. Я нашел ладонь Кошки, притянул ее к себе поближе и пошел не по указателям, а в противоположном направлении.
Подняться по свободной лестнице на второй этаж, повернуть и пройти уже в сторону скалодрома, где нас поджидал Лука с двумя эластичными повязками и скрученными в трубочку бумагами в руке.
— Вы где, блин, шарахаетесь!? — пожав мне руку, Люк сунул Кошке листы и ручку, чтобы она поставила свою подпись в уже заполненной им форме участника и махнул в сторону раздевалки. — Давай, быстрее. Через пятнадцать минут заканчивается регистрация! Ден, блядь, не мог пораньше приехать?
Показал куда идти и сорвался с бумагами в самую гущу толпы.
— Кажется, у кого-то шалят нервишки, — усмехнулся я, провожая друга взглядом. Повернулся к Геле, отдал ей сумку и спросил: — Есть какое-нибудь поверье на удачу?
— М-м-м? — задумчиво подняв глаза, пожала плечами и хихикнула, разворачиваясь ко мне спиной. — Есть. Хлопни на удачу.
— Как и куда?
— В смысле как и куда? — протянула Кошка и намекающе покрутила попкой. — Я жду волшебный хлопочек и ещё что-нибудь такое, после чего очень сильно захочу не просто победить, а порвать всех.
— Хм… Окей… — кивнул я, звонко хлопнул по подставленной ягодице и прошептал ей на ухо: — Продуешь, сжигать калории с тобой не буду месяц.
— Чего!? В смысле, месяц!? — вспыхнула Геля, разворачиваясь. — Совунчик! Ты охренел!? Я ж сдохну!
— Ты же сама попросила сказать то, после чего захочешь всех порвать. Вот и порви их, Кошка, — улыбнулся, мягко коснулся сжатых в линию губ и подтолкнул в сторону раздевалки. — Ты сейчас одним своим видом всех деморализуешь. Иди.
— Совунчик, — прошипела, сверкая глазами. — Я… и месяц… У-у-у!!!
Развернулась и решительной походкой полетела переодеваться.
Я в наглую пролез в первые ряды зрителей и помахал рукой Кошке, показывая где буду сидеть. В ответ она улыбнулась, взглядом показала на уже получившие снаряжение пары и чиркнула пальцем по горлу.
— Порви их, — произнес одними губами и заулыбался уверенному кивку в ответ.
Порвет. Без сомнений порвет. И дело даже не в угрозе остаться без секса. Кошка слишком сильно выделялась среди всех девушек своей уверенностью и полным отсутствием нервов или переживаний. Что уж говорить, если рядом стоящий Люк дерганно озирался по сторонам и что-то у нее постоянно спрашивал. И она — гордая, уверенная, обманчиво расслабленная. Только в каждом движении ощущается, что Кошка сейчас в своей родной стихии.
Вот она что-то говорит Луке, на автомате надевая страховочный пояс, подтягивает стропы и проверяет удобно ли расположен мешочек с магнезией. По очереди опускает в него ладони и подтягивает повыше. Снова проверяет и оборачивается к подошедшему с коробкой судье, чтобы вытащить из него номер пары и заулыбаться, показывая его мне.
Восьмерка.
Я киваю, поднимаю вверх большой палец, а сам не понимаю как ещё стою и могу улыбаться, когда Кошка лепит восьмерку на повязку Луке вертикально, а себе повёрнутой в горизонт.
— Блядь…
Два первых маршрута рассказали мне, что среди нормальных людей есть сумасшедшие психи, которые могут вскарабкаться практически по голой стене.
Два следующих окончательно убедили в этом, и я записал Кошку и Люка в самые отмороженные. Эти идиоты улыбались какой-то сотой доле секунды на табло, когда я искал глазами того, кто может отстранить пару под номером восемь под любым предлогом.
Пятая… Лучше попытаться залезть самому и без страховки, чем смотреть как это делает Кошка. Я на собственной шкуре узнал что такое страх и услышал сдавленный стон справа, когда вцепился в руку сидящего рядом.
Шестая. Я ничего не знал про страх. Ничего.
Спину проморозило от одного только объявления, что зеленые уступы на ней и следующей теперь штрафные, а любое касание их с целью опоры или перехвата добавит к времени восхождения секунду.
Секунду, блядь! Наплюй на нее!
Только пока я взглядом умолял Кошку обернуться и отказаться нахрен от этой затеи, она с Люком обсуждали как полезут вверх. Полезут!
"Кошка, блядь! Ты дура! Ты больная на голову идиотка! Повернись!"
И уже через несколько минут раздался сигнал, а в голове осталась одна единственная мысль: "Убью! Сука, я тебя из мертвых воскрешу и убью лично!" И после паническое: " Держись!"
Я нервно смеюсь, пряча лицо в ладонях, а эти идиоты снова радуются. Блядь, они радуются двум сотым разницы с временем двадцать седьмой парой. Идиоты. Убью обоих… убью…
Седьмая…
"Только попробуй встать и кивнуть судье!"
"Я тебе ногу сломаю! Нет! Обе сломаю!"
Кажется, у меня остановилось сердце, когда Кошка на мгновение замерла, чтобы после прыгнуть в сторону и вверх, а глаза полезли высматривать маркировку на барабане страховочной системы, чтобы узнать какую нагрузку на разрыв она выдерживает.
“Кошка весит где-то пятьдесят, Люк под восемьдесят. Ускорение свободного падения 9,8, плюс рывок…”
Я ничего не знал про страх, а эти придурки снова прыгнули…
Восьмая.
Можно использовать только красные уступы.
Семь пар снимаются.
Среди них нет пары Кошка-Люк.
Два идиота лежат на матах, задрав вверх ноги, будто загорают на пляже.
"Бесконечность — это восемь на боку."
"Бесконечность — это повторение."
Страх — это когда ты боишься дышать, чтобы не шелохнуть дыханием воздух.
Страх — это когда ты давишь в горле крик, чтобы не отвлекать.
Страх — это когда не можешь не смотреть, потому что взглядом можно передвигать предметы или хотя бы попытаться сдвинуть крохотную красную шишку-уступ ближе к пальцам в белой пудре магнезии.
Хотя бы на миллиметр. Хотя бы на микрон.
"Сдвинься, сука!!!"
Девятая.
Пары снимаются. Даже те, кто поднялся по восьмой, снимаются.
Для этого достаточно расстегнуть защелку на каске или отстегнуть карабин троса между участниками пары.
Люк идет к судейскому столу и что-то спрашивает.
Снимает каску и кладет ее на стол.
