и обнимаю его лицо свободной ладонью. Мои подрагивающие пальцы гладят жесткие черты, поднимаются выше и задевают едва заметный шрам на брови. В голове, как на ускоренной перемотке, проносится вся наша история и, сдавленно вздохнув, я прижимаюсь к его лбу своим.
Меня всю трясет от эмоций и адреналина. Но мне удается выдавить из себя:
— Да. Я хочу твою фамилию, Багиров. Себе и нашему сыну.
Илай чуть отодвигается, наполняя мою грудь горячим теплом одной только своей улыбкой.
— Тогда позволь? — он вскидывает бровь, протягивая свою раскрытую ладонь, в которую я с запозданием вкладываю кольцо. Черт, я так нервничаю, что, наверное, выгляжу полной дурой.
Заправив волосы за уши, с замиранием сердца смотрю, как Илай осторожно надевает кольцо мне на палец и оставляет на нем короткий поцелуй. Слезы снова набегают на глаза, и Багиров вскидывает голову.
— Я планировал сделать тебя счастливой, а не рыдающей.
Я прикрываю лицо ладонями, одновременно икая, смеясь и плача.
— Если ты не прекратишь, думаю, люди вокруг нас подумают, что я силой заставил тебя согласиться.
Я снова смеюсь, но на этот раз смеха больше и мне хватает сил посмотреть на Илая, и даже стукнуть кулаком в его грудь.
— О, теперь они подумают, что ты маленький абьюзер, — хихикает он, обхватывая руками мои бедра и разворачивая к себе.
Я обнимаю его за шею.
— Да плевать, что они подумают. Потому что, кажется, я люблю самого упрямого, сексуального и, безусловно, лучшего парня на этой планете и готова взять его фамилию до конца своих дней.
— Кажется? — самодовольно хмыкает он, и я снова шутливо стучу в его грудь кулачком.
— Ты услышал только это? Я сказала, что готова быть твоей до конца своих дней!
Илай смеется и сжимает мою попку сильнее.
— Я все слышал. Просто хотел, чтобы ты повторила.
— Ты…
— Самый лучший парень на свете? — подсказывает он.
— Да! — громко выдаю и сдаюсь, первая набрасываясь на него со страстным поцелуем.
Илай вскидывает руки и, запрокинув голову, кричит как ненормальный: «Она сказала ДА!!!», а я, нервно смеясь, пытаюсь заткнуть ему рот новым поцелуем, чтобы он не привлекал к нам лишнего внимания, но поздно. Вокруг нас раздаются аплодисменты, кто-то свистит, кто-то, подбадривая, кричит: «Молодец, парень!»
А потом, не позволяя мне отдышаться, Илай поднимается вместе со мной, вынуждая меня взвизгнуть от неожиданности и схватиться за его шею, когда он наклоняется, чтобы подхватить пакеты и отправиться за сыном.
Илай идет загрузить пакеты в машину, а я пока захожу в детскую комнату, немного морщась от стоящего крика.
С тех пор, как мы оставили тут Кирилла, детишек прибавилось и даже на одну нянечку стало больше.
Я заглядываю в комнату, пытаясь выцепить взглядом своего сына, но он первым замечает меня, и я поворачиваю голову на звук родного голоса:
— Мама!
Он неосторожно спускается с горки и плюхается на попку, расплываясь в широкой улыбке. Неуклюже поднимается и быстро-быстро топает ко мне с вытянутыми ручками.
Я раскрываю свои объятья и ловлю его, сразу подкидываю, в награду получая громкий смех.
— Ну как ты, карапуз?
— Холосо, — лепечет сын и, чмокнув его в пухлую щечку, усаживаю на пуфик, чтобы надеть ботиночки, то и дело отвлекаясь на колечко.
— Смотри-ка, что твой папулька мне подарил!
Демонстрирую сыночку помолвочное кольцо и, судя по тому, как округляются его глаза, ему нравится блестюшка на моем пальце.
А потом мой взгляд упирается в знакомое лицо, и на мгновение я застываю.
От моей улыбки не остается и следа. Я даже чувствую, как кровь отливает от лица. Потому что прямо за стеклом витрины стоит женщина, которая однажды вручила мне деньги на аборт.
Она прекращает разговор по телефону, и ее рука медленно опускается вниз. Она узнала меня. Как и я ее.
Я знаю о неприятной ситуации, которая произошла между тобой и моим сыном. Я хочу знать, предохранялся ли он.
Ты ведь умная девочка и, надеюсь, понимаешь, что беременность сейчас для тебя…
Я пристрою тебя на бюджет. Помогу с жильем. И, если вдруг возникнут последствия в виде беременности, так же помогу с абортом. Деньгами, как видишь, не обижу. Все, что от тебя требуется, — исчезнуть.
Я вздрагиваю, когда Илай закидывает мне руку на плечо и притягивает к себе, чтобы поцеловать в висок.
Это короткий легкий поцелуй. Будто напоминание, что он здесь, рядом, со мной, и я благодарна ему за это. Потому что его тепло и поддержка — все, что мне нужно.
Но внутри, несмотря ни на что, поднимается жаркий протест, иррациональный и совершенно бессмысленный.
Я хочу закричать в лицо женщине, которая с ледяным равнодушием изучает мою семью, что ее сын больше не такой, как она, он изменился и сделал меня счастливой, и я не позволю ей испортить весь наш путь, который мы с Илаем прошли босыми ногами по битому стеклу, но меня успокаивает еще один поцелуй в макушку.
— Идем, она недостойна нашего внимания, — спокойно говорит Илай, сажает сына себе на плечо и переплетает наши пальцы. И прежде чем он уводит нас, я вижу на лице его матери кривую ухмылку.
Но я больше не та Алиса, которую она могла запугать. Слишком много боли я пережила, чтобы позволить себе дать слабину. И, если потребуется, я сорву ногтями ее высокомерную маску и сожгу. Никогда. Больше никогда эта женщина не навредит ни мне, ни моей семье.
Я с безразличием отворачиваюсь от нее и мысленно показываю ей средний палец, мысленно — потому что не могу себе позволить бросаться такими жестами в детской комнате.
Конечно, мое окрыленное состояние немного притухает из-за встречи с матерью Илая и, к сожалению, у меня не получается скрыть это. Поэтому я молча сажусь в машину, пока Илай возится с Кириллом, пристегивая его в кресло, что не всегда просто — ведь у нашего сына огненный характер, доставшийся от двух драконов.
Покручивая кольцо на пальце, стараюсь отогнать от себя плохие мысли, которые пытаются пробраться в мою голову, как вражеские десантники. Но не особо выходит.
Илай садится за руль и заводит машину, поглядывая на меня. Потом все же подается ко мне и, протянув руку, гладит меня по волосам.
— Ты расстроилась?
Поджимаю губы, не глядя на него.
— Немного. Просто кое-что вспомнила. Не важно…
Я слышу, как он вздыхает, а потом отстраняется, чтобы тронуться с места.
Какое-то время Илай молча ведет машину, явно о чем-то размышляя, а потом говорит, понизив голос:
— За
