Я сидела на стуле и старалась казаться как можно более заинтересованной, ведь Рэнду было необходимо, чтобы я его поддерживала. Но слушать его радостные речи было больно, ужасно больно. Если раньше я еще пыталась внушить себе, что мои чувства к Рэнду и рядом с любовью не стояли, то теперь я признавала поражение разума над сердцем. Сердце нагло показало мне, какой на самом деле и является любовь. Сначала это кажется увлечением, просто парень, которого ты знаешь всю жизнь, а потом неожиданно понимаешь, что вот эта тоска без него и простое счастье без примеси экстаза и есть любовью. Это в книгах любовь должна напоминать наркотик без которого не можешь прожить, а в жизни это не передаваемое переплетение многих чувств: легкая тоска, тепло, когда знаешь что увидишь его, и надежность во всем что он делает. Словно связка проводов в кабеле множество чувств, оттенков, часов проведенных вместе, воспоминаний, снов о нем делают любовь любовью. И она вовсе не выглядит простой, а тем более не является только потому что ты не станешь резать себе вены, без наркотика и эйфории. Это такая тоска, с которой ты вполне сможешь жить, даже улыбаться, интересоваться еще чем-то, но не забывать ее.
— Разве ты собираешься заниматься там спортом? — увлеченно спросила я, пряча глаза в газету, которую старалась прочесть еще полчаса назад, но было слишком трудно разбирать буквы, думать о своем и говорить с Рэндом.
— Еще не знаю — все будет зависеть от плеча и колена. Мне 18 — все должно было уже зажить, как на кошке, но травмы бывают всякие. Я пока что об этом не думал серьезно, лучше просто готовиться к вступлению.
— Не думаю что у тебя с этим будут проблемы, твои результаты лучшие в школе среди выпускников, — я совершенно не кривила душой, хотя и не упомянула те предметы, которые Рэнд практически игнорировал так как не считал необходимыми в учебе потом. Литературу он практически не учил, если читал что-либо из заданного, то только если ему нравилось. То же самое было и с языками — испанский ему не нравился, немецкий тоже, он занимался если на то у него было желание. То, что он действительно изучал, ограничивалось несколькими предметами — биология, анатомия, химия. Не густо, зато по ним он был лучшим, даже ездил на всякие конкурсы и олимпиады. Я могла точно сказать, что у меня не было столько способностей, как у него и потому я подсмеивалась над ним, получая лучшие оценки с литературы — так я несколько поднимала свое самомнение, по сравнению с мистером Идеальность. Рэнд никогда не говорил мне что-либо об моей учебе, но из-за того что мы делали домашнее задание постоянно вместе, я начала учиться лучше. Мне просто хотелось быть равной ему, что ли, чтобы он мог мной гордиться. И уж тем более не хотелось, чтобы кто-то говорил, что подружка Рэнда Браза — тупица.
Не удивительно, что мама и дядя Пит почти молились на него, ведь он так благотворно влиял на меня.
— Так уж и лучшие, — подразнил меня он, подсаживаясь ко мне, и грея свою все еще холодную руку, между моих коленей. Я приобняла его, чтобы согреть, но на самом деле, мне просто хотелось проверить, что он все еще реальный, и все еще со мной.
— Можно подумать ты не знаешь, как тобой гордится вся школа. Через 20 лет на встрече выпускников ты будешь весь такой крутой — врач, со своей частной практикой, огромным домом в Денвере или Боулдере, а твоя жена будет моделью, и все бывшие одноклассники будут тебе завидовать.
— Не знал, что ты собираешься стать моделью, — шутливо отстранился Рэнд, чтобы взглянуть на меня. Вроде бы шутошные слова, но он произносил их серьезно.
— Не знала, что я собираюсь стать твоей женой. — парировала я, не моргнув и глазом, ведь это возвращало нас к старому разговору, там на склоне.
— Все может быть.
— И все может не быть.
Я заметила как рот Рэнда плотно сжался а глаза прищурились — это выражение лица говорило мне о том, что я начинала его злить. Не совсем то чего я добивалась, и все же может хоть так он начнет снова разговор об наших отношениях, но Рэнд не поддался на мои закидоны.
— Никто не знает, что ждет нас в будущем, — философски, и как-то смешно сказал он, увиливая от настоящего подтекста этого разговора. — Кстати, у Фила скоро день рождение, 1 марта, он зовет нас с тобой. Я целый день ломал голову чтобы ему подарить. Есть идеи.
— А что здесь думать — такому же фанатику спорта нужны билеты на матч, можно даже на тот самый день заказать. Могли бы смотаться туда и назад в Денвер. — со вздохом отозвалась я отклоняясь от него. Рэнд сделал вид что не заметил этого моего движения, и отставив чай, положил голову мне на колени.
— Я даже об этом не подумал. Фил давно уже хотел попасть на какой-нибудь матч. Может попросить твоего отца, чтобы он купил билеты, он вроде бы говорил, что у него знакомый работает в споркомплексе?
Я подавила все отчаянное желание разрыдаться, и погладила волосы Рэнда, размышляя над его словами. Отец был еще одним фанатом Рэнда, он каждый раз, когда звонил нам домой, не забывал передать ему привет. И почему это меня еще не злило, хотя должно было. Если мы расстанемся, родители наверняка будут меня винить в случившемся, а ни в коем случае его. Впрочем, это вполне может оказаться правдой.
— Да, я поговорю с ним. Узнай, каковы у Фила планы на день рождение, и я тогда узнаю на какие дни запланированы матчи. Если выпадет матч на 1 марта, тогда пусть папа купит.
— Хорошо.
О чем мы еще говорили в тот вечер, я не совсем помнила, так как тягостное ощущение не покидало меня.
К марту мое настроение постоянно менялось — то я была до потери сознания счастлива, совершенно забывая о том разговоре и этих мыслях, строя глупые планы, что у нас все еще может сложиться. То впадала в меланхолию и недоверие ко всем поступкам Рэнда.
Я словно барахталась в воде, и то всплывала и держалась на плаву, или же неожиданно тонула, и совсем из-за этого не переживала, отпуская все на волю случая.
Школьные дела меня мало заботили. Я общалась с Зеркальными, и немало времени проводила с Селин, которая неожиданно решила заняться выпечкой. Все дело было в том, что она хотела испечь торт на день рождение Филу, но такой как на картинке. В три яруса, со всеми засахаренными розочками, лилиями из сахара и лепестками ненастоящих орхидей. Я лично думала, что Фил лучше бы воспринял торт с голой теткой сверху, или же в форме футбольного поля. Но Селин все это так нравилось, что я просто не могла ей ничего подобного сказать.
Однажды вечером, когда Рэнд работал, я помогала Селин лепить цветы из сахарной пудры и масла. Ее уже выходили замечательно, мои были похожи на обрубки пластилина, который помял ребенок.
