вкопанный продолжаю стоять на месте. Задрав голову, носом ловлю холодные капли дождя. Спасительная влага постепенно проясняет сознание.
— Куда ехать, Федь? Откуда она звонила? — я боюсь ошибиться с направлением, словно знаю, что время на исходе. А потом столбенею, когда на экране монотонно пиликающего мобильника загорается ее имя: «Нана».
Савелий.
Я отвечаю на вызов мгновенно, громкостью своего голоса разрушая ночную тишину близлежащих лесов и полей на добрый десяток километров.
— Нана! — до боли прижимаю мобильный к уху, чтобы мимо не пропустить ни звука.
— Са…а! — ее дребезжащий голосок едва уловим, но я узнаю его из тысячи подобных. Это моя Нана! Мой лучик света! Моя жизнь! Она жива! Она звонит мне! Значит, еще не поздно её спасти!
— Нана! Девочка моя, с тобой все хорошо?
— С…а…эт…ов…
Гребаная связь! Почему, когда нужно, она всегда с помехами? Поднимаю телефон все выше, сам мечусь возле тачки, выискивая наиболее удачное место, но, кроме шипения и бессвязных звуков, ничего не могу разобрать.
— Нана, очень плохо слышно! Где ты?
— Ты…ня… мала…ата.
Господи! Я честно пытаюсь понять хотя бы слово, но ни хрена не выходит! Мне хочется выть от бессилия, но я продолжаю ловить долбаный сигнал: выбегаю на трассу, затем обратно несусь к припаркованному на обочине автомобилю, запрыгиваю на капот и тянусь к черному небу.
— Хорошая моя, я не понимаю ни слова! Нана, черт побери, где ты? — пытаюсь услышать родной голосок.
— Я…не…зн…ю…
Уже понятнее! Но все равно мало! Если я хочу помочь, мне нужна хоть какая-нибудь зацепка!
— Не знаешь? Ладно, Нана, не страшно! Опиши, что ты видишь!
Но в ответ тишина. Обезумев, взбираюсь на крышу и снова тянусь выше и выше. Плевать, что под ногами остаются безобразные вмятины, а выскочивший из салона авто Грачев рвет волосы на башке. Быть может, это мой единственный шанс спасти Нану, — я не имею права на ошибку!
— Не молчи, Нана! Не молчи! — мой истошный крик напоминает агонию: я обязан услышать мою девочку, чего бы мне это ни стоило.
— …атов…вез…тона…шался…ти…
Чертовы помехи! Ну что мне еще сделать, чтобы заглушить их?
— Нана! — я продолжаю орать в трубку. — Где ты? Говори! Я прошу тебя! Мне нужно хотя бы слово — я найду! Обещаю!
Ловлю на себе сочувствующий взгляд Грачева. Федя понимает мое отчаянное безумие без лишних слов. Трет лоб. Башкой вертит во все стороны, но как помочь не знает. А потом срывается следом за мной на крышу и, обхватив меня за ноги, пытается поднять.
— …наю…он запер…горе…нате…лане.
— Тебя закрыли? Где? Что ты видишь?
Нас, как долбаных акробатов из цирка, качает из стороны в сторону. Я ни хрена не пушинка, да и Федя далеко не спортсмен. Чувствую, как он дрожит всем телом, но из последних сил удерживает меня в воздухе, как и я, понимая, что счет идет на секунды.
— Девочка моя, не молчи, заклинаю! Говори, Нана! Говори! Я должен знать, где ты!
— Зде… мно… нет… окон… ме… ли… сажа… апах… ари…
Даже через рваные фразы ощущаю, каким невыносимым отчаянием и страхом пропитано каждое ее слово. Сердце разлетается в клочья, а горло спирают удушливые слезы, когда понимаю, что ни на миллиметр не приблизился к Нане.
— Марьяна, повтори, что с окнами? Ты можешь описать, что за ними? Какой запах? Гари?
Но сколько бы я ни тянулся к звездам, сколько бы ни гнулась под нашим с Федькой весом крыша дорогущего авто, связь снова уходит в ноль. Ни звуков, ни слогов, ни дыхания — безжизненная тишина, которая в разы страшнее темноты с ее крысами.
— Милая моя, любимая! — обезумевшим волком вою на луну. — Тебя неслышно! Совсем!
Грачев, не выдержав напряжения, начинает шататься. С виноватым видом опускает меня на крышу и шумно дышит. Я же, спрыгнув с тачки, снова бегу вдоль трассы: мне нужно найти огрызок земли, где есть эта чертова связь! И я его нахожу! Метрах в ста от стоянки, на небольшом пригорке, стоя на двойной сплошной, разделяющей встречные полосы движения.
— Сава, — тихий шепот моей девочки пробирается через мерзкое шипение в трубке и тут же заглушается гулом мотора, не пойми откуда нарисовавшейся посреди ночи фуры.
— П… ти… ава! За… иным…которого…ак…без… рения… прости!
— Пожалуйста, – в слепом отчаянии падаю на колени и устремляю взгляд к мутному небу. — Умоляю тебя!
Уже сам не понимаю, о чем прошу и кого: я не уверен, что Нана меня слышит, иначе не отвечала бы невпопад. Впрочем, и Всевышний сегодня решил от меня отвернуться, притворившись глухонемым.
— Помоги мне тебя найти, Нана! — закрываю глаза и позволяю слезам смешаться с холодными каплями дождя.
— Я… лю…
— Нана, девочка моя, я тебя тоже…
— Извините, связь прервалась! — бездушный голос автоответчика бьет по нервам похлеще разряда молнии.
Я снова на ногах. Снова не нахожу себе места. Раз за разом набираю номер Марьяны, но ответом мне служит заученная сегодня до дыр фраза: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
— Я все равно найду тебя, слышишь? — задыхаясь от собственного бессилия, ору в пустоту.
— Мы вместе ее найдем, Ветер! Обязательно найдем! — скрипит за спиной Грачев, а потом почти силой запихивает меня в салон раздолбанного авто и на полную выжимает газ.
Марьяна.
Письмо отца дрожит в руках. Мне внезапно все становится ясно: и почему Ветер сбежал, нарушив данное мне слово, и кто стоит за всеми нашими бедами сейчас. Проклинаю свою пропитанную ненавистью слепоту: я во всем винила Саву, не слышала Чертова, забыла про Булатова… О том, что Антон погиб, я не знала. Начало лето, экзамены, защита диплома — печальная новость обошла меня стороной. Да даже, если бы я и была в курсе случившейся трагедии, ни за что бы не поверила, что Булатов-старший захочет отомстить… Мне казалось, наши пути с Антоном разошлись еще тогда, в начале одиннадцатого класса… По крайней мере, я с тех пор ничего о нем не знала, да и не хотела слышать. Теперь понимаю — это было ошибкой. Страшной. Горькой. Непоправимой.
Синие чернила расходятся пятнами от моих слез, размазывая по бумаге слова и фразы. Признание отца все еще греет душу, но не спасает от страха. Судорожно вожу
