своё дело, не отвлекаясь на мысли, на чьё благо приходится трудиться.
В финансовых отчётах в новом филиале полный бардак. Я подключаю всю команду, сутками пытаюсь вывести хоть какую-то закономерность, но всё больше убеждаюсь в том, что бабки утекают куда-то стремительно. Всё между собой бьётся, и документы вроде как в порядке, но деньги всё равно исчезают. Я пытаюсь просчитать риски, просчитать благополучные варианты, но проще жилы порвать, чем разобраться в этом дьявольском клубке чужих махинаций.
Какой-то затяжной и не самый приятный сон.
Постоянно приходится контактировать с отцом, и со временем у нас почти получается не вспоминать, что мы родственники. Обо всей этой гадости не думать, которая огромным снежным комом навалилась сверху и чуть шею не сломала. Сейчас мы просто сотрудники, и это гасит нервное напряжение между нами.
Отец подчёркнуто безразличен и холоден, по-деловому собран. Он слушает меня, потому что верит мне, как специалисту. Знает мой потенциал и размах способностей.
И только однажды спрашивает:
– Марк, ты веришь, что это сделал я?
В простом вопросе слишком много несвойственной ему надежды. Будто бы ему действительно важен мой ответ, моё мнение. Моё прощение.
– Следствие разберётся, – отвечаю и кладу трубку. Это всё, на что я способен.
Мне действительно не хочется с ним об этом разговаривать.
Когда до конца командировки остаётся пара дней, мне взрывают мозг до такой степени, что хочется удариться головой о стену. Напалмом бьют прямо в череп, и у меня не остаётся сил даже на то, чтобы перезвонить Марте. Каждый раз собираюсь и постоянно что-то мешает. Или кто-то. К полудню мне уже хочется орать матом, но я не могу себе этого позволить – так бизнес не строится, и дела не делаются.
Я должен быть спокоен и собран, потому что финансовая аналитика не терпит суеты. Особенно, когда возможные риски превышают выгоду, а активы отцовской компании могут бодро и со свистом вылететь в трубу. Несмотря на всё, случившееся и накопленное между нами, банкротства я ему точно не желаю.
На корпусе внутреннего телефона загорается красная лампочка, а на том конце провода секретарь снова что-то от меня хочет. Послать бы, так совесть не позволяет – Анна Фёдоровна милейшая женщина лет на двадцать меня старше.
– Марк Романович, Регина Тихомирова звонит. Соединить?
Господи, этой от меня что нужно? И какого чёрта на личный номер не звонит?
Я прошу соединить и через несколько секунд бодрый голос Регины врывается в моё и без того беспокойное сознание:
– Марк, слушай, я едва тебя нашла! – она кажется встревоженной, а у меня даже мысли нет, что это может всё значить. – Телефон почему не отвечает? Где ты снова его посеял?
У Регины есть только мой личный номер, к рабочему она отношения не имеет – он только для производственных вопросов. Но действительно, куда я снова дел свой телефон?
– Он не отвечает, а мне срочно нужно было с тобой переговорить. Это важно!
Я тянусь к ящику стола, смотрю на лежащий там телефон, но звук на нём отключен. Впрочем, как и вибрация.
– Как ты вообще этот номер нашла?
– Твой отец дал, – смущается Регина, а я закатываю глаза к потолку. – Но это неважно! Марк, это правда, очень срочно. Я бы не звонила, если бы дело не требовало.
Регина может быть любой: надменной, приставучей, напыщенной и избалованной. Но когда она настолько тревожна, я реагирую.
– Я вернусь в город послезавтра, раньше никак. Дело терпит?
– Не терпит оно! Давай, Марк, через час в кафе возле аэропорта. Я в столице, только прилетела. Надо встретиться! Это насчёт Ани.
И вешает трубку, а я пытаюсь понять, какого чёрта вообще происходит.
С силой захлопываю крышку ноута, откидываюсь на спинку кресла и несколько раз прокручиваюсь вокруг своей оси. Смотрю в потолок, медитирую. Значит, Регина приехала, она встревожена и это каким-то образом касается Ани, а значит, и моей семьи.
Надо послушать.
Я выхожу из кабинета, отдаю распоряжения секретарю, а та только кивать успевает.
– Если будут звонить, что передать? Когда вы вернётесь?
– Через два часа.
Возле лифта толпится народ, я понимаю, что задохнусь с ними в одном узком пространстве, потому бодро марширую к лестнице.
– Марк Романович, вы куда? – несётся за мной один из менеджеров, бесит меня невыносимо. – Посмотрите документы?
Да, господи ты, боже мой, тошнит уже меня от этих бумаг! А вслух говорю:
– Я просто пойду и выпью кофе. Можно? Разрешаешь?
Парень смотрит на меня с удивлением, потрясает папкой в воздухе, будто я мог с первого раза не понять, чего именно он от меня хочет, и повторяет:
– Но документы, Марк Романович…
– Потом! – рявкаю и сбегаю по лестнице, пока инициативный неофит меня не догнал.
На нижней парковке моя машина стоит особняком. Я спешу к ней, ныряю в салон, завожу мотор и выезжаю прочь, оставляя за спиной ворох нерешённых проблем. А впереди меня ждёт новая порция геморроя. Буквально чувствую это кожей.
* * *
В кафе работает кондиционер и пахнет шоколадом. Осматриваюсь, вижу длинные загорелые ноги Регины, а сама она сидит за дальним столиком у окна и сосредоточенно смотрит в экран телефона.
С момента похорон Ани я не виделся ни с кем из своих друзей, не общался с ними по телефону. Чёрт, у меня даже на разговоры с Мартой не всегда хватало сил, разве что под вечер. Потому я не в курсе, откуда у Регины такой загар и что она делает в столице.
– Слушай, хоть кто-то из нас выглядит загорелым и отдохнувшим, – говорю и присаживаюсь напротив, а Регина жестом просит не отвлекать и что-то быстро-быстро печатает в телефоне.
Закончив свои мегаважные дела, она откладывает телефон, смотрит на меня, а я жестом подзываю официанта.
– Чёрный двойной и омлет с овощами.
– О, омлет, – удивляется Регина.
– С некоторых пор очень его полюбил. Так, что ты вообще тут делаешь и какое дело у тебя ко мне?
Регина бросает быстрый взгляд мне за спину, смотрит на как раз спешащего к нашему столику официанта, ждёт, когда тот поставит чашку кофе и уйдёт. А дождавшись, говорит:
– Я знаю кое-что. Это важно. Я даже отдых прервала. Прыгнула на первый самолёт и прилетела, чуть чемодан в аэропорту не забыла.
К нам снова идёт официант, и Регина замолкает, отвернувшись к окну. Несмотря на загар, она очень бледная, а тронутые ярким солнце волосы сейчас без извечной идеальной укладки.
Действительно спешила.
– Ну, что такого мегаважного случилось?
– Марк, мой отец подставил твоего, – Регина не смотрит на
