Денег почти не осталось, и я тащусь в аэропорт на автобусе. Зато с букетищем. А на ангарском мосту наглухо встреваю в пробку. Сначала еще ничего. Думаю, наивный, время есть, вышел же с запасом. Но проходит час, а мы еле доползаем до середины моста.
Я злюсь, психую, каждую минуту смотрю на часы. Если б не выделывался, придурок, если бы поехал на машине, уже был бы на месте. Ненавижу себя за тупость чуть ли не больше, чем тех двух дятлов за то, что стукнулись и перекрыли дорогу. И ничего сделать не могу, хоть ты тресни.
Хотел ведь встретить ее с цветами в зоне прилета, как полагается. А в итоге едва успеваю добраться до места, несусь в здание аэропорта со всех ног с букетом на перевес, врываюсь внутрь, как от Женьки приходит сообщение, что ее на такси везет домой Арсений. Только что отъехали.
Выругнувшись, сую цветы какой-то первой попавшейся тетке, разворачиваюсь и иду обратно, злой как черт. Даже на ее сообщение не отвечаю. И, вроде как, я сам виноват — не предупредил ее, что встречаю, сюрприз хотел сделать. Но меня накрывает, прямо захлестывает, как тогда, в Новосибе. Аж в висках стучит от ярости. И лицо горит, хотя сегодня мороз под тридцать.
Еду не домой, а к Милошу. И уже от него тащимся в какой-то клуб. Он прибалтывает, но и я особо не упираюсь, хотя не фанат клубов. Мне бы куда угодно сейчас, хоть в научный зал библиотеки, только б не домой. Не могу быть сегодня один.
Правда компания из меня так себе. Но Милош вскоре склеивает двух каких-то подружек. Покупает им коктейли, мне и себе тоже что-то берет. О чем-то с ними треплется, они хихикают. Я же почти все время сижу молчаливым дубом.
— Моя Наташа, окей? — говорит Милош, когда мы с ним отлучаемся в сортир.
— Какая еще Наташа? — не догоняю я.
— Ну та, которая темненькая. В красном. Она мне понравилась. Правда, классная? А твоя тогда вторая, Олеся. Окей?
— Да мне вообще пофиг, — отмахиваюсь я.
И тут мне звонит Женька. Сердце сразу начинает болеть. Жжет так, будто его в кипяток опустили.
— Ты иди, я поговорю и приду, — выпроваживаю Милоша и принимаю вызов.
— Привет, — слышу Женькин голос.
Неожиданно спокойно отвечаю ей:
— Привет.
— Ты где? Что делаешь?
— В клубе.
— Веселишься?
— Угу. Безудержно. А как там Арсений? — тон сам собой получается мерзким. Каким-то глумливым.
Женька вздыхает и, выдержав небольшую паузу, говорит:
— Стас, как повзрослеешь — звони.
И сбрасывает вызов.
С полминуты смотрю на потухший экран, пока пожарище внутри мало-мальски не успокаивается. Возвращаюсь к Милошу и его Наташам. Но выдерживаю от силы десять минут. А потом подрываюсь и мчусь к Женьке.
74. Женя
До позднего вечера, как вернулась из аэропорта, жду звонка от Стаса. Ну или хотя бы ответного сообщения. Не то чтобы извожусь, нет. Заняться мне всегда есть чем. Но как-то странно… Вчера он говорил, что дождаться не может, сегодня — ни слуху ни духу.
Стараюсь найти разумное объяснение: мало ли какие у него дела вдруг возникли. Но… грустно.
В конце концов, уже перед сном, набираю его сама. Стас отвечает, но фоном слышу гул, грохот музыки, крики и смех в отдалении. Где он? И, что еще интереснее, с кем? Но я глушу царапающее неприятное чувство в зародыше. Без паники! Ситуации бывают разные.
И как можно спокойнее спрашиваю:
— Ты где?
— В клубе, — отвечает Стас. Мало-мальской радости в голосе — ноль.
Спасибо, конечно, за честность, но… что ты там делаешь? Кто с тобой? Почему не отвечаешь? Почему не звонишь?
Все эти вопросы так и жгут язык, но я позволяю себе лишь поинтересоваться как бы в шутку:
— Веселишься?
Не хватало еще превращаться в ревнивую истеричку.
— Угу. Безудержно, — говорит он как-то нагло, надменно, как во времена нашей войны. Я даже не знаю, что и думать. Только собираюсь спросить, что всё-таки произошло, как он выдает с какой-то издевательской интонацией: — Как Арсений?
И всё становится ясно.
Сегодняшний игнор и всё остальное — это, по-видимому, «его ответ Чемберлену». Стас разозлился на то, что меня подвез Арсений Сергеевич, и помчался в ночной клуб тешить раненое самолюбие. Ну и меня заодно решил задеть. Отплатить той же монетой. Явно ведь он там не один веселится безудержно.
К сожалению, задеть меня ему удалось. Не катастрофа, конечно, но неприятно. Очень. Говорю себе, что всё это ерунда. Грань Стас в любом случае не перейдет… ну, не должен, насколько я его знаю. Но на душе все равно скребет и давит.
Ложусь спать. Долго еще ворочаюсь, против воли представляя, что сейчас делает Смолин. Танцует с кем-то? Общается? Флиртует? Дурак!
На себя тоже злюсь. И негодую. Потому что самое нелепое то, что меня больше расстраивает не его ревность без причины, а то, что он там где-то с кем-то… В общем, бред.
Надо выкинуть всё это из головы. Потому что если не перестану думать о Смолине, то черта с два усну. Но мысли сами лезут на ум.
И вдруг тишину квартиры прорезает звонок. Кто-то пришел. В первый миг я тревожно вздрагиваю, ночь уже все-таки. Но тут же меня отпускает. Даже будто оттаиваю, потому что откуда-то точно знаю — это Стас.
Босиком шлёпаю к двери, запахиваю на ходу халат. И уже ничто не скребет внутри, не давит…
Смотрю в глазок — он!
Давлю непроизвольную улыбку и с самым строгим лицом открываю дверь.
— Какие люди… Стас, ты знаешь, сколько времени? Я вообще-то уже сплю.
— Я соскучился… я очень сильно соскучился… — произносит он так обезоруживающе откровенно, что все мое строгое лицо тут же рассыпается, а в груди начинает щемить. Бедный мой ревнивый мальчик. Сам себе покоя не дает.
— Я тоже по тебе скучала, но… — я осекаюсь. Охота высказать ему за необоснованную ревность, но чувствую — нотации сейчас вообще не к месту. — Но уже правда поздно. Я, видишь, уже спать легла. Стас, а давай завтра встретимся? Я только съезжу к маме утром, а вечером буду в твоем полном распоряжении.
Он стоит, не двигается. Смотрит на меня жадно, словно наглядеться не может. Смотрит и будто на глазах пьянеет.
— Стас, ты меня слышишь?
— Поцелуй меня, — хрипло просит он.
Так и тянет, конечно, это прокомментировать, а заодно и про клуб вставить шпильку, но прикусываю язык. Не хочу ссориться. И снова расстраиваться не хочу. Я ведь правда соскучилась. Вместо этого подхожу к нему вплотную, ласково провожу пальцами по его щеке, затем привстаю на цыпочки и нежно касаюсь губами его губ. И он тут же с жаром отвечает…
С трудом разрываю поцелуй, когда уже начинаю задыхаться.
— Я люблю тебя, — прерывисто дыша, шепчет Стас мне в губы. — Очень сильно люблю… Мне так тебя не хватало… Я что угодно для тебя сделаю…
— Поосторожнее с обещаниями, — смеюсь я. — А то получится как у Шекспира.
— Что как у Шекспира? — не понимает он. Чуть отклонившись, скользит по моему лицу затуманенным взором.
— Все влюбленные обещают невозможное, но не делают даже того, что могут, — цитирую я. — Се ля ви.
Но Стас воспринимает эти слова как вызов.
— Я для тебя всё сделаю, — шепчет еще жарче. — Ну что ты хочешь? Скажи…
Только я собираюсь ответить, что ничего мне не надо, но вдруг решаю подыграть.
— Ну всё, Стас Смолин, ты напросился! — с внезапным азартом говорю ему.
Несколько секунд думаю, что бы такого загадать, но ничего лучше не придумываю и прошу:
— Ладно, расслабься, не буду просить луну с неба или золотые горы. Просто подбрось меня завтра до маминого центра. Часам к одиннадцати заехать за мной сможешь?
Стас на миг мрачнеет.
— Что-то не так? У тебя какие-то проблемы? Если не можешь, то не надо, сама доберусь. Правда. Мне же не привыкать.
— Да нет, всё со мной нормально, — улыбается он, но как-то совсем невесело. — Не забивай голову. Отдыхай. До завтра.
Стас уходит, а мне отчего-то не по себе. Такое странное неуловимое ощущение, будто упустила что-то важное…
