глаза, прохрипел:
— Не сомневайся во мне, пучеглазая, — я твой! — подался вперед, обжигая пухлые губы своим горячим дыханием. — А ты… ты давно моя!
Выражение ее лица изменилось. Взгляд слегка «поплыл».
— Скучал? — заговорщицки прошептала Ирина, намеренно царапая его торс своими острыми коготками прямо сквозь мокрую ткань футболки, заставляя сходить с ума и покрываться крупными мурашками. — Или нет?
— Скучал! — отчеканил коротко. По факту. Утаивая ту часть, где он без нее тупо лез на стену. Подыхал, одним словом, удовлетворяя сам себя ночами.
— Докажи! — соблазнительно промурлыкала бестия, демонстративно прижимаясь к нему до ужаса жарким телом.
«Ну, все! П*здец!»
Теряя над собой контроль, Красницкий озлобленно рыкнул, жестко стиснув в кулаке ее густые влажные волосы и, точно безумец, остервенело набросился на манящие пухлые губы. Жалобно застонав, она ответила на поцелуй, втягивая в себя его язык. Вся кровь хлынула вниз, и плоть начала твердеть, несмотря на холодную воду. От остроты ощущений голова шла кругом. Тяжело дыша, Синицына отстранилась. Но лишь для того, чтобы склониться ближе к его уху и прошептать:
— Сейчас я поеду домой… разденусь там догола… распахну входную дверь настежь… и отдамся первому, кто войдет в мою квартиру!
— С-у-у-у-ч-к-а! — проскрежетал мучительно, чудом не стерев в порошок собственные зубы. — Только попробуй!
Шустро выскользнув из его давящих объятий, Ирина выбралась из фонтана и, скорчив игривую рожицу, заявила:
— Поторопись, Славик! Вдруг кто-то раньше тебя забредет на огонек?
Точно пришибленный, он продолжал сидеть по пояс в воде, пока она не скрылась из вида. Затем, улыбаясь, словно одержимый, медленно побрел обратно в ресторан. Ужас, застывший на лицах родных при его появлении, говорил о многом. Впрочем, достаточно было просто выглянуть в окно, у которого как раз и располагался их столик, чтобы понять — они все видели.
Абсолютно все. Потому и беспокоились. Негодовали. Возможно, осуждали.
И лишь отца буквально распирало от неподдельной гордости за него.
Оценив это по достоинству, Красницкий глухо пробормотал:
— Бать, дай машину! Ты все равно выпил, за руль уже не сядешь!
Кивнув, родитель молча протянул ему ключи.
Мать же не была столь лояльна:
— Что это было, сынок? — заверещала она не своим голосом. — Ты куда собрался? Еще и в таком… виде!
— Все хорошо, мамуль! — не переставая улыбаться, Слава чмокнул ее в щеку. — Не волнуйся!
— Я не могу не волноваться, когда вижу… Господи, Слава, что ты в ней…
— Мама? — предупреждающе пророкотал, прерывая на середине фразы.
— Да, милый?
— Жуй. Свой. Салат.
Глава 42
Ирина
«Не сомневайся во мне, пучеглазая, — я твой…»
«Я твой…»
«Твой…»
«Твой!»
Адреналин, все еще бушующий в крови страшными дозами, заставлял сердце бешено колотиться в груди. Расплатившись с таксистом (ей посчастливилось поймать машину буквально за углом ресторана), Ирина со всех ног рванула к парадной. Не сбавляя скорости, поднялась на третий этаж. Лишь оказавшись на нужной лестничной площадке, девушка позволила себе секундную передышку. Ее мышцы горели от быстрого бега, конечности тряслись. А легкие нещадно жгло от недостатка кислорода, который она хватала жадными частыми глотками. Дверь поддалась не сразу. Ибо попасть ключом в замочную скважину вышло только с четвертой попытки. Оказавшись внутри, Ира прислонилась спиной к дверному полотну и обессиленно сползла прямо на пол. Обхватив себя руками, крепко зажмурилась, пытаясь успокоиться.
«А ты… давно моя!» — до сих пор звучал в ушах его хриплый рокочущий голос.
— Похоже на то, — тихонько выдохнула в пустоту. — Очень… похоже.
В «Парадизе» Ирина оказалась случайно. Вернувшись из небольшого загородного путешествия, так сильно торопилась оказаться дома, что ненароком забыла кошелек и лежащие в нем ключи от квартиры в дорожной сумке Беловой. В ее собственной сумочке остался лишь мобильник, косметика и немного денег мелочью, припрятанной в боковом кармашке. Возвращаться к Ленке не было смысла — подруга вместе с родителями сразу же уехала на день рождения к родственнику (собственно, по этой причине их и отозвали из деревни на день раньше). Вариант оставался один: звонить маме.
Кто же знал, чем для нее обернется сей визит в ресторан? Кто же знал?
Вспоминая недавние события, Синицына рефлекторно вонзила ногти в собственную плоть, представляя перед мысленным взором лицо той расфуфыренной стервы. Красивое. Ухоженное. Высокомерное.
По которому так и хотелось хорошенько съездить кулаком.
За мерзкую ложь, озвученную намеренно.
За дикую боль, порожденную ее словами.
За лютую ревность, разъедающую душу, точно кислотой по живому.
Она бушевала в крови и сейчас, несмотря на все доводы разума.
«Я столько лет терпела этого придурка не для того, чтобы отдать какой-то безмозглой сучке! Ага, конечно! Держи карман шире, овца! Он — мой…»
Внезапно Ирина резко распахнула веки, буквально цепенея от волнения:
— И… и совсем скоро будет… здесь!
Щеки ошпарило болезненным румянцем. Дыхание перехватило.
А желудок, тот, кажется, и вовсе прилип к позвоночнику, когда она вспомнила свои слова, сказанные в порыве некой безумной безудержной эйфории:
«Сейчас я поеду домой… разденусь там догола… распахну входную дверь настежь… и отдамся первому, кто войдет в мою квартиру!»
— Ч-е-е-е-е-р-т! — ее отчаянный стон эхом отразился от стен квартиры.
Не помня себя от смущения, в режиме сверхзвуковой скорости Ира помчалась в ванную комнату (на ходу избавляясь от мокрой одежды) и встала под обжигающе горячие струи воды. После незапланированного купания в фонтане девушка тщательно промыла голову фруктовым шампунем.
Затем принялась усиленно тереться мочалкой, стараясь не пропустить ни единого участка своего тела. Далее, наспех почистила зубы и торопливо увлажнила размякшую кожу нежным косметическим молочком с
