эту идею, отчего мое сердце совершает медленные кульбиты в груди. Хотя я знаю, что Чарли навсегда останется ковбоем, недолюбливающим социальные сети, он доверяет мне, и это так много значит.
Я подхожу к вальтрапу, наброшенному на перекладину забора. Чарли следует за мной, его глаза следят за моими движениями. Я поднимаю его и с усилием перекидываю через спину Стрелы.
― Правильно?
― Почти. ― Чарли помогает мне поправить одеяло. ― Теперь седло. ― На его суровом лице появляются морщинки, уголки губ приподнимаются. ― Филонишь, подсолнух.
Я притворно вздыхаю и целую его, прежде чем направиться к седлу. Мы ездим верхом уже несколько недель, и он выполняет большую часть работы. Но сегодня я попросила его показать мне, как седлать лошадь для прогулки верхом.
Когда я наклоняюсь, чтобы поднять седло, мое сердце замирает. Как двигатель, который сначала заводится, а потом глохнет.
Мир кружится. В глазах пляшут черные точки. Звуки исчезают. Я качаюсь и падаю на четвереньки на зеленую траву.
― Эй, эй, эй. ― Сильная рука обхватывает меня за талию. В ухе звучит грубый голос Чарли. ― Руби? Малышка?
Из моего горла вырывается всхлипывание. От беспорядочного биения в груди меня охватывает паника. Я зажмуриваю глаза, пока моя грудь поднимается и опускается в неровном ритме.
Чарли крепче прижимает меня к себе.
― Что такое? Что случилось?
Мое сердце. Оно остановилось.
Но я не говорю этого.
Когда я открываю глаза, на лице Чарли написано беспокойство.
― У меня это плохо получается, ― шепчу я.
― Нет. ― Он мило ухмыляется. ― Седло слишком тяжелое для тебя, вот и все.
Но оно не было слишком тяжелым. Дело в моем сердце.
Он помогает мне встать, и я смотрю, как он седлает Стрелу. Я не упускаю из виду его взгляд, устремленный на меня. Вопрошающий, обеспокоенный.
Прикусив губу, я сжимаю грудь, стараясь, чтобы руки не дрожали, чтобы сердце продолжало биться.
Он не дурак. Он все поймет. И если он это сделает прежде, чем я признаюсь…
Я следую за Чарли, направляющимся к Стреле, и в моей груди нарастает чувство ужаса.
Но оно быстро сменяется ощущением силы. Откуда-то из глубины моего сознания доносятся слова моей матери.
Чти свое сердце, пока не станешь им.
С ним все будет хорошо.
Мы справимся.
Я делаю вдох.
Подойдя ближе, я обхватываю его массивное предплечье и крепко прижимаюсь к нему, словно он может стать моей опорой. Глядя в его голубые глаза, я говорю:
― Чарли, я…
Лязгающий звук нарушает спокойную тишину ранчо. Мы с Чарли оба слегка отстраняемся от громкого металлического скрежета.
На гравийной подъездной дорожке стоит трейлер для перевозки лошадей. Чарли ничего не говорит, но его пристальный взгляд прикован к моему лицу.
Затем из кабины грузовика с громким криком выскакивает Уайетт. Он открывает заднюю дверь трейлера, и после нескольких попыток потянуть за поводья из него выходит прекрасный жеребенок изабелловой масти, которого я полюбила с тех пор, как приехала сюда. Тот самый, которого Чарли отвез покупателю в Дир-Лодж.
У меня открывается рот, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Чарли.
Он ухмыляется.
― Чарли… что? ― Я замолкаю. ― Я думала, ты его отдал.
― Я его вернул. Позвонил покупателям в тот день, когда ты сказала, что останешься. Я знаю, как сильно ты его любишь.
Слезы наполняют мои глаза.
― Почему? Зачем ты это делаешь?
Он усмехается, как будто я задала ему самый очевидный вопрос в мире.
― Чтобы сделать тебя счастливой.
Он подходит ко мне и смотрит в глаза.
― Он твой, малышка. Если хочешь.
― Конечно, я хочу его. Я просто… ― Калейдоскоп радости вспыхивает внутри меня, когда я смотрю на него.
Мой.
Этот прекрасный жеребенок, которого я полюбила с того самого дня, как ступила на ранчо, ― мой.
То, что сделал Чарли, говорит о многом. Это не временно. Это навсегда.
Мой ковбой готов на все ради меня.
Горячие слезы жгут мне глаза.
А потом я прыгаю в его объятия и целую, ощущая каждый вздох в своем теле. Целую его с отчаянной потребностью ощутить его прикосновения, его губы в самой глубине моей души. У него вырывается хриплое рычание, когда я обхватываю его ногами за талию, и он прижимает меня к себе.
― Да. ― Я задыхаюсь и отстраняюсь, чтобы обнять ладонями его прекрасное лицо. ― Спасибо. Я люблю его. И я так сильно люблю тебя, Чарли.
У него перехватывает дыхание, как будто он еще не привык к тому, что я произношу эти слова.
― Все, что ему нужно, ― это имя, дорогая.
― Уинслоу. Его зовут Уинслоу. ― Мне даже не нужно думать об этом. Мысленно я возвращаюсь в тот жаркий аризонский городок, место, где я крутила бутылку, в тот день, когда я сделала выбор и определила свое будущее, даже если в тот момент я этого не знала.
День, когда я запустила свое сердце.
Чарли
Мой грузовик катит по гравийной дороге от русла ручья к дому. Я обвожу взглядом свое ранчо, оценивая окружающую красоту. Зеленое пастбище. Ярко-голубое небо. Зубчатые вершины Луговой горы. Долгие жаркие летние дни вот-вот сменятся летними грозами. Большую часть дня я провел, добавляя гравий в места, где дождь вымыл большие ямы, и устанавливая автоматические баки для воды в загонах для скота.
Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы быть дома с Руби. Хотя, скорее всего, она в конюшне. Я не могу оторвать ее от Уинслоу. Выражение ее лица, когда я подарил ей жеребенка, ― такое благоговение и радость. Я хочу, чтобы она выглядела так каждый день до конца своей жизни.
Потому что она перевернула весь мой мир.
Она — неоновый свет, который я так долго искал.
Я останавливаюсь на обочине, пропуская скот. Их глубокое мычание наполняет воздух. С приближением конца лета коровы становятся беспокойными и стремятся перебраться поближе к ранчо.
Через две недели ранчо «Беглец» завершит сезон. С приходом свежего воздуха и более коротких дней появится новая работа. Проверка запасов кормов на зиму. Отправка лошадей Уайетта на аукцион. Приведение ранчо в порядок к следующему году. Даже когда на улице сто градусов26 тепла, я не могу не строить планы на осень.
Я не могу не строить планы в отношении Руби. Я так многого хочу от нее.
Потому что она осталась. Она дома. Теперь это ее
