Но я заставляю себя сосредоточиться на Руби. Она ― вот что важно.
После долгого молчания она говорит.
― Ты прав. Я бегу. ― Ее голос срывается, ломая меня. Она смотрит в сторону балкона, словно ищет ответ в небе. ― Я… Чарли, я…
Я заглушаю ее признание поцелуем.
К черту это. Сделка, которую мы заключили, не имеет значения. Я не буду выпытывать у Руби правду. Что бы она мне ни сказала, я не стану любить ее меньше.
― Когда будешь готова. ― Моя рука поднимается, чтобы коснуться ее щеки. Мое сердце колотится от страха. От ярости. ― Просто скажи мне одну вещь.
― Что? ― шепчет она, смаргивая слезы.
― Это мужчина? ― Я готовлюсь к этому, думаю об Эмми Лу, о местах, где можно спрятать тело, о яростной потребности защитить, которая не ослабнет, пока она на моем ранчо, в моих объятиях. ― Руби, если кто-то причинил тебе боль…
― Нет, ― задыхаясь, говорит она. Слезы текут по ее лицу, когда она качает головой. ― Это не мужчина, Чарли.
Я рычу от облегчения и прижимаю ее к груди.
― Расскажи мне поскорее, подсолнух.
Кивнув, она расслабляется, прижимаясь ко мне.
― Обязательно.
Так много еще нужно сказать. Запланировать. Но все это может подождать. А кое-что не может.
Я целую ее.
Мой рот пожирает ее язык, ее пухлые розовые губы. Ее тело выгибается навстречу мне, она садится на меня верхом. Сжав ее бедра, я притягиваю ее ближе. Ее сердце бьется о мою грудь ― мою душу ― так быстро, что мне становится больно.
Она стонет мне в рот, ее руки треплют мои волосы.
― Чарли, ― говорит она, ее глаза подернуты дымкой желания. ― Я люблю тебя.
― Малышка, я тоже люблю тебя. ― Я провожу пальцем по ее щеке. Я должен сказать это снова, чтобы это стало реальным. ― И ты остаешься.
У меня было все, чего я когда-либо хотел в своей жизни, но ничто, блядь, ничто не сравнится с Руби.
― Я остаюсь. ― Она улыбается, в ее глазах блестят слезы. Затем их свет тускнеет. ― Но… ты уверен, что хочешь этого? Что бы это ни было. Кем бы мы ни были.
Я бросаю на нее строгий взгляд.
― Руби, не говори глупости. Я проделал долгий путь ради тебя, дорогая, и я не отступлю сейчас. Особенно от того, что между нами.
Клянусь Богом, ее улыбка ― яркая как солнце.
― И что же это? ― спрашивает она, положив свою маленькую ладонь на мое сердце.
― Я и ты, ― говорю я ей. ― Навсегда.
Руби
― Гид? ― Чарли смеется, когда я провожу щеткой по черной, как смоль, гриве Стрелы.
Я показываю ему язык.
― Я могу это сделать. Буду ходить за Фордом по пятам и учиться у него. Водить гостей к пруду для рыбалки.
― Малышка, Форд будет бегать вокруг тебя кругами.
― Я хочу помогать на ранчо, Чарли. ― Убирая прядь волос с лица, я изо всех сил стараюсь нахмуриться.
Он поднимает бровь. В его пронзительных голубых глазах пляшут смешинки.
― Помогать, да?
Улыбаясь, я бегу по траве и падаю в его объятия.
Я люблю своего молчаливого и задумчивого ковбоя, но и этого счастливого тоже.
Я провожу пальцами по его темной щетине.
― Ты разве не слышал? Ковбой, я должна заслужить свою еду.
― Только не на моем ранчо. ― Низкое рычание раздается из глубины его груди. ― Не на твоем ранчо.
Я краснею.
Я люблю этого мужчину. Всем своим существом.
Он лениво ухмыляется и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. Пока Стрела не сует свой нос между нами, вызывая у Чарли недовольный рык.
― Ублюдок, ― говорит он, нежно похлопывая жеребца.
Мое сердце переворачивается в груди.
Этот мужчина влюблен. И я тоже.
Это безрассудно.
Это разрушительно.
Это именно то, чего я хочу.
Я решаю, и я выбрала любовь. Ранчо. Чарли.
Но мое сердце борется с совестью. Я не права. Очень неправа. Я эгоистично вступаю в отношения с Чарли. Теперь это серьезно. Это навсегда. Если я умру, если заболею, это уничтожит его.
Я должна сказать ему.
Скоро.
Он не торопит меня, но я должна рассказать ему правду.
У меня был шанс на прошлой неделе, когда он рассказал мне о Мэгги. Он остановил меня, но я должна была продолжать. Вместо этого я струсила.
Приемы у врачей, новые лекарства… Я не могу скрывать это вечно. Моя болезнь не пройдет сама собой.
Я откладываю это, потому что боюсь.
Если он увидит меня иначе, хрупкой или больной…
Если я потеряю его…
― Если бы ты могла делать все, что угодно, выбрать любую работу в мире, что бы это было?
Бархатный голос Чарли вырывает меня из размышлений.
― Открыла бы цветочный магазин.
Он моргает.
― В Воскрешении?
― Да, в Воскрешении. ― Я слегка поворачиваюсь, беру щетку и принимаюсь за Стрелу. Жеребец одобрительно фыркает, победно ударяя копытом о землю. ― Букеты Блум. Версия два. ― Я вздергиваю бровь. ― Всем нужны цветы. Даже сварливым ковбоям.
Он усмехается.
― Я бы открыла его на Главной улице, в одном из тех пустующих помещений возле «Магазина на углу». Белые ставни. Полевые цветы. ― Я бросаю взгляд на Чарли. Выражение его лица из веселого становится задумчивым. ― Могу поспорить, что романтика в городе возросла бы в десять раз. Даже Шина Вулфингтон нашла бы кого-нибудь, кого можно полюбить.
Услышав шум грузовика, он оглядывается через плечо, нахмурив брови. Он занимается этим весь день. Наблюдает. Всегда в состоянии боевой готовности. Как будто ждет кого-то.
Но это всего лишь Сэм, отправляющий группу гостей в аэропорт Биллингса.
― Все уезжают, ― бормочу я, поднимая руку, чтобы помахать маленькой девочке.
― Да, ― говорит он мне. ― Мы помашем им в последний раз, прежде чем они уберутся отсюда навсегда.
― Конец лета?
― Конец лета.
― А потом вечеринка?
Чарли удивленно выгибает бровь.
― Малышка, мы всегда устраиваем вечеринки.
Я слышала об этом грандиозном событии от Уайетта. Праздник в стиле хонки-тонк в честь завершения сезона с пивом и кострами.
― Я собираюсь снять видео, ― говорю я, вешая щетку на крючок. ― Мы можем использовать его в качестве рекламы на следующий год.
Он ворчит, но не отвергает
