кран и вымыла руки. Встряхнув их, я посмотрела в зеркало и увидела Анику, стоящую там с нерешительностью, сильно отпечатавшейся на ее прекрасном лице.
Она выглядела так, словно хотела что-то сказать.
— Все хорошо? — спросила я, нахмурившись.
— Я… — Она облизнула губы, затем откашлялась. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
Вытащив бумажное полотенце из диспенсера, я вытерла руки.
— Хорошо. Валяй.
Аника попыталась начать, но трижды останавливалась, пока, наконец, не сказала:
— Я знаю, что не совсем приветлива с тобой, и я сожалею о том, что сделала. Уверена, ты мне не поверишь, но я хочу, чтобы ты знала, что я… — Она беспомощно пожала плечами. — Я действительно рада за тебя.
Из всего, что она могла бы сказать, я определенно не ожидала этого маленького лакомого кусочка.
Пытаясь поднять настроение, я усмехнулась и сказала:
— Вау. Должно быть, тебе было действительно трудно это сказать.
Но она покачала головой, грустно улыбаясь.
— Нет. Это было не так. — Она пожала плечами. — Мне потребовалось некоторое время, но теперь я вижу, что вы со Львом идеально подходите друг другу.
Один взгляд на ее несчастный вид, и мое сердце сжалось за нее. Я неловко произнесла:
— Прости.
Она выглядела сбитой с толку.
— За что?
— Наверное, за победу.
Аника глубоко вздохнула и подошла ко мне, качая головой.
— Ты не выиграла его. — Когда моя спина выгнулась дугой, она слабо добавила: — Ты спасла его. От меня.
Мой лоб наморщился.
— Что ты имеешь в виду?
И точно также Аника попыталась убежать, пятясь к двери.
— Мне нужно идти.
Но я могла видеть больше, чем она хотела. Я отчетливо почувствовала, что Анике нужно это очищение. Что ей нужно было заняться этим со мной.
— Ани, — сказала я, и она остановилась, уставившись в пол, пытаясь избежать моего взгляда и истинных чувств, таящихся в ее собственных. — Ты можешь поговорить со мной, — предложила я. Я чертовски удивилась, когда поняла, что имел в виду то, что собиралась ей сказать. — Я бы хотела с тобой подружиться.
Аника выглядела растерянной. Ее хорошенькое личико сморщилось, и ответ, который она дала, был тихим и полным сожаления.
— Ты не поймешь. Ты не можешь.
Может, и нет, но я была рада выслушать.
— Испытай меня.
Между нами воцарилось долгое молчание, и как только я была уверена, что она закончила этот разговор, Аника покусала ноготь на большом пальце, на ее лице отразилось рассеянное выражение, и она начала говорить.
— Мы уже давно вместе, впятером. Мы выросли вместе. Мы вместе проводили каникулы. Мы всегда были… вместе. Я думаю, ты могла бы сказать, что это был только вопрос времени, когда кто-то возьмет и влюбится. — Ее глаза стали грустными, когда она объяснила: — Я всегда видела себя выходящей замуж только за одного мужчину. — Как будто раскрыла слишком много, она покачала головой и произнесла: — Ну, это не относится к делу. Я ухожу от темы. — Затем она посмотрела мне в глаза и начала заново. — Когда я узнала, что у Льва будет ребенок от Ирины… — Она замолчала на секунду, а потом ее голос дрогнул. — …Я увидела надежду.
Лев, обрюхативший Ирину, дал ей надежду?
Я нахмурилась в замешательстве. Это не имело никакого смысла.
Руки Аники задрожали, когда она пояснила:
— Я обрела надежду, потому что…— грубый выдох вырвался из нее, когда она пыталась подобрать слова. Она быстро моргнула. — Потому что…— Слезы навернулись на ее глаза, и она изобразила водянистую улыбку, от которой разило стыдом. — Потому что, если он мог любить кусок дерьма вроде нее, тогда и у меня была надежда.
У меня заныло в груди от неожиданного заявления. Это ошеломило меня и заставило замолчать.
Ее губы задрожали, когда первые слезы стекали по ее лицу, и я не могла не заметить, как тряслись ее руки. Она прерывисто дышала, прохрипев:
— В жизни есть вещи похуже, чем выйти замуж за самого дорогого друга. Одна из таких вещей — одиночество. Я никогда не могла быть с тем человеком, которого действительно хотела, поэтому выбрала того, кто был добрым, милым и надежным. — Она воспользовалась моментом, вытирая слезы, которые задержались на ее щеках. А потом она усмехнулась, слегка закатив глаза, как будто не могла поверить, что рассказывает мне это. — Если бы я только могла заставить его полюбить меня, я бы никогда не была одинока, потому что Лев — это и есть верность.
То, что она сказала, пронеслось у меня в голове, и когда она закончила, ее подбородок опустился, и она опустила лицо, прикрывая рот изящной рукой, выглядя крайне униженной тем, в чем она только что призналась.
И на секунду у меня сжалось сердце.
Она не могла намекать на то, что я о ней думала.
— Что ты говоришь? — Когда она осмелилась бросить на меня взгляд, испуганное выражение ее лица разбило мне сердце. Я терпеть не мог совать нос в чужие дела, когда она и так была подавлена, но мне нужно было разъяснение. — Ты хочешь сказать, что никогда по-настоящему не любила Льва?
Она всхлипнула, категорически качая головой.
— Нет. Я очень люблю его. — Но выражение ее лица стало грустным, а голос чуть громче шепота, когда она призналась: — Просто не так, как ты думаешь.
Что за черт?
Мой разум взорвался. Мой мозг превратился в кашу.
Один взгляд на женщину, и любой мог сказать, что она была искренней. Ты просто не смог бы подделать такого рода эмоции.
Сначала о главном.
— Кто-нибудь еще знает?
Аника издала короткий мрачный смешок.
— Да правильно. Сказать Нас, чтобы она надрала мне задницу за попытку заполучить ее драгоценного Льва? Спасибо, не надо.
Тишина поглотила все вокруг.
Аника посмотрела на меня за мгновение до того, как повернулась и начала вытирать слезы, пытаясь поправить макияж, и когда мой озадаченный взгляд встретился с ее взглядом в зеркале, она прошептала:
— Как бы то ни было, меня это до смерти достало. Мне действительно жаль, Мина.
Я не знала, что сказать.
— Я имела в виду то, что сказала, — пробормотала она, выпрямляясь. — Ты спасла его. Если бы я измотала его настолько, чтобы он связал себя со мной обязательствами, он был бы несчастен со мной.
