— Гай уходит, — сказала Шанель вечером в пятницу.
— Да, мадемуазель, он уходит от жены…
— Не только от нее: от меня!
— Увольняется? — Моник выпучила глаза.
— Да! И угадай, куда он собрался… к Иву Сен-Лорану!
— Простите, мне трудно в это поверить, — сглотнула девушка. — Гай ничего об этом не сказал.
— Он был слишком ошарашен, чтобы рассказать тебе. Я разорвала его работу. Может, погорячилась… Знаю, ты видишься с ним каждую неделю. Верни обратно моего лучшего портного.
— Как? Вы предлагали ему увеличить зарплату?
— Конечно нет. Гай и так зарабатывает больше остальных.
— Но теперь ему придется снимать жилье, и расходы увеличатся вдвое.
Шанель изогнула брови.
— Считаешь, теперь он твой? — спросила она. — Это не так. Гай не устоит перед красивой девушкой. Модели спят с ним за костюм. А он сшил много костюмов. Верни его!
— Мадемуазель позволит мне предложить ему больше quand même?[113]
Габриель злобно посмотрела на подчиненную, начеркала сумму на белой карточке и рявкнула:
— Предложи это!
Моник положила бумажку в карман. Куда новоиспеченный холостяк пойдет вечером? Надо поискать в барах. Недалеко от площади Республики.
В некоторых парижских барах и кафе собираются интеллектуалы, в других — старики, студенты, роскошные женщины или все подряд.
Моник подумала, что Гай пойдет в бар, где мужчины напивались до потери пульса, в одиночестве склонившись над столиком.
Девушка нашла его в заведении с красными скамьями, на самой площади.
Гай внимательно выслушал коллегу, пристально глядя на нее и кивая.
— Мадемуазель считает, что дело в деньгах, — усмехнулся он. — Конечно, здорово зарабатывать больше, но я хочу полностью изменить свою жизнь.
— Как ты можешь работать еще где-то кроме «Шанель»?
— Есть и другие дома, — засмеялся портной. — А с мадемуазель становится очень сложно общаться. Она вырвала рукава у сшитого мною пиджака, хотя тот был безупречен. Месье Сен-Лоран ценит хорошую работу. Он уговаривал меня уже несколько месяцев. Сен-Лоран почитает Коко. Если скажешь: «Мадемуазель сделала бы именно так», тебе сойдет с рук все, что угодно!
— А манекенщицы там красивые? — печально спросила Моник.
— Очень. — Гай быстро глянул на нее и улыбнулся. — Не беспокойся. Мне нельзя шить девушкам костюмы, поэтому они не считают меня привлекательным.
Она хотела спросить, что любимый думает об их будущем. Она так часто слышала от Саманты английское attitudes…[114] Можно ли час в неделю считать отношениями?
— Гай, мадемуазель хочет, чтобы ты вернулся. Дом не будет прежним без тебя. Я пришла по ее поручению.
— Да? Я думал, ты будешь скучать по мне.
— Конечно буду.
— «Шанель» не пропадет: твоя мастерская работает не хуже моей, — пробормотал он. — Даже лучше.
— Спасибо. Но дело не только в одежде… Ты — часть философии дома.
— Ах, Моник, ты знаешь, я не верю в эту чепуху! Я портной, а не философ. И даже философ может изменить взгляды. У месье Сен-Лорана тоже есть своя философия.
— Мадемуазель уполномочила меня предложить тебе это. — Девушка протянула мужчине белую карточку.
Гай взглянул на сумму.
— Этого мало! — отчеканил он.
— Моник, сейчас самое время уговорить Гая переехать к тебе, — заявила Саманта. — Пока он потерян, одинок и уязвим. Действуй!
— Да, он одинок и уязвим. — Моник печально взглянула на подругу. — И слишком много пьет. Но я не собираюсь использовать его состояние. Да и такое предложение должен сделать мужчина.
— Ой, ради бога! — Саманта залпом выпила коктейль и подала знак, чтобы ей принесли новый.
Девушки сидели в кафе на Ле Марэ рядом с квартирой Моник.
— В отношениях… — начала американка.
— Час в отеле раз в неделю, — оборвала ее Моник, — это не отношения.
— Знаешь, женатые мужчины иногда разводятся, — подметила Саманта.
Коллекция «Хатчинс — Рив» «Футур-кутюр» имела ошеломляющий успех. Критичный взгляд Жислен превратил новые яркие модели Кристофера в замечательную одежду на каждый день. Вместе они создали коллекцию, которая понравилась абсолютно всем. Больше того: все захотели покупать эти наряды!
Саманта, втайне подрабатывая у них, могла воплотить свои самые дерзкие рекламные мечты. Она проводила открытые показы в витринах (сняла для этого большое помещение на окраине Парижа). Модным журналистам приходилось наблюдать за восхитительным зрелищем, стоя на старой железнодорожной станции.
Американку захватила новая идея: поезд, полный моделей в нарядах «Хатчинс — Рив».
Повседневно-вечерняя одежда Кристофера не была ни вышитой, ни официально-строгой. Модельеру нравились узкие длинные платья: с драпировкой, романтичные, легкие, без всякой жесткости и множества юбок. Его коронным вечерним женским нарядом стала простая белая рубашка (иногда из великолепного шелка или тончайшего хлопка) с глубоким декольте вместе с длинной, яркой, слегка присобранной юбкой из вельвета или шелкового сатина до колена или до пола.
Парень моделировал, клиент выбирал. Идея работала.
За утренней чашечкой кофе во «Флёр» Жислен показалась Кристоферу подавленной.
— Бертран влюбился в молодую модель. И подал на развод.
Женщина отпила кофе, устремив широко раскрытые глаза на британца.
Он думал, как ее утешить. «Не волнуйся, я женюсь на тебе!» Это нужно сказать?
Мадам де Рив поставила чашку на стол.
— Полагаю, это означает, что ты сделаешь из меня порядочную женщину?
— Это предложение? — пошутил юноша.
— У нас общее дело, мы подходим друг другу в постели… Почему бы и нет? — хихикнула она.
— Я думал, ты знаешь, что я был влюблен в Софи, — выпалил Кристофер.
— Был, да. Но разве лицо «Шанель» тебя не игнорирует?
— Жислен, для брака нужно больше, чем общий бизнес и сексуальная совместимость.
— Откуда ты знаешь?
— Предполагаю.
Они больше не заговаривали о женитьбе, но парень понял, что пора ретироваться. И очень аккуратно.
Вечером Кристофер позвонил Саманте, эксперту по амурным делам, и пересказал разговор.
— Все закончилось, я правильно понимаю? — с надеждой спросил он.
— Нет! — закричала американка. — А если она пригласит тебя в воскресенье на ночь с сахарной пудрой?
Парень застонал.
— Уже жалею, что рассказал тебе! Как бы ты хотела узнать, что роман закончен? Поделись идейкой.
Девушка ненадолго задумалась.
— Если бы меня собирались бросить, — медленно начала она, — думаю, я хотела бы, чтобы у него хватило ума пригласить даму на ужин. А на десерт — роскошное украшение!
