Хлопает себя по коленям, поднимается.
— Отдыхай, Шах, мой клуб — твой клуб. Все к твоим услугам.
Киваю в ответ. Сам же опять запускаю в себя пойло. Ненавижу эту дрянь, но это единственное, что помогает не сорваться с места и не прийти к ней…
К девочке чистой и светлой, которой не повезло попасть мне на глаза.
Зверь внутри меня словно жрет сухожилия. Каждый раз, когда приходит отчет по Полине, я заставляю себя не дергаться.
Смотрю на ее фото, рассматриваю.
Девчонка как девчонка. Симпатичная, вроде бы и неприметная, но стоит взгляду остановиться на ней, как плывешь.
Хотеть женщину и не позволять себе подойти.
Тяжко, но, тем не менее, просматривая видеоотчет, я понимаю, что Полина расцветает. Румянец появляется, легкая округлость, которую цепляет мой наметанный глаз.
Она гуляет с подругой по парку и ест сахарную вату, веселится и, запрокинув голову, смеется, а я фиксирую, как пара смертников оборачивается на мою девочку с явным желанием познакомиться, но мои ребята не даром свой хлеб едят, и пацаны исчезают еще до первого шага по направлению к Полине…
Если кто скажет, что я дал время ей, то это не так. Я дал время себе. Чтобы осмыслить все то, что происходит в моей жизни, чтобы порешить вопросы с врагами, коих бесчисленное количество, но шакалы на время притаятся, учитывая то, как показательно Асабек потерял все, что имел, не только власть и положение, которые получил благодаря мне, но и имя его покрылось позором, благодаря драгоценной дочери.
С Аминой я даже встречаться не стал. Опозоренная дочь — проблема отца, а учитывая всю тяжесть ее вины, смерть покажется ей даром…
Таков закон предков, Асабек его чтит.
Телефон пиликает. Сигнализирует о том, что Полина на связи. Тянусь рукой к трубке.
Люблю слушать ее голос, как разговаривает с матерью ни о чем и обо всем, как общается с шебутной подругой.
Да мне параллельно, о чем она говорит, хочется просто слышать, раз не могу чувствовать ее…
Я чертов долбанутый мазохист, но я не могу отпустить Полину. Я дал свободу ей, видимость этой самой свободы, потому что свое я не отпускаю, вцепляюсь мертвой хваткой, но все же я понял свою женщину.
Прочел в ее глазах, что надавлю сильнее и сломаю к чертям все то, что вызывает трепет в душе…
И с каждым днем, прожитым вдали от нее, я понимаю, что нашел свою женщину. Целеустремленную, усердную.
Я мог бы надавить на определенные рычаги и все документы в своем университете Полина получила бы в ту же секунду, но мне захотелось проверить, насколько она искренне хочет то, о чем сказала, и я был приятно удивлен.
Девочка справилась. Сдала все. Сама. Без поблажек.
Я дал ей все, а она не взяла ничего.
До сих пор не потратила ни копейки с безлимитной карты, которую я открыл для нее, даже не наведалась в апартаменты, которые я купил для нее…
Ничего…
Она не взяла ничего и вместе с этим захватила абсолютно все…
Градус в крови у меня сегодня слишком высок. Поэтому прикрываю веки и подсоединяюсь к ее звонку, хочу услышать ее…
Но постепенно, когда понимаю, о чем именно моя Аийша говорит с подругой, меня накрывает. Вмазывает со всего маху.
— Вот так вот сразу уехать решила?
— Да…
— Почему, Поль?
— Просто хочу домой, я соскучилась по родным краям, по родителям…
— Долго будешь от своего Шаха бегать?
— От него не убежать, Тань… да и вообще сложно уйти от того, кто намертво поселился в душе…
И столько боли в голосе.
— «Маленькая моя, почему же ты так страдаешь? Почему отталкиваешь?» — спрашиваю мысленно и получаю ответы:
— Поль?
— Что?
— Ты ведь любишь его?
— Больше всего на свете.
Пальцы сжимают телефон с такой силой, что уже думаю, что погну.
Мой маленький искренний журавлик…
Если бы ты знала, как сильно люблю тебя я…
Настолько сильно, что дал то единственное, что попросила…
Поставил твое желание выше своих хотелок…
— Так почему уходишь от него?
— Не могу быть содержанкой…не могу быть любовницей… не могу жить в клетке… а иного он мне не предложил…
Глава 47
Полина
Поезд останавливается на станции, и я улыбаюсь, глядя в окно, когда вижу до боли знакомый пейзаж и собаку Марсушу. Все еще тут. Так же и провожала меня в Москву блохастая, любимец бабы Клавы, которая сидит на кассе, билеты продает.
Все знакомое, родное.
Выхожу из купе, спускаюсь по лестницам и как только оказываюсь на улице, запускаю воздух в грудь, дышу, здесь все другое, свежестью веет, а еще травой…
Иду в сторону остановки. Деньги на такси есть, конечно, но мне привычнее сесть на желтый рейсовый автобус. Проехаться и подумать.
— Полина! — неожиданный оклик и я поворачиваюсь, чтобы увидеть мамину коллегу по цеху, дородную женщину с выбеленными волосами и яркой помадой.
— Татьяна Авдеевна, здравствуйте!
— Сколько лет! Москвичка! Приехала! — обнимает меня и трясет изо всех сил. — Ну как там в столицах?
Пожимаю плечами. Что отвечать, не знаю.
— Многолюдно, — наконец, нахожусь с ответом.
— А ты расцвела, Полиночка! — окидывает меня внимательным взглядом. — Похорошела, да и одежда какая красивая…
Женщина проводит рукой по лацкану моего пиджака, смотрит в лицо очень пристально, внимательно.
— Чай, мужика себе богатого отхватила?
Понимаю, что, если не отвечу, слухи к вечеру поползут уже по всей округе.
— На работу хорошую устроилась.
Прищуривается.
— Это кем же?
Вспоминаю должность в заведении Байсарова и отвечаю частично правду:
— Менеджером.
— Это сколько же столичные менеджеры зарабатывают?!
— Достаточно.
Как раз приезжает нужный номер и я, улыбнувшись, прощаюсь с местной сплетницей.
Забегаю внутрь и занимаю место у окна. Отключаюсь от мыслей. Устала. Устала думать и хандрить, вспоминать мужчину, который отнял у меня сердце.
По дороге к нашему дому встречаю все больше знакомых лиц. В маленьких городах все соседи знают друг друга не просто в лицо, но и по именам.
Эта приятная особенность отличает мой родной край от столицы, где не особо знаешь того, кто живет за стенкой.
Воспоминания о том, как снимала квартиру у Мудаевны, вызывают легкую улыбку.
Ступаю по ухабистой дорожке, мимо пробегает малышня, звонко смеясь.
— Полька, привет! — кричит дед Михаил, выглядывая из-за забора. — Ты чего приехала-то, городская?
— Отдохнуть, родителей проведать, а вы как?
— Нормально, ты заходи на чаек, моя Глаша как раз про тебя спрашивала.
— Обязательно, спасибо!
Дохожу, наконец, до знакомой калитки и толкаю, колокольчик весело звякает, поднимаюсь по лестницам и звоню.
— Сейчас, — слышу родной голос, немного промедления и дверь распахивается.
— Поля… Полечка! Приехала, родная!
Мама с криком обрушивается на меня и прижимает к груди, обнимает сильно-сильно и я притягиваю ее к себе.
Слезы сами начинают течь из глаз ручьем.
— Мама… Мамочка… Как же я истосковалась.
— Доченька, ты чего ревешь?! — спрашивает, а сама платком нос вытирает.
— Я рада, что приехала…
Чмокает меня, на мгновение отнимает от себя и в глаза мои смотрит.
— Изменилась, дочка, изменилась… — и кричит во все горло: — Володя, Володечка, Поля приехала, радость-то какая.
Ловит меня за руку и ведет в дом.
Стоит увидеть отца, сидячего в кресле, как я подрываюсь с места, папа встает тяжело, но когда обнимает, чувствую, что руки у него по-прежнему крепкие.
— Дочка, — выговаривает с трепетом и мозолистые руки вплетаются в мои волосы, а я вдыхаю родной запах.
Это не парфюм, не дорогой одеколон, а примесь ментола и тайком выкуренных парочки сигарет, против которых всю жизнь борется мама.
Я смотрю на своих родителей. Скромную пару работяг, которые всю жизнь прожили душа в душу, ну иногда покрикивали, правда, друг на друга. На сердце у меня теплеет.
