вмиг развеяла напряжение.
Настала ее очередь получать книги. Карина показала библиотекарю студенческий билет и список литературы. Та принялась оформлять карточку. Заготовки учебников лежали перед ней шаткими стопками. Зайкин облокотился на высокую стойку, нагнувшись. А она упиралась в столешницу грудью.
– Помочь донести? – предложил он, когда библиотекарь выдала ей тяжелую кучку.
Девушка кокетливо повела плечом и улыбнулась, толком ничего не отвечая, чтобы дать ему возможность проявить инициативу и поухаживать самостоятельно. Парень взял обе стопки в сумках-мешках и понес за ней по коридору. Она рассчитывала вызвать такси, чтобы не таскаться с тяжестью по метро и автобусам, но Зайкин опередил ее намерения.
– Я могу подвезти, если тебе не стремно ехать с незнакомым клоуном в машине, – теперь в персиковой улыбке и добродушном лице ничто не могло испугать.
Он выглядел таким тонким и неуклюжим, что даже при желании бы не представлял угрозы. Карина без опаски согласилась.
«Опять мажор», – хмыкнула она, подойдя к бело-оранжевому двухместному хэтчбеку, который длинный Зайкин мог легко перешагнуть. Но он с удобством плюхнулся на водительское сиденье, положив книги сзади в жалкое подобие багажника. Близость макушки к потолку его ничуть не смущала. Девушка села рядом. Внутри оказалось не так тесно, как она предполагала. Интерьер тоже брызгал красками: белым и приятно голубым.
Целый час в пути они болтали ни о чем. Точнее Зайкин рассказывал истории, абстрактные, забавные и увлекательные, а она смеялась. Много и от души. И благодарила за то, что он не пытался выпытать у нее всю прошедшую жизнь, узнать про ее семью, увлечения, планы на будущее и все остальное. И о себе не разглагольствовал. Из машины оба выходили, смеясь. Он донес учебники до самой квартиры и, поставив сумку на пол, опять улыбнулся.
– Завтра тоже приходи нарядной. Будет новый повод для праздника, – произнес парень загадочно, убегая вниз по лестнице.
Карина только посмеялась, не придав значения его словам. Он весь был странным и при этом вызывал искреннюю улыбку.
* * *
Спас звонок в дверь, прозвучавший так резко, что девушка подскочила на месте, и встретилась с Зайкиным испуганным взглядом.
– Щас, – шепнула она и на цыпочках отправилась в прихожую, чтобы посмотреть в глазок, вдруг кто-то просто ошибся.
Но в подъезде стояла Полина вся в слезах. Карина едва удержалась, чтобы не открыть дверь сразу, а потом опомнилась, что ведет трансляцию и выставила секс-игрушки в центре комнаты. Она судорожно сбросила все в сумку, а ее – на балкон, и огляделась вокруг, боясь упустить что-нибудь важное. Но ничего кроме на род ее занятий не намекало.
– Что происходит? – спросил парень, следящий за ней через камеру.
– Сестра пришла. Все, пока.
Она быстро покинула трансляцию, выслав в общий чат извиняющуюся гифку, и захлопнула ноутбук. Затем заглянула в ванную. Там осталась бутылка масла. Вернув ее на кухню, девушка сделала сонный вид и распахнула дверь.
Сестренка пулей влетела в прихожую.
– Что случилось? – сразу спросила Карина, встревоженно глядя на девчонку.
– Мы с Ромой целовались у подъезда, а отец это увидел из окна, выбежал, накричал на него и влепил подзатыльник, – выпалила Полина, выпучивая заплаканные глаза. – И запретил мне с ним общаться.
Карина глубоко-глубоко вздохнула, как будто у нее была возможность дышать только раз в час.
– Что за бред, Кар? Мы в двадцать первом веке живем! – насупилась та и отвернулась, а потом с горячностью махнула руками. – А у них, блин, устои средневековые еще! Я что до восемнадцати лет даже целоваться ни с кем не должна?! Мои подружки все уже давно опытные львицы в постели. Одна я все в девках бегаю!
Карине стало смешно и грустно одновременно. Она хорошо помнила себя в шестнадцать, у нее мир тогда тоже делился на две крайности с темной пропастью посередине. Обняв, она начала утешать сестренку поглаживаниями по голове, ничего не говоря, хоть и все понимала.
– Это ведь был мой первый поцелуй… – протянула Полина жалостливо, шмыгнув носом. – А он все испоганил.
Сестренка всегда была романтичной, точнее воспитанной в таком духе, где все первое априори становилось важным. И этот поцелуй много для нее значил. «Теперь точно запомнится надолго», – девушка прижала сестру к груди крепко, чтобы утопить в себе ее рыдания.
Несколько минут девчонка успокаивалась. Всхлипывания становились реже.
– Можно, я у тебя перекантуюсь несколько дней, пока папа не остынет?
Крупные зеленые глаза смотрели с надеждой. Карина никогда не могла устоять перед этим взглядом.
– Конечно, оставайся, сколько хочешь, – ответила она, проведя ласковой рукой по худой щеке сестренки, а сама с беспокойством подумала, что на время ее пребывания о работе можно забыть или придется искать другие выходы.
Глава 11. Ничего, которое не изменилось
Понедельник оказался не кофейным, хотя Карина по умолчанию ждала бодрящего напитка. Они с сестренкой вчера пересмотрели трилогию «Сумерек» с перемотками, но старшая успела утомиться, потому что заснули ближе к утру. Однако Зайкин не встретил ее у ворот университета, впервые нарушив традицию. Пришлось покупать американо самой. Перед аудиторией девушка натянула каменное выражение лица, предвкушая – что-то не так.
Ничего необычного не происходило. Все разбились на компании. Стоял привычный гулкий гам. Сперва никто не обратил на нее внимания.
Они столкнулись в проходе между рядами. Карина шла к последней парте, а Зайкин возвращался к первой. Парень лишь мельком взглянул и спокойно уступил дорогу, бросив простое «Привет», что не могло остаться незамеченным. Девушка нахмурилась, вдыхая остатки кокосового шлейфа. Все остальные застыли, восприняв это как великий разлом истории, и зашептались по углам. Игнатьева приподняла брови и покосилась на Карину высокомерным прищуром. Та ответила усталым закатыванием глаз, а про себя подумала: «Что происходит? Обиделся, что я на вопрос не ответила?». В голове нарисовался ухмыляющийся смайлик.
– Зай, Ермакова там, если что, – Игнатьева вытянула указательный палец в сторону последней парты в срединном ряду, когда парень сел с ней рядом. – Ты только что мимо прошел.
Карина покраснела и грозно посмотрела на одногруппницу. В аудитории повисло напряжение. Все ждали. Зайкин быстро глянул, куда показывала подруга, и сразу опустил голову.
– И?
У Игнатьевой рот сам собой раскрылся. Все остальные выпучили глаза. Кто-то даже ахнул.
– Я думал, в этом мире неизменны только пирамиды и любовь Зайкина к Ермаковой, – выкрикнул Гога сбоку. – Боюсь, завтра получим новости из Египта.
– Ничто не вечно под луною… – подхватил низкий баритон Варданяна спереди.
Все невесело посмеялись, кроме Карины и Зайкина. Она смотрела на его профиль. Идиотская улыбочка привычно рассекала лицо. Покрасневшие глаза слезились. Нос шмыгал.
