– Ты только что убил во мне печальную Рози-Гринча, – хрипло пробормотала я.
Он засмеялся.
– Как я тосковал, Рози! По твоим губам, по глазам, по прекрасному лицу… – Каждое его слово сопровождалось нежными касаниями – то ко рту, то к щеке, то ко лбу. – А больше всего – вот по чему.
Теперь его ладонь прижалась к груди, где сердце билось так, словно пыталось вырваться наружу и прыгнуть в руки к Лукасу.
– Знаю, что над ним не властен, и все же хочу, чтобы оно принадлежало мне. Так хочу… – Он замолчал, будто не находил слов. – Надеюсь, что вновь завладею твоим сердцем.
Я подняла руки, погладила Лукаса по лицу, откинула назад волосы.
– Ты им и без того владеешь. Так было, и так будет.
Я смотрела на него, не отводя глаз, рассчитывая, что мой взгляд скажет, насколько сильно я верю в свои слова. И только тогда поняла, что Лукас в ожидании ответа задерживал дыхание. Он шумно выдохнул.
– Хорошо… – Повернув голову, подставил щеку под мою ладонь. – Очень хорошо, иначе то, что последует дальше, вызвало бы лишь чувство неловкости.
Я недоуменно разинула рот, однако не успела произнести ни слова – из динамиков зазвучала мелодия. Мне была знакома эта песня – «Канун Нового года». Я медленно прозрела и обвела глазами зал. Вечеринка… Лина, Аарон, засыпанный конфетти пол. Первые строчки текста воспринимались, как начало новой жизни. Что же последует дальше?
Подняв глаза на Лукаса, я обнаружила на его лице те самые чувства, которые распирали мне грудь, и с трудом выговорила:
– Теперь это будет наша мелодия. Мелодия Рози и Лукаса.
Он пожал плечами и, слабо улыбнувшись, склонился к моему уху.
– Помнишь, по пути в магазин грампластинок я говорил о шансе придать значение происходящему?
У меня по рукам побежали мурашки, и я будто родилась заново.
– Вы потанцуете со мной, Розалин Грэм?
– Да, – сказала я и на всякий случай повторила: – Да, да!
Лукас обхватил меня за талию и передвинул руку выше – к затылку, запустил ее в волосы.
– Знаю, что эта песня не для медленного танца, однако не могу отпустить тебя ни на секунду.
Он снова заставил меня запрокинуть голову и поцеловал с неподдельной искренностью. Словно передал частичку души, которая раньше мне была недоступна. Я сплела руки у него на шее, притянула любимого к себе – моя очередь отдать ему то, что еще не отдала.
Лукас прервал поцелуй, скользнул губами по щеке и прошептал:
– Жаль, что мы на вечеринке… Хочу, чтобы ты сейчас принадлежала мне – и только мне. Придется подождать, ничего не поделаешь. Все равно я должен тебе многое рассказать.
Я кивнула, и он мягко закачал меня в танце.
– Расскажи… Расскажи мне все, Лукас.
– Тогда, в аэропорту, я ушел без объяснений, – тяжело сглотнув, сказал он. – И теперь прошу прощения за то, что причинил боль, за то, что создал у тебя ложное впечатление: вроде как испытывал недостаточно сильные чувства, потому и не захотел остаться. Заставил подумать: ты недостаточно хороша для меня. Никогда себя за это не прощу.
Я положила ладони ему на шею и потеребила мягкие волосы на затылке.
– Лукас, не извиняйся. Ты не должен…
Честное слово – и вправду так считала.
– Мои попытки заставить тебя осознать, что я чувствую, были слишком чрезмерными, слишком скороспелыми. Словно ведро ледяной воды на голову…
– Ничего подобного, Рози. Я как раз хотел об этом сказать. – Его черты исказило неподдельное страдание. – Ты для меня – свет в окошке. Была и есть. Разве не понимаешь?
– Но тогда… Тогда почему же ты меня бросил?
Сто раз я задавала этот вопрос мысленно и едва осмелилась произнести его вслух. Не знала, каким будет ответ.
– Был уверен, что поступаю правильно. – У Лукаса дернулась щека. – Никогда не сомневался, что я тебе нужен, но опасался, насколько тебя хватит. Боялся, что ты просто ко мне привыкла. Не верил, что достоин, и считал, что рано или поздно ты придешь к такому же выводу.
Его слова рвали мне душу. Как смел этот добрый, умный, искренний человек думать о себе плохо?
– Когда уезжал из Испании – от меня осталась лишь пустая оболочка, да и до путешествия я некоторое время пребывал далеко не в лучшем состоянии. У меня выбили опору из-под ног; лишили единственного дела в жизни, которым я умел заниматься. Человека, завоевывавшего медали, больше не было. Что я мог предложить, Рози? – Он покачал головой. – Твой мужчина должен заставлять тебя двигаться вперед, делить с тобой груз ответственности. Тебе нужен мужчина, который положит мир к твоим ногам. А я – калека, и физически, и морально. Мне это не по силам.
Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта. Слушаю, понимаю…
– А потом, – сдавленным голосом продолжил Лукас, – я прочел твою книгу. Вторую, пищу для которой дали наши свидания.
У меня отвалилась челюсть и зачастило сердце.
– Лина прислала по электронной почте, велела прочитать. И я… Господи, твой роман заставлял проникнуться новой верой. Не знал, что ты во мне разглядела, а проглотив книгу – понял. Увидел себя твоими глазами. Осознал: если даже такую жалкую развалину полюбили, я не должен себя хоронить, наоборот – искать способы стать лучше, превратиться в достойного спутника твоей жизни. Должен был доказать: ты не ошиблась в выборе. Книга внушила желание заново завоевать любовь, которой ты хотела меня одарить. Вот чем я сейчас занимаюсь. Пробую, во всяком случае.
Глаза Лукаса горели страстью и нетерпением, которые во время нашего эксперимента проявлялись лишь слабыми проблесками.
– Сколько я себя жалел, думал о своих потерях… Не подозревал о внутренних резервах, о том, что мог приобрести.
Сложив ладонь чашечкой, он мягко обхватил меня за подбородок.
– Я возобновил физиотерапию. Пока сделал всего несколько процедур, однако полон решимости продолжать лечение. Обратился к специалисту по поводу панических атак, научился справляться со своими страхами. Наконец рассказал всем, что со мной случилось, извинился за идиотское поведение и… все это время думал о тебе, Рози. День и ночь. Потом вспомнил, что ты сказала в тот вечер, когда у нас сидели Адель с Алексией. Словно что-то щелкнуло в голове, и вдруг твои слова обрели новый смысл. То есть раньше я просто его не видел.
– О чем ты?
– Помнишь, кулинарная школа? В тот день я не придал твоему предложению значения. До сих пор считаю, что староват для учебы, и это предприятие может закончиться плачевно, однако я настроен попробовать. Мне правда хочется: наши отношения и возможность освоить новое заставляют меня вновь мечтать о будущем.
У меня на глаза навернулись слезы радости, а Лукас продолжил:
– Я позвонил Алексии – она мне поможет. Поступлю на курсы здесь, в Нью-Йорке.
Я вновь упала в его объятия, уткнулась носом в крепкую шею, и Лукас рассмеялся.
– Потребуется некоторое время на подготовку: надо оформить документы для визы, подать заявление в школу и так далее. Надеюсь, ты не возражаешь против отношений на расстоянии, ангел. Во всяком случае, молю бога, чтобы так и было, потому что…
– Да, Лукас. Да! – Я поцеловала его в губы. – Буду навещать тебя в Испании, как только выдастся возможность. Писать ведь можно и там. Ничего, какое-то время поживем на две страны. Скучать буду – не стану врать.
Он снова засмеялся. Какой чудесный у него смех…
– Что ж, нам предстоит несколько месяцев телефонного секса, ангел.
– Не самое плохое применение для смартфонов, – ухмыльнулась я.
Глаза Лукаса светились новой силой, способной изменить нашу жизнь. Он положил ладони мне на плечи и развернул, а потом, наклонившись, сказал:
– Ну и отлично. Помнишь, я говорил, что получится неловкая ситуация, если ты не захочешь моего возвращения?
Я глянула на экран, куда указывал его палец, и сморгнула счастливую слезу. Вместо обратного отсчета по нему теперь бежал текст:
Розалин Грэм,
Ты станешь моим лучшим другом?
Моя соседка,
Моя Танцующая королева,
Мой партнер по эксперименту жизни,
Мое сердце.
Станешь ли ты моей?
Ведь я по уши влюблен…
