«Я не хочу тебя терять! — билась в молчаливом крике его душа. — Пожалуйста, Мередит, останься со мной! Будь моей!» Но Кэл молчал, зная, что не имеет права произносить эти слова. Мередит хочет вернуться к мужу. Она приняла решение, и он, как бы ему ни было тяжело, обязан уважать ее волю.
— Кэл, ты уверен? — мягко спросила она. — Нам придется каждый день видеть друг друга, разговаривать… Это будет тяжело для нас обоих. Подумай!
— Когда он приезжает?
— Первого апреля. Через две недели.
— Всю первую половину апреля я проведу в командировке, в Европе. Так что у нас будет время привыкнуть. Посмотрим, может быть, он здесь долго не задержится. — В голосе его против воли прозвучала надежда.
— Стив крепче, чем ты думаешь. Умеет добиваться своего. Знаю, это звучит ужасно… я люблю тебя, Кэл. Но настало время сравнить и понять, какая любовь — настоящая. Та, что на протяжении пятнадцати лет связывала меня с мужем, — или та, что связала с тобой. Пока что я не знаю ответа; думаю, не знаешь и ты.
Кэл молчал, медленно наливаясь яростью. Он терпеть не мог проигрывать… да нет, не в этом дело. Гнев его был глубже: он злился не на Мередит, а на себя. Два месяца назад Кэл сказал правду: он любит ее. Но, видимо, любит недостаточно. Ему не хватило смелости предложить ей руку. Вместо этого он предпочел прятаться от реальности, делать вид, что никакого Стива нет, и беспомощно ждать, когда шторм обрушится им на головы. Уже во второй раз он терял любимую — и теперь не по ее вине, а из-за собственной глупости и трусости.
— Я уеду еще до его приезда. И, пожалуйста, Мередит, не увольняйся! Ты мне нужна.
— Спасибо, — просто ответила Мередит и поднялась с места.
В глазах ее стояли слезы. Но она не потянулась к Кэлу за утешением, не прижалась к его груди — просто окинула его последним долгим взглядом, повернулась и пошла к дверям.
— Когда он улетает? — остановил ее у самой двери вопрос Кэла.
— Завтра утром, — не оборачиваясь, ответила Мередит.
Рука ее судорожно сжала дверную ручку, сердце отчаянно забилось, но усилием воли она подавила неуместный порыв. Им с Кэлом больше не быть вместе. Сказка кончилась, и теперь они — чужие друг другу. До тех пор, пока она не разберется со Стивом. А может быть, и навсегда.
— Я тебе позвоню, — пообещал он.
Глупое сердце снова подпрыгнуло, и Мередит зажмурилась, чтобы слезы не брызнули из глаз.
— Лучше не надо, — ответила она.
Кэл молчал. Мередит вышла, прикрыв за собой дверь.
Дома ее ждал Стив. Он рассказал — впрочем, без особой радости, — что был в больнице и обо всем договорился. Весь вечер они разговаривали, делали домашние дела, но, словно по обоюдному соглашению, не прикасались друг к другу.
В воскресенье утром Стив улетел. Проводив его, Мередит рухнула на диван и долго сидела неподвижно, уставившись в стену. Надо было ехать в город, подыскивать жилье, но у нее не было сил трогаться с места.
Стив стал для нее чужим: одна мысль о жизни с ним вызывала отвращение. Но еще больше угнетала ее разлука с Кэлом. Ей казалось, что жизнь кончена, что без Кэла все — и работа, и дом, и простые радости жизни — потеряет смысл и превратится в тяжкое бремя.
От грустных размышлений ее отвлек звонок в дверь. На пороге стоял Кэл — бледный, осунувшийся, с застывшим лицом и лихорадочно блестящими глазами. «Я хочу ненавидеть тебя, — словно говорил его полубезумный взгляд, — боже, как я хочу тебя возненавидеть! Но не могу».
Не говоря ни слова, он привлек ее к себе, поцеловал и, до боли сжав ей руку, почти потащил в спальню.
— У нас осталось две недели, — вот и все, что он сказал ей.
Слова эти прозвучали для Мередит как приговор. После приговора — конец всему, конец их любви, их надеждам, их близости.
Весь день и всю ночь они провели в постели. Странной была эта встреча: ни смеха, ни веселой возни, ни потаенного шепота влюбленных. Они любили друг друга молча, и страсть их больше напоминала смертельную схватку. Кэл распинал ее на постели, вонзаясь в нее яростными ударами, словно стремился убить свою любовь, и Мередит отвечала на его движения горестными стонами, похожими на крики раненой птицы.
Две недели. Это все, что у них осталось.
Вернувшись в Нью-Йорк, Стив первым делом позвонил в больницу, чтобы узнать, на работе ли Анна. Дежурная сестра, сверившись с расписанием, ответила, что доктор Гонсалес выйдет на работу во вторник. Сам же Стив заступал на смену днем в понедельник; поэтому на следующее утро он позвонил Анне и сказал, что хочет к ней зайти. Анна с радостью согласилась: от звуков ее голоса у него защемило сердце, но Стив был настроен твердо: он принял решение и должен его выполнить, чего бы это ни стоило.
Дверь отворила Анна, Фелисия была в школе. Едва взглянув ему в лицо, Анна почувствовала: надвигается гроза. Он не улыбнулся ей, как обычно, был непривычно серьезен и молчалив. Анна усадила его на кушетку и сварила кофе.
— Можно мне спросить, как прошли выходные? — осторожно поинтересовалась она. — Или это не мое дело?
Она еще не понимала, что произошло, но по глазам Стива видела: что-то изменилось. Странным показалось ей и то, что все три дня Стив не звонил, а вернувшись в воскресенье вечером, не приехал прямо к ней.
— Хорошо, — ответил Стив, взяв у нее чашку и поставив на столик. — По крайней мере, не так плохо, как в прошлый раз. У нас с Мередит был долгий серьезный разговор.
— И как, договорились о чем-нибудь? — спросила она, вглядываясь ему в лицо в тщетных попытках прочесть ответ.
Их роман длился уже месяц, и Анна хорошо изучила Стива. Но иногда — особенно если речь заходила о Мередит и о Калифорнии — он словно закрывался от нее, замыкался в себе. Анна не стремилась лезть в его личную жизнь, но страдала оттого, что не может ему помочь.
— Да, думаю, договорились, — медленно, словно взвешивая каждое слово, произнес Стив.
Он не видел смысла тянуть время. К чему ходить вокруг да около? Чем дольше оттягивать неизбежный разрыв, тем больнее придется Анне. А сейчас он меньше, чем когда-либо, хотел причинять ей боль.
Глубоко вдохнув, словно собирался нырнуть, Стив заговорил:
— Анна!
Анна вздрогнула. Таким голосом радостных вестей не сообщают. Все, что ей осталось, — встретить удар с достоинством.
— Я уезжаю!
— Это не новость, — с напускным спокойствием ответила Анна. Она старалась выиграть время, чтобы овладеть собой.
— Я хочу сказать, сейчас. Очень скоро. Через две недели. Сегодня подаю заявление об увольнении.
— Ты… ты нашел себе работу?
Справиться с собой она так и не смогла. Голос звучал спокойно, но в глазах плескался ужас зверя, попавшего в западню.
