наше прощание было бы вечным.
* * *
Этот вечер был последним, который я провел с Карлой.
Когда я подошел к кровати, Карла слабо улыбнулась. Она знала, что я собираюсь сделать, и в ее глазах светилось облегчение. Я не обсуждал с ней детали этого дела. Она всегда предпочитала оставаться в неведении относительно жестоких сторон жизни. Я сунул руку в карман брюк и вытащил шприц с инсулином. Лег на кровать рядом с Карлой и погладил несколько прядей ее мягких волос. Сероватые пряди смешивались с морщинками вокруг ее глаз и рта: следы ее борьбы с этой демонической болезнью. Битва, которую она проиграла.
— Все в порядке, — прошептала она. — Ты обретешь новое счастье.
Я ничего не сказал, потому что каждое слово могло либо огорчить Карлу, либо оказаться ложью.
Трясущимися руками я приготовил шприц. Руки, которые всегда были тверды, что бы ни произошло. Но не сейчас.
— Я люблю тебя, Данте.
Я судорожно сглотнул.
— Я люблю тебя и всегда буду любить только тебя, Карла.
Она сжала мою руку с грустными глазами и слегка кивнула.
Глядя ей в глаза, я воткнул шприц ей в руку. Прежде чем сделать ей укол, я обнял ее и поцеловал еще раз. Через несколько секунд после укола Карла потеряла сознание, и, держа ее в объятьях, ее дыхание остановилось.
Я продолжал обнимать ее, даже когда она стало холодной, даже когда тишина в комнате громко отдавалась в моей голове. Снаружи наступила ночь, а потом снова стало светло, и я все еще держал ее в своих руках. В доме послышались шаги. Я медленно высвободил руку из-под ее тела и положил ее голову на подушку. Вытащив шприц и выбросив его в мусорное ведро, я поцеловал ее веки и встал.
Я не мог отвести взгляда от ее безжизненного тела, хотя вид его разрывал мне сердце.
— Хозяин? — позвала Зита, и на мгновение я подумал, не отослать ли ее, чтобы остаться наедине с телом Карлы и своим горем, но я не мог прятаться так вечно.
Не мог сделать то, что хотел — снова лечь рядом с женой и ждать, когда смерть заберет и меня. Жизнь должна была продолжаться. Но я не был уверен, что это возможно.
* * *
Инес сжала мою руку под столом, продолжая свой разговор с матерью. Я никак не отреагировал на ее попытку утешить меня, вместо этого извинился и направился в сад, желая уйти подальше от всех этих людей, которые притворялись, что им небезразлична смерть Карлы, хотя все, что они хотели, это заполучить мое расположение, зная, что это только вопрос времени, когда я официально стану Боссом от имени своего отца.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз был так зол, без возможности выпустить свои эмоции. Смерть Карлы была похожа на кассетную бомбу, и с тех пор мои внутренности были изношены, разорваны, безвозвратно повреждены. Моя печаль не уменьшилась, если это вообще возможно, она выросла за те дни, что прошли с тех пор, как я убил ее, а вместе с ней и моя ярость, потребность разделить эту агонию единственным доступным мне способом — причиняя ее другим.
Шаги подняли мои защитные стены, но мне не нужно было скрывать свое лицо под маской спокойствия, так было всегда. Мои мышцы казались совершенно каменными, даже когда внутренности горели от эмоций, угрожавшие разрушить меня, а вместе с этим, возможно, и Наряд.
Пьетро остановился рядом со мной, не говоря ни слова, и уставился в ночное небо, как и я. Через пару минут он искоса взглянул на меня.
— Мы останемся здесь на неделю. Твоя мама счастлива, что близнецы рядом, и Инес подумала, что тебе будет полезно побыть рядом с семьей. — я коротко кивнул. — Данте, — тихо сказал Пьетро, наклоняясь ко мне всем телом, и я понял, что его слова не сделают того, что должны, даже прежде, чем он произнес их. — Если тебе нужно с кем-то поговорить, ты знаешь, что можешь прийти ко мне. Ты не должен нести эту потерю в одиночку.
Одна рука сжалась в кулак, я снова кивнул, и Пьетро наконец отступил.
Ночное небо сегодня казалось бесконечным и зловещим. Хотелось верить, что Карла где-то там, наверху, смотрит на меня сверху вниз. Возможно, это принесло бы мне некоторое утешение, если бы я верил в жизнь после смерти. Я не верил, и утешение было недостижимо. Образы безжизненного тела Карлы, ее гроба, опущенного в сырую землю, скользили в моей голове, как ядовитые змеи.
* * *
Два дня спустя мои родители пригласили семью Скудери на ужин, и, несмотря на то что мне необходимо было побыть одному, я присутствовал на встрече. Дома меня никто не ждал, и мой долг перед Нарядом обязывал присутствовать. Было бы нехорошо показаться слабым, особенно незадолго до того, как я стану Капо.
Инес, Пьетро и близнецы тоже присутствовали на ужине. Сестры Скудери были слишком взрослыми, чтобы играть с ними, но Фабиано был всего на год старше, поэтому после ужина он присоединился к Серафине и Сэмюэлю в углу комнаты, чтобы поиграть. Я почти не прислушивался к разговору, даже если речь шла о Фамильи и о том, как добиться мира с ними.
— Брак свяжет нас по рукам и ногам. Сальваторе очень хочет найти красивую невесту для своего сына Луки, — сказал отец.
— Он интересуется Арией, — сказал Рокко. — Желательно немедленную свадьбу.
Я перевел взгляд на девушку, которая разговаривала со своими сестрами на диване. Ей было пятнадцать, она была слишком молода для замужества и слишком невинна для человека с таким характером, как у Витиелло.
— Этот парень убил своего двоюродного брата голыми руками. Не уверена, что союз между ним и одной из наших девушек может быть основой мира, — сказала Инес.
Отец неодобрительно нахмурил брови, а мать тихонько шмыгнула носом в сторону Инес.
— За этим столом твое мнение не ценится, Инес. Тебе лучше заботиться о том, как угодить своему мужу и контролировать своих детей, особенно вашу дочь. Ей нужно знать свое место.
Серафина дурачилась с мальчиками, держась за свое, несмотря на свою ангельскую внешность.
В прошлом Инес опустила бы голову, но как жена Пьетро, она должна была повиноваться только ему, а не отцу, и Пьетро, казалось, не был раздражен ее словами.
— Я научу свою дочь ее месту, не беспокойтесь.
Инес овладела искусством тонкого вызова и вежливой критики, поэтому улыбнулась, хотя в ее глазах отражалось то же отвращение, которое я испытывал
