Смотрю растерянно на Белоусова. Он хмурится. Не нравится ему это. А мне-то как не нравится… Господи, если выбирать между ним и… этими… можно мне домой к Сероглазому? Там хотя бы всё привычно. Вроде как…
- Мирош… ну бред не неси. Когда я тебя подставлял? Ты же намекаешь, что это я.
Тот оглаживает свой квадратный подбородок пальцами.
- Ну, если не подставлял, тогда уступи… и разойдёмся.
Белоусов нетерпеливо вздыхает.
- Ты это только что сам придумал? Сочинил на ходу грёбаную историю с грёбаным незваным гостем?
- Нет… иди сам с ним потолкуй.
- Мака отправлю. Если не возражаешь.
- Не возражаю. Бабу свою нам оставишь? Или… - Указывает взглядом на конверт.
- Забирай, - бросает Богдан.
А мне хочется съехать вниз на пол… Потому что я не понимаю: забирай «что?» Меня или конверт с чем бы он там ни был.
Когда Белоусов встаёт и коротко бросает мне:
- Пошли.
От сердца отлегает. Значит, всё-таки не меня… хотя он мог бы… мог бы?
- Мельчаешь, Богдан, - летит нам в спину.
Белоусов оборачивается и смотрит на чувака с залысинами.
- Девчонка не виновата.
- И что? – чуть ли не хрюкает от смеха тот. – Когда тебя это волновало? В другой раз ты бы оставил нам бабу без раздумий. А эта кто? Новое личико, кстати. Небось, значит что-то для тебя?
Мой взгляд мечется между ГлавГадом и, кажется, ещё большим Гадом в этой комнате.
Сероглазый смотрит на меня, едва заметно поджав губы, будто бы оценивает, потом недовольно вздыхает. Но для меня это выглядит, как нечто показное.
- Если так хочешь её, Мирош, оставлю. Это всего лишь новое личико, как ты верно заметил. Но… тогда сделка моя.
- Нет, - откидывается на спинку кресла и лыбится широко-широко. – То, что мне надо, я уже получил. Этого достаточно. На сегодня.
- Не наглей, - тихо добавляет Белоусов, прежде чем выйти из комнаты.
Семеню за ним.
- Я никого не пускала… я просто окно открыла, чтобы…
- Заткнись, Алина. Ты сейчас встряла так не вовремя… - качает головой. – Ты даже не представляешь, насколько не вовремя.
- Богдан… Сергеевич… - запинаюсь.
- Я серьёзно. Молчи.
Следующие минут двадцать мы среди гостей, а потом… потом приходит Мак и кивает. Белоусов идёт к выходу, а я за ним.
Кажется, ему всё равно, что я могу не успеть на своих ходулях.
- Да, подожди же ты… - бормочу себе под нос.
Он сходит с крыльца, а я чуть ли не скатываюсь. За кованые ворота мы выходим в молчании. Зато на парковке Богдан хватает меня за основание шеи и, наклоняя, вталкивает в машину.
- Просил же не высовываться.
Ойкаю и тру прижатую неласковыми пальцами кожу.
- Я и не высовывалась. Кто же знал, что окно открывать нельзя.
- Зачем ты его вообще трогала? – залезает в салон и напирает на меня. – Сбежать думала?
- Нет… просто хотела подышать свежим воздухом.
Богдан режет меня стальным взглядом и, стиснув челюсть, отворачивается.
Всю оставшуюся дорогу молчит, и я молчу, не желая провоцировать его ещё сильнее.
Но… видимо, этот мужчина не из тех, кто так просто прощает.
- Тормози, - в какой-то момент приказывает Маку.
Тот послушно следует приказу.
- Туфли снимай, - это уже мне.
- Что?! Зачем?
- Быстро сняла. Не снимешь, сейчас к ним добавится платье, и пойдёшь, в чём мать родила.
Решаю не спорить, наклоняюсь и сдёргиваю «ходули» со ступней. Шевелю пальцами, восстанавливая кровоток.
Дверь с моей стороны распахивается.
- Выходи.
- Куда?
- Туда. Будешь свежим воздухом дышать, - припоминает он мои же слова.
Смотрю влево, всё, что вижу – темноту.
- Вы серьёзно?
- Да.
- И куда мне идти?
- Куда хочешь… если дойдёшь.
На глаза наворачиваются слёзы.
- Вы… вы меня прогоняете?
- А что, уже не хочется?
- Н-не знаю…
ГлавГад наклоняется ко мне, рука его ложится мне на грудь, пальцы больно сжимают сосок. Совсем неласково. Как назло, под его рукой сосок становится твёрдой горошиной – то ли от острого укола боли, то ли от прохладного ветра, залетевшего в салон машины.
- Не надо. Пожалуйста, - шепчу, и Белоусов убирает руку.
- Тогда тебе стоит быстро определиться. И мы забываем обо всех договорённостях. Спасать твою шкуру я не обязан.
- Но я не просила брать меня с собой в это место, - это уже сквозь слёзы.
- Я могу тебя брать куда захочу и когда захочу. Это понятно?
Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что вновь ситуация повернулась не в мою пользу. Босая в тонком платье на узких бретелях ночью в мае я далеко не уйду. В лучшем случае, моё тело найдут в канаве то ли с переломом шеи, то ли с обморожениями конечностей. Тут лес… снег, конечно, уже сошёл. То есть, наверное, а не конечно. Но ночью температура совсем небольшая. Без нормальной одежды не выжить.
И без ориентира тоже…
- Ну что, поехали или уходишь?
Сглатываю комок в горле и, понуро опустив голову, подтверждаю:
- Поехали.
Контракт. Глава 12
Не знаю почему, но просыпаюсь среди ночи. Резко так распахиваю глаза и чувствую, что обратно в сон уже не вернусь. Тусклый свет ночника освещает стены моей темницы.
В голове крутятся события минувшего вечера. Я и спать-то нормально не могла из-за этого. Погрузилась в неглубокую дрёму, перебирая все плохие варианты, которые могли случиться и которые так в итоге и не случились.
Мне казалось, Белоусов что-то сделает, когда приедем к нему домой, но он ушёл, а Мак, конвоировав меня до комнаты, тоже молча слился. Даже не язвил, просто смотрел мрачно. Так что никакие комментарии отвешивать не хотелось.
Встаю с кровати, скидываю вечернее платье, в котором завалилась спать, хватаю лёгкий халатик, который мне тут выделили с барского плеча, и иду в ванную умыться. Когда возвращаюсь, думаю, что надо бы попросить пару книг. Телефон у меня забрали, никаких иных развлечений, кроме того, чтобы лежать и пялиться на стену или потолок, у меня здесь нет.
Брожу из угла в угол, уже устала думать о будущем. Хоть волком вой. Как люди годами сидят в одиночной камере?
Не знаю, что меня толкает проверить дверь, но она вдруг оказывается незапертой.
Мак ведь точно поворачивал ключ… Я помню звук закрывающегося замка.
Или мне привиделось?
Аккуратно приоткрываю и делаю шаг вперёд. Рефлекторно жмурюсь, ожидая… чего? Удара? Приказа вернуться обратно? Охраны возле комнаты?
Но ничего нет…
Открываю глаза. Передо мной лишь пустой тёмный коридор.
Застываю на пороге, не понимая, а что делать?
Оглядываюсь назад, смотрю на спальню. Самой себе напоминаю зверька, выпущенного из клетки. Который не решается сделать шаг за её пределы.
А вдруг это проверка? Испытание такое? Выйду и огребу ещё больше?
«Алина, ты же не трусиха, иди вперёд и проверь», - завывает в голове внутренний голос.
И я иду… Помню, что направо – это к стеклянному переходу в другую часть особняка.
А влево?..
Шаг, другой. Тут прекрасное напольное покрытие. Даже не скрипит. А иду я босиком, поэтому никаких шумов не издаю. Напряжение такое, что собственное дыхание мне кажется оглушительным. Кажется, я пыхчу, как паровоз. Втягиваю воздух, будто собираюсь нырять под воду, и открываю дверь, в которую уткнулась.
Здесь светлее из-за широких окон, хорошо видно, что я попала на кухню.
А ещё хорошо видно одинокую фигуру хозяина за столом.
Он поворачивает голову в мою сторону и… молчит.
Мне хочется захлопнуть дверь и побежать в обратном направлении. Запереться у себя в комнате и не выходить.
Смешно, да?
Обратно в камеру, так сказать.
Ещё слишком отчётливо ощущаю его пальцы на своей шее и приказ выметаться в тёмный весенний лес. Прямо в ночь. Босиком. На все четыре стороны.
Если мне казалось, что из двоих моих похитителей Мак более жестокий, то в свете последний событий я уже в этом не так уверена.
