Здесь были и другие мужчины. Головорезы из братвы Черновых с татуировками на костяшках пальцев и суровыми лицами. Они наблюдали за тем, как я вхожу в дом под руку с Николаем. Это было тревожно. Я скучала по Максу. Мысль о моем бывшем телохранителе вернула мое дико колеблющееся настроение к грусти, и я забралась на кровать, полностью одетая, осторожно скользнув под одеяло. Было чертовски холодно. Когда в этой комнате в последний раз кто-то спал? Она была словно реликвией из другого времени.
Я вздрогнула под одеялом, мои мысли сразу же вернулись к словам Николая. Кирилл солгал мне? Что ж, в этом, конечно, не было ничего нового, хотя маячок в моей руке был неприятным сюрпризом. Помолвка оказалась настоящей? Вот это было больно.
Я закрыла глаза и загнала слезы в то место внутри меня, которое принимало слабость и превращало ее в гнев и твердость характера. Я спрятала возникшую ярость глубоко в груди, впитывая ее, чтобы согреться. Каким-то образом, несмотря на страх, растерянность и разбитое сердце, холод отступил, и тишина леса убаюкала меня, вызывая сон.

На следующее утро Николай расхаживал по кухне, выкрикивая приказы по-русски армии одетых в черное убийц, которым он доверил охранять нас, пока мы спали. Я сидела за столом, пока мужчины разговаривали и ходили вокруг. Они готовили завтрак. Это было впечатляющее зрелище.
— Вот, это по рецепту моей матери, – сказал позже Николай, ставя передо мной тарелку с огромными тонкими русскими блинами. Мои руки снова были связаны за спиной, и он нарезал блины на маленькие кусочки.
— Я не голодна, – отшатнулась я, мой желудок скрутило. Я отвернулась от еды.
Николай вздохнул и схватил мою вилку. Он проткнул кусок блина с такой силой, что тарелка треснула.
— Я сказал, ешь, или я тебя заставлю, – сказал он веселым тоном, в котором было достаточно маниакальной жестокости, чтобы охладить мою кровь.
Он сунул вилку мне в рот, и я прожевала еду. Мед потек по моему подбородку, и я уставилась на него.
— Поблагодари шеф-повара, – приказал он.
— Пошел ты, – пробормотала я, умудрившись сглотнуть. Это было не так уж и плохо.
— Нет, спасибо. Меня не привлекают объедки Кирилла2. – Он ухмыльнулся и выдвинул стул рядом со мной.
Я попыталась отодвинуться от него подальше, но он резко протащил мой стул по полу, чтобы я не смогла избежать его кормления. Что за чертовщина была с мужчинами семьи Черновых и их желанием меня накормить?
— Я думал, мы поедим, немного прогуляемся, а потом ты отдохнешь, – сказал он. — Мы же не хотим, чтобы ты выглядела такой разбитой, когда Кирилл явится за тобой, правда? Последнее, что он увидит перед тем, как я всажу ему пулю в лоб, – это то, как хорошо я обращался с его маленькой подружкой.
— Он не тупой. Вряд ли он ворвется сюда с оружием наперевес. Очевидно, что это ловушка.
— Вот тут ты ошибаешься, Мэллори. Кирилл, Виктор, все, кого я когда-либо встречал, недооценивали меня. Кирилл подумает, что, поскольку он вычислил наше местоположение, то сможет удивить меня. Он пугающе предсказуем, – сказал Николай, запихивая мне в рот еще один кусок блина.
Мой желудок скрутило, и я отвернула лицо, продолжая жевать.
— Прекрати. Кажется, меня сейчас стошнит.
Николай лениво приподнял бровь, глядя на меня.
— Я думал, ты лучше переносишь успокоительное, учитывая, что мой брат накачивал тебя им еще до того, как ты узнала, что он нашел тебя. Я был уверен, что к этому времени у тебя уже выработалась какая-то устойчивость.
— Он что? – спросила я, чувствуя, как во мне зарождается беспокойство. Чертов Николай. Все, что он говорил, было идеально сконструированной бомбой, готовой взорваться и разнести на куски то, что я считала реальностью.
— Кирилл велел Рафаэлю Наварро накачивать тебя после смены, чтобы он мог проникать в твою квартиру, пока ты находилась в отключке.
Когда эти слова дошли до меня, тошнота подкатила к горлу, и я повернула голову как раз вовремя, чтобы меня вырвало на пол.
Стул Николая заскрипел, когда он вскочил.
— Blyat, suka! Прекрати блевать, или я действительно убью тебя.
Я уткнулась лбом в стол, вспоминая каждое утро, когда чувствовала себя вялой и полумертвой, и бродила по своей квартире, изводя себя параноидальными мыслями о том, что там кто-то побывал. Я думала, это был Генри. Я была такой чертовски наивной.
— У тебя проблемы с желудком? Тебе нужны пробиотики или что-то еще? – спросил Николай.
Что-то внутри моей жалкой груди треснуло от его раздраженного тона. Я начала смеяться. Эта ситуация была такой безумной и нереальной. Закоренелый убийца спрашивал, нужен ли мне пробиотик для усвоения пищи.
— Послушай, Мэллори, как бы мне ни нравилось твое славное погружение в безумие, держи себя в руках. Все только начинается.
Николай приказал своим лакеям вымыть пол, а я откинулась на спинку стула, лишь для того, чтобы увидеть, что он подносит к моим губам стакан с прохладной водой.
— Выплюнь это на меня, и я заставлю тебя съесть остаток маминых блинов, прежде чем заклеить рот скотчем, поняла? – предупредил он.
Я кивнула, слишком уставшая, чтобы бороться с ним и начала пить.
Он наблюдал за мной, его темные глаза изучали мое лицо. Поставив стакан, он откинул мои волосы назад, несмотря на то, что я снова отвернулась.
— Тебе нужно привести себя в порядок, а после мы поговорим. Нет смысла выворачивать себя наизнанку из-за беспокойства о Кирилле, Мэллори. Если бы ты знала, что он сделал и что он делает с тобой прямо сейчас, когда вас разделяют сотни миль, ты бы не стала расстраиваться из-за его предстоящей судьбы.
— Почему ты так его ненавидишь?
— Я не испытываю к нему ненависти. Совсем. Может, он и знает меня лучше всех в этом мире, но, в конце концов, я всего лишь солдат, а приказ есть приказ, – тихо сказал Николай.
Я напряглась, по коже поползли холодные мурашки.
— Ты хочешь сказать, что твой отец попросил тебя сделать это?
— Мой отец приказал мне хладнокровно застрелить тебя и оставить в постели Кирилла, – ответил Николай.
Я тяжело сглотнула, когда мой пульс загрохотал в ушах.
— Тогда что ты делаешь? Почему мы здесь?
Николай перевел взгляд с меня на картину, висевшую на стене. Это была масляная живопись, явно любительская, но Николай смотрел на нее с благоговением.
— Знаешь, перед смертью Ирина, моя мать, почти полностью сошла с ума здесь, в одиночестве. Изоляция лишила ее рассудка, ну и разлука со мной, конечно. Виктор убил ее разум задолго до тела. Я начинаю думать, что он делает то же самое с Кириллом и мной.
Это откровение успокоило меня, и в груди зародился крошечный, настойчивый огонек надежды.
— Зачем позволять ему? Он не смог бы противостоять тебе и Кириллу вместе.
Николай вздохнул, прислонившись к стене и скрестив татуированные руки на широкой груди. Он не был таким огромным и устрашающим, как Кирилл, но с Кириллом мало кто мог сравниться. Однако, Николай был близок к этому, и в его движениях чувствовалась гибкая грация, которая кричала о хищнике моему подсознанию.
— Это стало невозможным с того момента, как Виктор приказал тебя убить.
— Но ты не подчинился ему. Вместо этого ты привел меня сюда, – парировала я.
Николай усмехнулся, но как-то грустно.
— Неважно. Я знаю своего брата. Привести тебя сюда было равносильно объявлению ему войны. А теперь иди в кровать. Ты больна. Я не могу вызвать сюда врача, и последнее, что мне нужно, – это вернуть Кириллу холодное тело.
Сзади ко мне подошел мужчина помочь мне встать, и Николай наблюдал, как меня выводят из комнаты.
— Я думала, ты собираешься убить его, – напомнила я Николаю, оглянувшись через плечо.
Он промолчал, оставив свои загадочные слова крутиться у меня в голове.
