— Боже, интересно, от кого она это унаследовала? — невинно спрашивает Тру.
Я бросаю взгляд на Киллиана.
— Я думаю, это семейная черта.
Он обхватывает меня за талию, ухмыляясь, и мы все заходим внутрь.
***
— Так вы с Киллианом остаетесь в Бостоне?
Мы с Тру сидим в гостиной и пьем чай. Мальчики исчезли несколько минут назад на кухне, вероятно, чтобы выпить виски и поговорить свои мужские разговоры. За окнами все окрашивается в бронзовой и золотой — солнце садится за далекие холмы.
— Я не знаю. Он сказал, что собирается уйти из гангстерского бизнеса, но назвал точную дату. — Я пожимаю плечами, надеясь, что Киллиан даст мне знать, когда это произойдет. — Возможно, он закрывает разные дела. Я уверена, что это сложно.
— Я спрашиваю, потому что нам бы понравилось, если бы вы переехала сюда.
Когда я удивленно смотрю на нее, она улыбается.
— Есть причина, по которой это ранчо называется «Ранчо двух братьев». Все здесь принадлежит Киллиану так же, как и Лиаму. Они купили его вместе.
— Но это твой дом. Ты жила здесь все это время. Разве ты не почувствовала бы… как бы сказать. Излишнюю многолюдность?
Тру тихо посмеивается, раскачиваясь в кресле. Марибель спит у нее на руках.
— Я выросла с сестрами и братьями в доме с одной ванной комнатой. Четверо взрослых и младенец в особняке площадью десять тысяч квадратных футов точно не покажется «многолюдным».
Я обдумываю этот вариант. Ранчо впечатляет. Просторное, как и сказала Тру.
Но думаю, что в душе я городская девчонка.
— Посмотрим. Спасибо за предложение.
Тру улыбается.
— Это «нет». Но ты должна пообещать, что будешь часто навещать меня.
Издав тихий недовольный звук, Марибель ерзает на ее руках. Тру наклоняется к ней ближе и шепчет:
— Тише, пчелка. Мама и тетя Джули разговаривают.
Марибель морщится, словно только что сделала свои грязные делишки в подгузник.
Я закрываю лицо руками и смеюсь, стараясь делать это тихо, чтобы ребенок не проснулся и не надрал мне задницу.
Лиам входит в комнату, наклоняется и целует Тру в лоб. Он смотрит на меня с улыбкой.
— Твой мужчина зовет тебя на кухню.
— Да? Ему нужна помощь в загрузке посудомоечной машины? Недавно он попытался указать, что я делаю это неправильно, за что чуть не получил тарелкой по голове.
Покачав головой, Лиам сжимает губы, чтобы сдержать смех.
Я встаю и направляюсь на кухню. Киллиана, стоит у раковины с газетой в руках. Заметив меня, он смотрит настороженным взглядом. Выражение его лица мрачное.
— Что случилось? — спрашиваю я, мгновенно встревожившись.
Положив газету на кухонную стойку, он протягивает руку. Я прижимаюсь к его большому телу, обнимаю его за талию и смотрю ему в лицо.
— Ничего, — бормочет он, обхватив мою челюсть ладонью, скользя большим пальцем по моей скуле. — Все настолько правильно, насколько это возможно.
— Тогда почему у тебя такое лицо, как будто кто-то умер?
— Кто-то действительно умер.
Мое сердце замирает.
— Кто?
— Я.
Я моргаю n-количество раз.
— Это код для чего-то?
Он поворачивается к газете и одним пальцем подталкивает ее ко мне, пока она не оказывается перед моим носом. Это воскресный выпуск The New York Times.
Заголовок гласит: «Это новое лицо мафии?»
Ниже — фотография сбоку красивого молодого темноволосого мужчины, который садится в большой черный внедорожник. Он смотрит вдаль с загадочной улыбкой, застегивая свой черный пиджак от Armani.
— Подожди, — говорю я, присматриваясь. — Это же…
— Диего, — подтверждает Киллиан.
— Он приносил мне на работу розы и ожерелье. Твой посыльный.
Киллиан усмехается.
— Больше нет. Прочти статью.
Мое сердце бьется быстрее, когда я хватаю газету и начинаю читать.
«Прославившись благодаря фильмам, которые восхваляли их жестокий образ жизни, гангстеры прошлого практически вымерли. От репрессий на федеральном уровне до инакомыслия в собственном окружении, череда громких убийств уничтожила главных боссов, мафия в Америке потеряла большую часть своей власти.
Но не всю.
Сицилийская мафия и Коза Ностра все еще действуют в тени, как и ирландская мафия — их главный соперник в Соединенных Штатах. Согласно достоверным источникам, две расколотые группировки недавно достигли соглашения объединить усилия, чтобы вернуть то, что они потеряли.
Двадцатисемилетний латиноамериканец — их новый лидер».
Я читаю до конца статьи, затем поднимаю взгляд на Киллиана. Он следит за каждым изменением в выражении моего лица.
— Там говорится, что предполагаемый глава ирландской мафии Лиам Блэк, по слухам, мертв.
— Да.
— Убит предполагаемым главой итальянской мафии Антонио Моретти.
— Да.
— Который также, по слухам, умер от ран во время той же перестрелки, в которой погиб Лиам Блэк.
— Да.
— Итак... вы с моим отцом убили друг друга в перестрелке. Якобы.
— Да. Все должно остаться слухами и предположениями, иначе пришлось бы опознавать тела.
Через мгновение я спрашиваю:
— Мой отец знает, что должен быть мертв?
— Это была его идея.
— Мне кажется, что я упускаю какую-то важную информацию? — добавляю через некоторое время.
— Ну, ты помнишь, что я рассказывал, что встречался с ним?
— Да. Ты сказал, что встреча вышла душевной. Что он всего три раза пытался в тебя выстрелить.
— И что я попросил у него твоей руки.
— И что на это он сказал тебе пойти и прыгнуть с ближайшего высокого здания.
— И что я показал ему все имеющиеся у меня доказательства его преступной деятельности и сказал, что предоставлю ему выбор: отправиться в тюрьму или уйти с поста капо и забыть о жизни гангстера.
