то открывая, то закрывая рот с крайне озадаченным видом.
— Вот! Точно, — радостно подпрыгиваю, чуть не хлопая в ладоши. Сказанное им кажется мне гениальным.
— Тогда давай выпьем по последней не за развод, а наоборот, — воодушевленно предлагает он, — за то, чтобы все люди умели разглядеть своих половинок. Вовремя. И не упустить. На брудершафт!
Наконец, это уже до меня доходит. Ну и ну!
— Ты забыл главное правило шутки, Алекс, — при этом смеюсь, противореча самой себе, — шутка должна быть смешной!
— Ты про брудершафт? А я не шутил. Можем вообще не пить, — тихо говорит он, и в воздухе, всего в нескольких жалких десятках сантиметров между нами вдруг повисает такое токовое напряжение, что впору начинать искрить, — если хочешь. Все — как захочешь!
Алекс ничего не делает. Но смотрит так, что меня и саму начинает неконтролируемо потряхивать. Да он же неадекватен! Мне вдруг кажется, что сейчас только чиркни спичкой, и…
— Ты пьян, — досадливо морщусь, — ты понял вообще, что произошло?! Мы напились в стельку, оба. В дрова. Как будем выползать из самолёта?
— Не суетись. Ты в порядке, — Алекс смотрит на свои наручные часы, — до дров ещё очень и очень далеко. Я принесу воды и поспим пару часов, а потом посмотрим на тебя, окей?
— Что значит, — чувствую, как мягко покачиваюсь, словно водоросль в воде. И это приятное ощущение, — вместе?!
— То и значит, — спокойно отвечает он мне, вставая, — и да, целовать тебя пьяную не самая удачная идея! Так что можешь не волноваться. А спать за столом на диване, только из-за твоей девственной стыдливости считаю нецелесообразным. Извини.
Алекс исчезает за дверью, пока я мучительно размышляю над каким-то очень остроумным и едким ответом.
Неожиданно просыпаюсь от того, что кто-то укладывает меня на подушки и укрывает, в кромешной тьме. Как, я заснула, когда?! Подпрыгиваю на месте. Начав метаться, утыкаюсь прямо в грудь Алекса и улавливаю его такой уже знакомый, тонкий аромат парфюма с древесными нотками. И запах его кожи… Успокаиваюсь, что-то бормоча спросонок.
— Тише, тише, — отзывается он, аккуратно опрокидывая меня на подушки, — я всего лишь устраиваю тебя поудобнее! Легкая, как перышко. И больно колешься своими выпирающими косточками, надо бы тебя откормить. Давай снимем брюки?
— Чьи? — сиплю не своим голосом.
— Ну не мои же, — вздыхает с притворной усталостью в голосе, — свои я уже снял. Жарко в таких плотных под одеялом.
— Свои, что? Снял? — в ужасе, шарю руками по его голому торсу.
Да он везде голый! Не обманул. О нееет. Натыкаюсь на мягкую ткань трусов-боксёров, фух. И торопливо отдергиваю руки, чувствуя, как в его груди вибрирует смех.
— Женя, ну хватит! Не тошнит?
— Нет, — отодвигаюсь от него на максимальное расстояние, пытаясь при этом снять брюки непослушными руками. Ремень на них и вправду давит, неприятно впиваясь в кожу. Лежу, вспоминая, какие на мне сейчас трусы — приличные ли, вдруг обнажусь случайно, — хватит что?
— Хватит строить из себя трепетную лань! Получается так себе..
Я немножко замерзла, а он такой тёплый. Ощущаю жар кожи Алекса, даже находясь на другом краю кровати. Наконец, сбрасываю с себя брюки на ближайшую тумбочку. Зябко кутаюсь в одеяло, перетягивая его на себя.
— А ты что ли предлагаешь снять с себя все, и отдаться тебе?
— Женя, Женя, — слышу мягкий укор в его низком, с хрипотцой, голосе откуда-то из темноты, и это здорово будоражит, — а не многовато ли для тебя одной целого одеяла? Еще и такие непристойные предложения… мой ответ — нет.
— Ну, ты и жук! — смеюсь, а Алекс тянет одеяло на себя. И вроде бы потихоньку, но постепенно меня все ощутимей разматывает из него, — это была шутка вообще-то, и дураку понятно. Поищи другое одеяло, может, где-то есть ещё?
— Нету, — продолжает настойчиво тянуть, а я еду к нему прямо в одеяле, наполовину замотанная. Как раз в пути отчаянно пытаюсь окончательно выбраться из кокона, в который сама же себя и заточила.
— Небогато живёте, британская разведка, — подкалываю, выскользнув, наконец, из толстых складок ткани. Ну вот, теперь я совсем без одеяла! Что за наглость? Дрожу. Вероятнее всего, знобит немного, — блин, я замёрзла. Последствия перепоя, наверное. Почему бы тебе по-джентельменски не уступить?
— Давай я тебя по-джентельменски согрею, — Алекс прижимает меня к себе, не спрашивая, легко притянув одной рукой. Я вижу в темноте его улыбку. Бережно укутывает нас обоих одеялом. Ой. А он горячий, как печка! И твёрдый, словно состоит весь из одной только мышечной массы, почти незаметной глазу, когда Алекс в одежде. И пушистый на груди, а ещё, я чувствую дорожку из волос, уходящую низко, в его белье…Блин! Резко отодвигаюсь, ощутив бедром твердый член.
— Это что такое?! — шиплю возмущённо.
— Пистолет, — Алекс искренне веселится, — заряженный. Прости, физиология… я ничего не могу поделать, ты трешься об меня…
— Ничего я не трусь, — отворачиваюсь, устраиваясь на бок, к нему спиной, — приятных снов!
— И тебе… Водички?
— Нет! Спокойной ночи. Будильник поставь.
— Не волнуйся, разбужу… Пока.
— Пока.
— Женя, — вдруг поворачивает меня за плечо, к себе лицом, — пока ты пьяная! Скажи правду.
— Чего тебе? — вот совсем не ощущаю себя пьяной, только в голове шумит немного. Должно быть, виски было отличного качества.
— Ты что-нибудь почувствовала… когда снова увидела меня?
— Ну, конечно. Радость! От того, что спасаешь мою почку.
— И всё?
— Отстань, — зеваю с риском вывихнуть челюсть.
— Ладно. Спи.
Местное отделение полиции, Бахр-Дар, Эфиопия
Толстый чернокожий начальник отделения ругает по внутреннему телефону начальника отдела бухгалтерии. Бухгалтер на другом конце провода обливается потом — в отделении и без того невыносимо жарко, а тут ещё и такой эмоциональный накал разговора! Высокое начальство «вычитывает» его как раз по поводу неработающих во всем отделении кондиционеров.
Вообще-то, их всего два, да и те в крайне плачевном состоянии. Последняя проплата за их ремонт была произведена полчаса назад, а надо было ещё в прошлом месяце.
— Но, в том месяце во всем городе часто отключали электричество, господин Бикеле, — чуть не плача, рапортует бухгалтер, — вы же помните. Я ходил в банк несколько раз по этой и по другим проплатам, а компьютеры не работали! Банк не может провести оплату без электричества! У нас по всем кабинетам вентиляторы хорошие…
— Не надо говорить мне про вентиляторы, Хачалу! — гремит начальник, расстегивая совсем свою полураспахнутую, мокрую в подмышечных впадинах, форменную рубашку с погонами. Из ее распустившихся полов тут же выпирает солидных размеров живот, обтянутый белой майкой. Бикеле ослабляет и ремень, — мой личный поломался только что! Придешь ко мне сам с опахалом,
