кое-что… Мы с ней пережили трагедию. Потеряли неродившегося ребёнка… Забеременеть — это было ее идеей-фикс, одержимостью, но стало в итоге лакмусовой бумажкой для нашего брака. Все проблемы в тот момент оголились, обнажив до самого нутра нас обоих. Мы увидели, оба, что слишком разные, и разного хотим от жизни. Я не оправдываю себя, наоборот — сожалею о многом, но мне не нужен этот человек, Женя. Это точно.
Он замолкает, а я округляю глаза, переваривая услышанное. Испытываю к нему, и к ней самое искреннее сочувствие! К ней даже больше.
— А… на каком сроке? — задаю этот не самый умный вопрос. В конце концов, разве сей факт имеет какое-то значение?
— На каком-то раннем, не скажу точнее, — отзывается Алекс устало, — я не успел ничего почувствовать, для нее же это стало концом света… Очень скоро ее депрессия по поводу потери, и маниакальное желание попробовать снова, стали сводить меня с ума. Я не смог попросить развод, на фоне этих вечных разговоров о любви, на фоне слез… Ушёл с головой в работу, сутками не бывая дома. Наш дом превратился для меня в тюрьму. На самом деле, я понимаю, что просто не любил ее! Жить вместе и дальше, мучая друг друга, не имело никакого смысла… Женевьева, почуяв неладное, приняла решение вернуться туда, откуда родом, это в Йоркшире. Она уже почувствовала неизбежность развода, и только расставание, как будто бы временное — чтобы прийти в себя, стало поводом отсрочить наш развод.
Алекс снова пьёт виски, а я слушаю его, затаив дыхание. Даже не двигаясь.
— Женевьева, — произношу задумчиво, медленно, словно пробуя это имя на вкус, — красиво.
— Да! Похоже на твое…
Я долго вглядываюсь в четкий профиль сидящего в неподвижности Алекса, прежде чем снова «потормошить его немного».
— А что было потом? — возвращаю вопросом к диалогу.
— Потом… она хотела отыграть назад. Но, я уже делал все, чтобы она не вернулась! Поспособствовал ее карьере там — Женевьева очень талантливый химик, это было не сложно. Переслал ее вещи, под предлогом большей адаптации к новому месту, организовывал долгосрочные командировки для себя… Да много всего, Жень, и это поведение слабого! Мы не живём вместе давно, почти не созваниваемся. Жалеть нельзя, но я жалею, что допустил эту беременность, без любви к женщине, жалею, что вообще ввязался в брачные отношения. И, резюме. Закончим с нашими делами — я свяжусь с ней, оформим развод. Самое время поставить точку… Теперь все! Твоя очередь.
Алекс улыбается уже довольно и поворачивается ко мне, протягивая бутыль для символичного глотка. Я только слегка пригубляю. Язык на мгновение обдает жаром — коротко выдыхаю, совсем как заправский алкаш!
— Ну, я, — тут взгляд мой, вероятно, затуманивается. И я действительно, не представляю, с чего начать! У Алекса печальная брачная история, но ведь и моя невесёлая тоже, — в общем, как и ты, жалею, что ввязалась в брачные отношения. Вот нафига? Можно же было просто встречаться. Пока не стало бы ясно то, что уже ясно — я тоже не люблю этого человека! Мы познакомились на работе, и это неплохой человек. По-своему. Знаешь, — начинаю философствовать, что всегда помогает мне легче сформулировать свою собственную основную мысль, — неплохой — своеобразная характеристика для человека! Это вроде как и не хороший, но и не ужасный. Гриша для меня оказался именно таким неплохим мужчиной. Сейчас, думаю, мы поженились просто от скуки и от привычки быть вместе. Да и так называемое мнение окружающих сыграло свою роль — это когда каждый встречный-поперечный считает своим долгом спросить, а когда же свадьба? Про родных, друзей уже молчу. Хотя, вряд ли ты поймешь, — смотрю на внимающего мне Алекса с сомнением. Уж для него-то это едва ли стало бы весомым аргументом, — ну, это типа, когда вы встречаетесь больше года. На самом деле, такой бред. И так живут миллионы людей, я уверена. Без любви и вот этих всех высоких материй.
Замолкаю, оттого, что накатывает как цунами приступ жалости к самой себе. Пытаюсь забрать из его рук почти опустевшую бутылку, но Алекс не отдаёт, ограничившись коротким комментарием:
— Тебе хватит, Женя!
Но я остервенело тащу ее на себя, настаивая, что только один глоточек, крайний! И все. Алекс только посмеивается, играя со мной в кошки-мышки — в итоге, борьбу за бутылку я проигрываю. Сижу, насупившись, впрочем, не долго, потому что он требует продолжения моего увлекательного повествования.
— Да я уже и не помню, на чем остановилась, — вяло произношу, позёвывая.
— Нет! Не спи, — он хватает меня за локти и легонечко трясёт, что, впрочем, вызывает во мне только смех, — так что там стало для тебя в этом браке точкой? И почему ты решила все закончить с ним именно сейчас?
— А ничего, собственно! У тебя, что ли, есть прямо такая конкретная причина, точка, после которой — все? Тумблер перещелкнул, — говорю, и в голове какая-то каша. Решительно высвобождаюсь из медвежьего объятия Алекса, чтобы добавить, — а вообще, да, ты прав! Была такая точка. Это неспособность моего мужа разделять со мной горести, а не только радости, что очень изменило его. Я имею в виду, заботы о Катюше, у которой, кроме меня, никого нет! Отец не в счёт, он занят своей новой семьей, а Катя там постольку-поскольку, — прокашлявшись, чтобы не сорваться в сопливые жалобы скрипучим голоском, спокойно продолжаю, — Гриша ненавидел это. Он считал, что я должна принадлежать ему и только ему.
Делаю небольшую паузу.
— Представляешь, за короткий срок на моих глазах он вдруг превратился в гнусного, жалкого, мелочного человечишку. То ли он всегда таким был, то ли так неожиданно «испортился» на фоне предлагаемых жизненных обстоятельств, не знаю.
— Был, — философски изрекает Алекс. И я абсолютно согласна с ним!
— Короче, развод, — зачем-то резюмирую. Не знаю всех нюансов, как именно это работает, но я чувствую реальное облегчение, высказавшись о наболевшем.
— Давай за два развода? — оживляется Алекс, потрясая бутылкой, — на брудершафт!
— Нет, постой, — я его даже не слышу сейчас, чуть-чуть привставая в кровати на коленках. Меня осеняет, — мы не договорили! Ведь это не они плохие или какие-то не такие, Алекс! И не мы. Просто они не подошли нам, а мы не подошли им, вот и вся разгадка! А это потому, что…
Но, как не силюсь дальше — не могу закончить фразу. Ох и виски! Рубит жестко. Алекс снова внимательно меня выслушивает.
— Потому что они не наши половинки, — и подсказывает, видимо, сжалившись надо мной. Сижу как выброшенная на берег рыбка —
