спектакле, вы все должны быть на высоте. В моей книге вы все — актеры и актрисы, удостоенные наград. Спасибо, что позволили мне узнать вас, поработать с вами, и я не могу дождаться, когда вы все покажете свой талант миру.
— Джейкоб! Джейкоб! Джейкоб!
Все начинают скандировать. Я бы соврал, если бы сказал, что меня не мутит. Эти дети проложили себе путь в мое сердце. Я боялся, что подведу их и они разочаруются, но они были так же уверены в моей работе, как и я в их.
— Хорошо. Я ценю это. Давайте оставим актерское мастерство для сцены. У вас есть десять минут до начала занавеса. Ни пуха ни пера.
Они расходятся в разные стороны, а руки Бренны нежно обхватывают мою талию.
— Ты в порядке?
— Я в порядке.
Она смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию.
— Не лги мне. Я видела, как ты вздрогнул.
Я повернулся слишком быстро, но мне показалось, что я быстро это скрыл.
— Это неудобно, но это не то, с чем я не могу справиться.
— Мы говорим о твоих травмах?
— О чем еще мы можем говорить?
Она вздыхает.
— О чем еще, по-твоему, я могу спрашивать?
— Ты снова отвечаешь вопросом на вопрос?
Бренна смеется.
— Когда-нибудь я перестану, но это будет не скоро. Я говорю о твоем сердце. О твоей душе. Я знаю, ты переживал, что дети расстроены. Знаешь… что-нибудь из этого.
— Я уже в порядке. Они много значат для меня, и разочаровывать их было нелегко.
— Я знаю, и как бы я ни отговаривала тебя приходить сегодня, я немного рада, что ты не послушал. Думаю, им нужно было увидеть тебя так же сильно, как тебе, и быть здесь для них.
Я целую ее в макушку.
— Кто-нибудь говорил тебе, какая ты замечательная?
— Несколько раз.
— Привыкай к этому, потому что я планирую говорить тебе об этом так часто, как только смогу.
— Хорошо. Я планирую оставить тебя себе, так что у тебя будет много возможностей, — Бренна приподнимается на носочки, нежно прижимаясь губами к моим. — Пойдем, отведем тебя на твое место, чтобы ты мог увидеть, как все старались.
Я добираюсь до места немного дольше, чем следовало бы, но, когда я это делаю, в первом ряду сидит вся моя семья. Мои братья, невестки, племянники и племянницы, все передают закуски, разговаривают и смеются. Я пробираюсь к своему месту, после того как все они встают, обнимают меня, целуют в щеку или пожимают мне руку, испытывая чувство гордости, какого я никогда не испытывал раньше.
Мы сделали это.
Во время спектакля мы почувствовали себя счастливыми, и было бы неважно, если бы дети вышли на сцену и просто стояли там, корча рожи. Я горжусь тем, что мы сделали.
Свет гаснет, и я смотрю лучшее исполнение «Бриолина» из когда-либо существовавших.
Джейкоб
— Четыре месяца спустя~
— Перестань ерзать, ты выглядишь прекрасно.
Бренна вздыхает и снова одергивает платье.
— Я выгляжу нелепо.
Я целую ее в макушку.
— Нет, я обещаю, что никто не будет так говорить.
Сногсшибательная. Великолепная. Очаровательная. Именно эти слова будут напечатаны в газетах о Бренне. От нее просто захватывает дух, и мне каким-то образом посчастливилось сопровождать ее на публике. Кэтрин пригласила одного из лучших дизайнеров, который создал для нее элегантное платье, не создающее впечатления, что она слишком старается. Длинное, изумрудно-зеленое, с длинным разрезом, открывающим мне прекрасный вид на ее идеальные ноги. И это еще не самое интересное — нет, самое интересное — это спина. Или, я должен сказать, полное отсутствие там ткани. Ее гладкая кожа — это то, что я могу трогать всю ночь, и я планирую делать это и многое другое.
— Можем мы просто сказать, что я заболела? — спрашивает она, глядя в зеркало нашего номера.
Я закатываю глаза.
— Нет, мы не можем сказать, что ты заболела. Это моя премьера, и все знают, что сегодня ты будешь со мной.
— Но все равно никто не хочет меня видеть.
— Я хочу видеть тебя.
— Ты можешь увидеть меня, когда вернешься.
Я люблю ее, но она меня убивает.
— Слушай, ты великолепна, и я хочу тебя показать.
Она обхватывает меня за талию и смотрит на меня.
— Мне нравится, когда мы вдвоем.
— Мне тоже, но у меня напряженный график съемок, и мы уже говорили об этом.
— Я знаю, и я так горжусь тобой, Джейкоб. Я просто неуверенна в себе.
Я придвигаюсь ближе, чтобы поцеловать ее, но она с улыбкой отстраняется.
— Никаких поцелуев, иначе ты размажешь мой макияж.
Мои руки движутся вниз по ее спине, прокладывая путь к ее заднице.
— Правда?
— Да, правда!
— А если я поцелую тебя сюда? — спрашиваю я, касаясь губами ее шеи. — У тебя там есть косметика?
Она тихонько хихикает.
— Нет.
— Интересно… а как насчет этого? — я перехожу к ее плечу, потянув за ремешок.
— Там нет косметики, но ты испортишь мое платье.
Я поворачиваю ее лицом к зеркалу и вижу, что ее глаза полны желания. Хотя я уверен, что Кэтрин исключила секс в официальной одежде из списка вещей, которые мы должны делать до отъезда, но, по-моему, это то, что нам обоим нужно. Я хочу, чтобы она раскрылась и чувствовала себя такой же красивой, какой я ее вижу.
— Подними юбку, — приказываю я, она смотрит на меня в зеркало, ее грудь поднимается и опускается. — Подними ее, чтобы я ее не испортил.
Она поднимает, и разрез украшает ее бедро.
— Вот так?
Я качаю головой.
— Выше, — пока она поднимает, моя рука скользит по передней части ее платья. — Больше, детка. Я хочу увидеть, что на тебе под этим платьем.
Бренна тихонько стонет, когда я глажу ее грудь.
— Джейкоб.
— Видишь эту женщину передо мной? Она богиня. Она сводит меня с ума от желания. Такой, как она, больше нет, и она моя.
— Твоя, — говорит она со вздохом.
Моя вторая рука перемещается к ее бедру, едва касаясь кожи.
— Подними свое платье, красавица, иначе я могу сорвать его.
— Пожалуйста, — тихо умоляет она.
— Что пожалуйста?
— Прикоснитесь ко мне.
Я поднимаю руку, но останавливаюсь, потому что все еще не вижу, чего хочу.
Глаза Бренны открываются, в глубине голубых глаз плещется тепло и жар.
— Джейкоб…
— Подними его. Я хочу, чтобы ты смотрела.
Она поднимает его чуть выше, и я вижу, что под ним ничего нет.
— Всю ночь я буду сидеть рядом с тобой, зная, что на тебе ничего нет, и
