— В котором часу заканчиваешь? — спрашивает Джесси.
— Чуток после шести. — Не могу поверить, что только что без малейшего колебания ответила на этот вопрос.
— Чуток, — произносит он одними губами, протягивая руку. Хочет, чтобы я ее пожала? Поднимаю руку, мысленно приказывая ей не дрогнуть, и осторожно вкладываю в его ладонь. Когда наши руки соединяются, меня пронзает знакомая вспышка. Пальцами Джесси нежно касается моего запястья, медленно поглаживая центр ладони.
Я поднимаю глаза.
— Вот видишь? — шепчет он перед тем, как отстраниться и выйти из офиса, по пути забирая конверт из протянутой руки Салли.
Проклятье! Я сажусь за стол, отчаянно обмахивая пылающее лицо подставкой для кофе. Сердце колотится в груди, и меня прошибает пот. И как ему удается вытворять все это со мной?
Том пристально смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых читается: «Ого!». Тяжко выдыхаю, пытаясь угомонить свое беспокойное сердце. Джесси хочет удержать меня? Для чего? Удержать и контролировать, удержать и любить или удержать и трахать до потери сознания? Он уже и так достаточно трахал меня до потери сознания. Должно быть, мозгов у меня совсем не осталось, раз снова и снова возвращаюсь за добавкой. Нет, не я продолжаю возвращаться. Меня все время заставляют возвращаться. Джесси принуждает меня или я иду добровольно? Ох, я больше ничего не понимаю. Какая же я гребаная развалина!
Складываю чертежи «Здания жизни» и захожу в электронный календарь, начиная переносить встречи обратно в ежедневник.
Да я по уши в дерьме! Но Джесси совершенно прав... Я действительно хочу, чтобы он меня удержал. Я в полной зависимости.
Он мне нужен.
Глава 28
Я покидаю офис последней. Включаю сигнализацию, запираю дверь и… чуть не выпрыгиваю из кожи, услышав знакомый рев мощного двигателя. Обернувшись, я вижу, как у обочины притормаживает на мотоцикле Джесси. Вздыхаю, драматично опуская плечи. Даже не знаю, злюсь ли еще. Меня охватило умственное истощение. Знаю только, что благодарна Патрику за то, что он уже ушел.
Джесси снимает шлем, слезает с мотоцикла и подходит ко мне с таким видом, будто день прошел совершенно нормально. Смотрю на него и чувствую себя побежденной.
— Хороший день на работе? — спрашивает он.
У меня открывается рот. Он такой толстокожий.
— Не совсем, — отвечаю я, хмурясь. Мой тон сочится сарказмом.
Он какое-то время наблюдает за мной, покусывая губу, шестеренки в его голове начинают крутиться. Надеюсь, он думает о том, как неразумно поступил.
— Могу я сделать его лучше? — Он берет меня за предплечье и скользит теплой ладонью вниз, пока не сжимает пальцы.
— Не знаю, а сам что думаешь?
— Думаю, что определенно могу. — Он улыбается, и я опускаю глаза. — Не забывай, я всегда и все могу сделать лучше, — добавляет уверенно.
Я чуть не выбиваю себе шейные позвонки, когда резко вскидываю голову, чтобы посмотреть на него.
— Но этот день стал хреновым в первую очередь из-за тебя!
Надувшись, он опускает лицо. Кажется, ему стыдно. Хорошо. Так и должно быть.
— Я не могу себя контролировать. — Он виновато пожимает плечами.
— Конечно, можешь! — восклицаю я.
— Нет. С тобой — не могу, — заявляет он тоном, который сообщает о том, что он все понимает. Хотя я никогда этого не пойму. — Иди сюда.
Он тянет меня к мотоциклу и вручает большой бумажный пакет.
— Что это? — спрашиваю я, заглядывая внутрь.
— Это тебе понадобится. — Он лезет в пакет и достает стопку одежды из черной кожи.
О, нет!
— Джесси, я не собираюсь садиться на эту штуковину.
Не обращая внимания на мое заявление, он разворачивает брюки и, присев, растягивает их, чтобы я могла засунуть ноги в штанины. Он похлопывает меня по щиколотке.
— Надевай.
— Нет! — Он может сколько угодно устраивать мне чувственный трах или обратный отсчет — этого не произойдет. Ни за что. Скорее в аду выпадет снег. Он уничтожил мой день, а теперь хочет угробить?
Он тяжело вздыхает и встает на ноги.
— Послушай, леди. — Он накрывает мою щеку ладонью. — Неужели ты всерьез думаешь, что я допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось?
Его ласковые глаза явно пытаются меня успокоить. Нет, я не думаю, что он допустит, чтобы со мной что-то случилось, но как насчет всех остальных участников дорожного движения? Им наплевать на меня, сидящую на этом убийственном агрегате. Я точно свалюсь.
— Я боюсь, — признаюсь ему. Веду себя как ребенок.
Он наклоняется, становясь со мной нос к носу. Его мятное дыхание успокаивает.
— Ты мне доверяешь?
— Да, — отвечаю незамедлительно. Свою жизнь я ему доверяю. А вот рассудок…
Он кивает и, поцеловав меня в кончик носа, вновь опускается на колени. Когда он касается моей лодыжки, я с нервно трепещущим сердце приподнимаю ногу. Сняв с меня балетки, он всовывает мои ступни в штанины, натягивает кожу на ноги и быстро застегивает ширинку. Затем помогает надеть приталенную кожаную куртку и пару ботинок.
— Вынь из волос заколки, — приказывает он, укладывая балетки и новое запретное платье в мою большую рабочую сумку. Я удивлена, что он не бросил его на землю и не растоптал.
Поднимаю руку и начинаю вынимать заколки.
— А где твои кожаные штаны?
— Мне они не нужны.
— Тебя что, невозможно уничтожить?
Он держит шлем у меня над головой.
— Нет, леди, я сам себя уничтожаю.
Что?
— Что это значит?
— Ничего. — Он отмахивается от моего вопроса и надевает на меня шлем, чем эффектно затыкает. Пока он регулирует ремешок на подбородке, я чувствую себя так, будто мою голову засунули в презерватив. Я верчу шеей, и он поднимает щиток.
— Тебе следует надеть защитную одежду, — увещеваю я его. — Меня же ты заставляешь.
— С тобой позади я рисковать не намерен. Ладно... — Он шлепает меня по заднице. — Выглядишь чертовски сексуально. — Он удлиняет на моей сумке ремень, надевает ее поперек тела и закидывает мне за спину. — Когда заведу мотоцикл, поставь левую ногу на колышек, а правую перекинь через сидение, хорошо?
Киваю, и он надевает шлем. Я с восхищением наблюдаю за тем, как он перекидывает через сидение длинную ногу, заводит мотоцикл и выравнивает его между своих мощных бедер. Пока я, холодея от страха, стою на тротуаре, он оглядывается и кивает, приказывая, чтобы я забиралась. Неохотно делаю шаг вперед и кладу руку ему на плечо, затем следуя указаниям, перекидываю правую ногу и обнаруживаю, что оседлала его поясницу.
— Я сижу слишком высоко.
Он оглядывается.
— Так и надо. Теперь держись за мою талию, но не слишком крепко. Когда я буду наклоняться, осторожно наклоняйся вместе со мной и не опускай ноги, когда я остановлюсь. Держи их на подножке. Ясно?
Киваю.
— Ладно. — Ох, черт, что я делаю?
— Опусти щиток, — командует он, разворачиваясь.
Делаю, как мне велено, потом наклоняюсь, обхватываю его и сжимаю колени. Чувствую себя жокеем на скачках. Мои нервы натянуты как струна, но где-то внутри затаился восторг.
Сквозь меня проходит вибрация двигателя — Джесси выруливает на дорогу и плавно вливается в поток машин. Мое сердце колотится как сумасшедшее, ноги изо всех сил сжимают его бедра. Когда руки и ноги начинают болеть, я чуть-чуть ослабляю хватку. Я понимаю, что со мной за спиной он старается не гнать слишком сильно, и за это начинаю любить его еще больше. Он легко притормаживает, плавно поворачивает, и я обнаруживаю, что естественным образом подражаю движениям мотоцикла. Мне нравится. Ну и дела. Я ведь всегда ненавидела мотоциклы.
Мы выезжаем за пределы города. Я понятия не имею, куда он держит путь, но мне все равно. Мои руки и ноги обвиты вокруг твердого тела моего красавчика, мимо со свистом проносится воздух, и я чувствую абсолютную радость. Но когда я узнаю дорогу, ведущую к «Поместью», радость вмиг улетучивается. Созерцание старых добрых накачанных губок будет поистине идеальным завершением этого дня. Мысленно подбадриваю себя, приказывая быть выше ее злобы и ревности. Но больше всего мне хочется знать, почему она так ведет себя? У Джесси были с ней какие-то отношения?
