– Блэр! Ты готова?
– Одну минуту!
Я поспешила выйти из спальни и увидела Гриффина, стоящего на верху лестницы, с ключами в руках.
– Извини, – сказала я, задыхаясь. – Эта штука занимает минуту, чтобы застегнуться. Можешь застегнуть мне молнию?
– У меня лучше получается расстегивать это платье, но конечно.
Я засмеялась, повернувшись к нему спиной. Молния на моем белом платье без бретелек оказалась застегнутой, я снова повернулась к Гриффину лицом.
– Мне повезло, что это платье все еще на мне сидит. Как я выгляжу?
– Как дебютантка, готовая к балу или по крайней мере к фотосессии.
– Моя диадема надета ровно?
Он притворился, что внимательно оценивает.
– Она идеальна.
– Помада не размазалась?
– Нет.
– Хорошо. – Я окинула его взглядом сверху вниз, по всему моему телу прошла дрожь.
– Ты тоже выглядишь мило.
Гриффин посмотрел на меня.
– Ты знаешь, как я отношусь к слову «милый». – Я рассмеялась. – Ничего не могу с собой поделать. Бейсбольная форма меня зацепила.
– Я знаю, что на самом деле ты не носил ее в ночь нашей встречи, но для фотосессии, думаю, она идеальна.
Газета «Беллами-Крик» выпускала серию статей о том, как местные пары встречались и влюблялись, и Шайенн предоставила наши имена и подробности наших отношений. Редактор была без ума от истории о том, как я застряла здесь после поломки машины, а затем влюбилась в механика, который ее починил. Особенно ей понравились подробности о моем гардеробе и о том, как Гриффин поймал меня, когда я упала в обморок. Она хотела, чтобы мы разыграли эту сцену.
Единственное отличие, помимо того, что Гриффин был одет в майку «Бульдогов», заключалось в том, что редактор настаивала, чтобы фотографии были сделаны в другом месте.
Редактор хотела, чтобы фотограф запечатлел нас не перед Кредитным Союзом, где все произошло на самом деле, а перед магазином, который я только что открыла, – «Беллами-Крик Буланжери».
Я перерезала ленточку в выходные четвертого июля, и бизнес расцветал с самого первого дня. Яблочный пирог Бетти, конечно же, привлекал всех, но с благословения мистера Френкеля я кое-что подправила, чтобы сделать его по-своему. Попробовав его, мистер Френкель сказал мне, что Бетти гордилась бы новым рецептом. Я также подавала всевозможные торты и пирожные, страты и киши, булочки и пончики, кексы, а также кофе, чай, свежий лимонад и мимоза по выходным.
Фрэнни и ее семья приехали на церемонию, прихватив с собой новорожденных детей в двойной коляске – девочек-близнецов, которых они назвали Одри и Эммелина. Для меня было важно, чтобы Фрэнни присутствовала, ведь она так поддерживала меня на протяжении всего предыдущего года.
Как и было обещано, я проработала в «Кофе Дарлинг» всю беременность Фрэнни, взяв на себя полную ответственность за заведение, пока она была в декретном отпуске. Это было нелегко, потому что в это же время я занималась покупкой старой пекарни на Мейн-стрит в Беллами-Крик, подбором финансирования, проектированием и контролем за ремонтом, а также планированием летнего открытия.
Это было утомительно, но Гриффин был моей опорой. Мы встречались на расстоянии всю осень и зиму, стараясь не расставаться дольше, чем на неделю, хотя это было нелегко. Поездки были тяжелыми, особенно в плохую погоду, и Гриффин всегда настаивал на том, чтобы именно он пробирался через снег. Ему пришлось нанять еще одного механика, чтобы было кому подменять его по субботам, пока сам он проводил время со мной.
Но Гриффин ни разу не пожаловался. Он знал, как важно для меня утвердиться в самостоятельности, работать на себя, обеспечивать себя, твердо стоять на ногах. Он понимал меня, и с каждым днем я все больше любила его за это.
К весне мы поняли, что больше не можем быть врозь. Обсудив это с ним и спросив совета Фрэнни, я приняла решение обратиться к пожилой паре, владевшей пекарней на Мейн-стрит, и предложила выкупить ее. Они были в восторге от этой идеи, так как давно хотели уехать на пенсию во Флориду, и им просто нужен был толчок для этого.
Я переехала к Гриффину в мае и никогда не была счастливее. Когда мы ехали в магазин, я смотрела на него и чувствовала прилив привязанности и благодарности. Я потянулась к нему и взяла его за руку.
– Что? – спросил Гриффин.
– Ничего. Я просто влюблена в тебя.
Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее.
– Я тоже тебя люблю.
– Должен, раз уж согласился на эту фотосессию. Я знаю, ты ненавидишь быть в центре внимания.
– Ну, ты сказала, что это будет полезно для бизнеса. После всего того, что ты сделала для моего, как я могу отказаться?
Я улыбнулась.
Гриффин вложил кредит, который помог ему взять мистер Френкель, в покупку инструментов, обучение, рекламу и дополнительную помощь в гараже, и это окупилось. Энди запустил социальные сети, а Дарлин каждое утро забирала у меня выпечку, чтобы подать ее в холле. «Быстрое Авто» все еще было бичом его существования, но это уже не было такой угрозой, как раньше.
Жизнь была хороша.
Пока мы все еще жили над гаражом, хотя иногда говорили о том дне, когда сможем позволить себе дом. Гриффин мечтал купить землю, а я хотела немного больше места на кухне, и оба мы хотели семью, но не торопились (к большому огорчению Дарлин).
За последний год мы кое-чему научились друг у друга. Я научилась не задавать так много вопросов и позволять событиям развиваться более естественно, а Гриффин научился ослаблять потребность в контроле и доверять своим чувствам.
– Похоже, фотограф уже там, – сказала я, пока мы остановились перед моей пекарней. Как всегда, мне пришлось ущипнуть себя, когда я увидела черно-белый полосатый тент, элегантный шрифт на фасаде, полированное дерево входной двери, два маленьких столика кафе в одинаковых окнах по обе стороны от входа.
Внутри кухня была полна света, и каждое утро я просыпалась с радостью, чтобы поставить кофе, запустить печи и поприветствовать улыбающихся клиентов, которые покидали свои дома, чтобы попробовать то, что я создала. Это значило для меня все.
Трудно было поверить, что все это
