Я пропущу несколько следующих игр. У вас с Мэриан родился внук. Объясни всё, пожалуйста, парням. Приезжайте, как только захотите. Лив устала, но будет в порядке.
Ну, по крайней мере, физически. А всё остальное это уже другой вопрос. Он не для этого дня. Я слишком устал, чтобы думать о нём сейчас.
Ауттейк № 3
Я слышу, как он уходит. Шаги стихают где-то далеко за пределами этой палаты, и здесь не остаётся ничего. Только мёртвая тишина, слишком тихая и пустая, как и я сама. Ничего, что было бы по-настоящему важно. Даже в своём состоянии я как никогда отчётливо понимаю это. Дерек ушёл, но он не просто вышел в коридор. Ощущение такое, что он ушёл из моей жизни, от меня. Я думала, что мне всё приснилось. То, что я уже стала…Что родила, освободилась от бремени, невзирая на живот, продолжающий ощущаться огромным и тяжёлым. Когда сквозь сон уверенное, но нежное и любящее прикосновение дотронулось до моего измученного, уставшего и подавленного тела, я потянулась к сильной руке так, как будто она была лекарством и притягивающим всё моё существо магнитом, а потом мои глаза открылись. Реальность ударила, словно молоток или даже целая кувалда.
Я не увидела слишком много, не дала себе и шанса, лишь общий силуэт, но и этого с лихвой хватило. Он и сейчас стоит буквально перед моим взором. Голубая шапочка, белая ткань с полосками, небольшое движение, ожидание на лице Дерека, которое я не оправдала. Его словно физически раненый голос, когда он пытался поговорить со мной, но, излучая отчаяние и наверняка выглядя соответствующе, столкнулся лишь с отказом и визуальной безучастностью. Он не вернётся. Ни один, ни по-другому. Он не возвращается. А я перестаю понимать, какая именно боль сильнее внутри меня. Боль от недосыпа, от нежелания есть, но пустоты в желудке, от нужды сходить в туалет, до которого за все минувшие часы я ни разу не доходила одна, от словно сохраняющихся сокращений в нижней части туловища, будто она ещё не сделала всё, что должна была, или от одиночества внутри и снаружи. Впрочем, чего я ожидала? Я выполнила свою миссию и теперь являюсь лишь осложнением, с которым нужно что-то делать.
Голова почти раскалывается от смятения, мыслей и чувств, относительно которых я даже не думала, что они когда-либо придут и захватят полностью меня всю. Этого становится всё более слишком с каждой секундой надвигающегося мрака, когда вибрирующий звук телефона на тумбочке хоть немного, но притупляет эмоции, давая мне что-то другое, за что можно постараться уцепиться и отвлечься. Я готова слушать вечно, не отвечая, чтобы он просто звонил и звонил, лишь бы стало легче в животе или на сердце, пока по мне не проходит осознание, что, может быть, это Дерек. Даже боли внизу оказывается не под силу меня остановить, едва я сдвигаюсь с места и дотягиваюсь до аппарата. Но это всего лишь мой отец. Почти разочарование и новое страдание камнем странной вины ложатся на сердце, невзирая на то, что я знаю, что папа никогда не звонит кому бы то ни было столь поздно без действительно обоснованной на то причины. Вдруг у них, и правда, что-то случилось?
— Да, пап.
— Почему вы не позвонили?
— О чём ты говоришь?
Я слышу обвинение в его голосе, тон, которым он ни разу не говорил со мной за всю мою жизнь. Где-то на подсознательном уровне все мои желания суживаются до потребности бросить трубку. Не потому, что я ничего не понимаю, хотя и поэтому тоже, а потому, что ненавижу то, как Дерек ушёл, как не сказал ни слова, куда направляется, как я сама позволила этому случиться. Как просто слушала его и его действия. Как теперь в динамике вовсе не его голос. Как я не знаю, где теперь мой муж. Мой бывший муж. Которого я люблю, но даже не могу смотреть на него, не вспоминая то, что не забыть, словно бы виноват он, а не одна лишь я.
— О моём внуке. О том, что моя девочка стала мамой. Сколько уже времени прошло?
— Нет. Нет…
Я произношу это с опозданием и содрогаюсь всем телом, незамедлительно реагирующим колющей болью, кажется, обитающей всюду. Слово, короткое слово из четырёх букв всё-таки оказывается кем-то произнесённым вопреки всем моим попыткам его сдержать, и всё становится только реальнее и яснее. То, кто мы с Дереком теперь, его выбор точно не в мою пользу, и то, что он сделал. Но во мне нет ни одной клеточки, желающей злиться. Я пытаюсь найти хоть что-то, разбудить это в себе, заставить возникнуть, но ничего. Он счастлив, даже если несчастен, и с чего бы ему молчать об этом? Носить всё внутри и ни с кем не делиться? Советоваться со мной, когда он и так знает меня и мой ответ, что я сказала бы молчать? Более того, скоро узнают все. Весь мир за пределами этих стен. Я не смогу ничего с этим сделать. Не выйдет. Никто даже не спросит.
— Милая.
— Вы с мамой… Все знают, что я сделала. И даже сейчас я не могу. Почему ты до сих пор меня любишь?
— Как же мне тебя не любить? Ты мой ребёнок. Мой единственный ребёнок. Ты должна… Ты уже тоже должна понимать эту безусловную любовь, — привычная мне мягкость и нежная доброта возвращаются, как будто никуда и не уходили, вливаясь теплом в мою душу, но я не ощущаю ничего из того, что, как предполагается, обязана. Невозможно любить того, кого ты ни разу не видела. Того, чьего двойняшку ты убила. Он был бы точь-в-точь им? Близнецом? Или просто в некоторой степени похожим? Или это была бы она? Точно та же самая ткань вокруг маленького тельца, но розовая шапочка? Ещё одна мобильная кроватка рядом с первой?
— Я не чувствую её. Есть лишь потеря, — в лишённом осознанности жесте я невольно прикасаюсь к своему животу, в котором нет движения вот уже пятнадцать часов, и, неспособная понять, что со мной, всё равно ощущаю скорбь. Она проникает всё глубже и глубже, словно яд, и слёзы в голосе становятся такими очевидными. По крайней мере, для меня. — Я не думала тогда, что буду, но теперь я словно сломанная и разбитая, — признаю ли я это до конца или не совсем, но это слово, это определение… Оно, пожалуй, наиболее полно и точно описывает меня в этом моменте, в настоящем времени. — Как я могла не знать? Не считать это возможным? — неужели я отныне всегда буду такой развалиной? Мне только двадцать три. Слишком мало, чтобы вынести остаток жизни с жалким подобием себя прежней, с тем, что я совершила. Прощение… Разве это не роскошь?
— Он красивый?
— Папа. Я не…
— Уверен, что да, — он словно просит подыграть ему, включиться в эту игру, поддержать её, но я не могу. Я, пожалуй, впервые не в состоянии что-то изобразить, притвориться из соображений самосохранения, настолько всё против меня. Боль и в животе, и в сердце, которые так дополняют друг друга, что даже мне не кажется возможным преодолеть воспоминания и ощущения. Он маленький. Он провёл весь день в инкубаторе. Какая разница, красивый он или нет, если вдруг ему было одиноко? Плохо? Больно? Несчастно? Так, как мне сейчас?
— Я ничего не знаю, папа.
— Ничего, милая. Всё наладится. Мы с мамой приедем завтра. Ты хочешь чего-нибудь? Что угодно?
— Нет, — я не думаю, что так будет, что Дерек или кто-либо ещё попытается подарить мне цветы или притащить сюда воздушные шарики. Но, если вдруг это произойдёт, я не выдержу в тот же самый миг. Мне ничего не хочется. Единственное, что мне нужно, ускользает от меня. Потому что со мной всё не так. Я не сделала всё правильно. Я только разрушать и умею.
***
В жизни нашего нападающего и преуспевающего игрока Дерека Картера произошло радостное событие. У него родился сын!
Игроки, тренеры и персонал, а также весь коллектив «Лос-Анджелес Лейкерс» поздравляют счастливых родителей и желают им приятных хлопот, радости и терпения, а также здоровья матери и новорождённому.
Это появляется в моей ленте в твиттере так, будто социальная сеть знает, что я та самая женщина, которая упоминается в тексте, выложенном пресс-службой клуба на его страничке. Каким-то образом моя первая мысль вовсе не связана с Викторией и с тем, что она наверняка появится здесь, чтобы получить своё заявление, после чего это окажется буквально повсюду. Я думаю только о том, что папа наверняка сказал всем, пусть мы и не говорили об этом, пока он был здесь, прежде чем уехать на предматчевую тренировку, и вот так и родилось данное сообщение. Сообщение, в котором не названо моё имя, но все и так поймут, что речь обо мне. Те люди, что ведут странички клуба… Они упомянули меня. Не забыли, что я существую, хожу, хотя прямо сейчас скорее лежу, дышу и хочу почувствовать себя лучше. Хочу ощутить радость, хочу стать…
