Илья блистал, в прямом смысле слова. Так блистал, что даже Кирилл не вставил ни единого слова. Он лишь скептически рассматривал Художникова, наверняка, придумывая в голове что бы такое ляпнуть. Но так ничего и не придумав, отпустил с миром, при этом похвалив в своей манере.
— Молодец, Илья. Пятерки на экзаменах тебе обеспечены.
— Спасибо.
— Было бы за что. Только в жизни так не будет, а в ординатуре тебе будет худо, если не начнешь меняться. Кто следующий? Давайте по очереди.
Я пропустила всех. Если честно, я была в полной уверенности, что к доске я не пойду. Не знаю почему, наверное, от того, что мне неловко лишний раз сверкать животом при всей группе, особенно, когда все они прекрасно знают, кто мне сделал этот самый живот. С тем, что на отделении узнали о том, что мы встречаемся, я смирилась почти сразу. На удивление мне никто открыто не перемывал косточки и даже не злословил. А со статусом жены, тем более стало все куда проще. К тому же, там ситуация была изначально другой. Две — три смены в неделю — это не так страшно, даже если тебя ненавидят. Тем более, я там давно не работаю. Здесь же все по-другому, я вижу их пять, а то и шесть раз в неделю и примерно знаю о чем думает, как минимум половина моей группы. Кто-то осуждает, кто-то ненавидит, кто-то безусловно завидует. Равнодушных нет. Мало того, что окрутила и женила на себе заведующего, так еще и с пузом на государственных экзаменах, примерно так все и говорят. Последнее добивает многих, ибо эти самые многие мечтают получить «отлично», просто сверкнув животом на экзаменах. Не могу сказать, что я зацикливаюсь на этом, нет, напротив, — почти не думаю. Но вот ближайшие недели, пока будут идти занятия с Кириллом, так или иначе прочувствую на себе «любовь» группы.
— Светлана Васильевна, только ты осталась. Прошу к доске, — как ни в чем не бывало бросает Кирилл, откидываясь на спинку стула.
Собственно, никаких поблажек я от него и не ждала, без каких-либо пререканий взяла билет и спокойно прочитала условие задачи. Так же уверенно начала отвечать, правда до тех пор, пока не взглянула на Кирилла. Нет, я конечно, люблю, когда он улыбается, можно сказать даже балдею, но сейчас, находясь у всех на виду, мне сложно наслаждаться этой самой улыбкой. Ну нельзя же так себя вести при всех.
— Я неправильно поставила диагноз?
— Все правильно, Светлана: хроническая тофусная подагра. Продолжай, — были бы дома — уже точно запустила бы подушкой. Он самым настоящим образом надо мной издевается.
Отворачиваюсь от его улыбающейся физиономии, и выбрав точку в конце зала, продолжила тараторить ответ.
— И все?
— А что еще?
— Ну как купировать обострение хронического подагрического артрита ты нам все правильно рассказала, а как же лечение в межприступный период?
— В билете нет такого вопроса, вот я и не продолжала.
— Или просто не знаешь, как лечить подагру вне приступов?
— Знаю, — собрав всю свою выдержку, уверенно ответила я. Ну подожди, получишь ты пересоленый борщ.
— Тогда рассказывай, Светлана.
Снова начала тараторить, и снова Кирилл меня прервал.
— Диета — это замечательно, только переходи к основному лекарственному средству.
— В межприступный период назначают ингибитор ксантиноксидазы — аллопуринол. Рекомендуется назначение препарата в исходно низкой дозе пятьдесят — сто миллиграмм ежедневно. При необходимости с последующим увеличением по сто миллиграмм каждые две-четыре недели под контролем уровня урикемии до достижения целевого уровня мочевой кислоты.
— Умничка. Вот только я запутался. Получается все наоборот. Не ты подагра, а просто у меня подагра, а ты аллопуринол. Точно, ты мой аллопуринол. Очень интересно, — бурчит себе под нос Кирилл, прикладывая пальцы к губам, пытаясь при этом скрыть улыбку. — Что ты об этом думаешь?
— Эмм…, наверное, в грибном супе были испорченные грибы. Вот, что я думаю.
— Да, возможно так и есть, — совершенно не скрывая смеха, выдает Кирилл, пододвигая к себе ведомость. — Можешь садиться, Светлана, конечно же, пять. Так, все отстрелялись, значит перерыв полчаса. Кто опоздает — тот раздевается и будет демонстрировать нам свое тело для повторения практических навыков. Вероника, вас это не касается, я имел в виду тех, у кого нет груди. Сейчас все с маленькой грудью призадумались, да? Я имел в виду мальчиков, дети мои, расслабьтесь. Все, можете идти.
Как мне хотелось остаться с ним наедине — не передать словами, вот только вместо этого, Волков первый встал из-за стола, и вышел из кабинета. Вслед за ним потянулись и другие. И даже Илья ушел вместе со всеми. Что в принципе не мудрено, как только стал заметен мой живот — я для него стала словно прокаженная, правда все равно садится за парту ко мне. Тяжело вздыхаю, не до конца понимая, что это сейчас было с подагрой и аллопуринолом, и прикладываю руку к животу. Кто-то посчитает меня сумасшедшей, а я каждый день разговариваю с животом, чтобы наша дочка перевернулась как надо, а не как… а не как собственно есть. Все бы было хорошо, если бы не маячащая в ближайшем будущем операция. Не хочу и все тут. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, встань головкой, как надо.
— Даже, если она перевернется, тебе все равно будут делать кесарево. Зачем ты себя обманываешь? — присаживаясь на мою парту и протягивая мне коробку конфет, без малейшей издевки начинает Кирилл. — Построй, пожалуйста, в своей прекрасной головке хорошую картинку, где я буду маячить рядом, нашу дочь не покалечат, пока будут доставать из твоей матки, и ты будешь все видеть. Мы сделаем эпидуралку, никто тебя не будет вырубать. Попробуй найти в этом положительную сторону.
— Позволь спросить какую? — тяну руку к коробке и закидываю в рот конфету.
— Самую что ни на есть главную. Если бы ты рожала естественным путем, я бы однозначно не стоял у тебя между ног. А так я буду рядом, ну не прелесть ли?
— Я как-то об этом не подумала. Да как же я буду без тебя у бригады гинекологов. А с твоим присутствием все, конечно, же завершится благополучно.
— Вот именно, — щелкает пальцами Кирилл, подыгрывая мне.
— Ну ладно, хватит. Что это вообще было с подагрой?
— Не бери в голову, Светик. И не ешь много конфет.
— Не буду много. Я тут подумала, это так забавно.
— Что?
— Что через год на этом самом месте мы… словно дежавю какое-то.
— Это дежавю сделал я.
— Тебя похвалить?
— Дома похвалишь вкусным ужином, — ласково погладил по щеке, как будто не троллил меня несколько минут назад у доски.
— Я извиняюсь, но это мое место, — поднимаю голову на рядом стоящего Илью, Кирилл же только усмехается, но встает со стола.
— Извиняю, присаживайся и больше не мечтай о соседке по парте, — подмигнул мне и снова скрылся из аудитории.
— И все же, Свет, ну как ты можешь жить с этим… коз… с Волковым?
— Хорошо, Илья. Хорошо живу, так, что иногда себе завидую. Поймешь, когда кого-нибудь полюбишь.
— А если я уже?
— А то что ты уже — это не любовь, — уверенно произнесла я, закидывая в рот третью по счету конфету. На этом прекращаю, мысленно сказала себе, прикрыв коробку.
А через час я не только себе не завидовала, я лезла на стену в прямом смысле этого слова. Двадцать восьмая неделя, ну какие могут быть роды?! Накаркала, что все хорошо, вот и получила. Если первые десять минут низ живота просто неприятно ныл, то еще через десять начал покалывать. А потом и вовсе стало невозможно сидеть.
— Кирилл… Александрович, — еде приподнимаю руку как первоклашка. — Мне нехорошо, — еле выдавила из себя я, под любопытными взглядами окружающих.
А дальше я не помню ничего. Низ живота так скручивал от боли, что я готова была родить здесь и сейчас. Я даже толком не поняла, как оказалась в кресле-каталке. Поворачиваю голову на право- Кирилл с телефоном в руках. Прямо лифт. Как мы тут так быстро оказались — ума не приложу.
— Потерпи немножко, Светка, — наклоняется на корточки, поглаживая мои коленки. — Я уже позвонил в гинекологию. Мы сейчас спустимся на цокольный этаж и до корпуса доедем на машине. Нас там будут ждать. Потерпи, хорошо? Кровотечения же нет?
