хочу сказать, что меня тревожит со вчерашнего дня, но перебивает стук в дверь.
– Так, ну как тут дела? Нам сказали, борец проснулся, – в палату, накинув белый халат поверх своей одежды, входит полицейский, который приходил ранее, ещё когда Сашу оперировали.
Подкладываю под голову Саши подушку, чтобы ему было удобнее смотреть на представителя силовых структур, и беру его руку в свою, желая поддержать друга.
Его лицо вмиг стало серьёзным. Он внимательно осматривает полицейского и молчит. Соня и Давид, который уже давал показания, отходят в сторону, поближе к окну.
– Здравствуйте. Присядете? – предлагаю, пододвигая стул, на котором ранее сидел Давид.
– Нет, спасибо, девушка. У меня пара вопросов, и я удалюсь, – отвечает мне, а после переводит взгляд на Романова. – Ну что, парень? Как ты?
– Пока всё болит.
– Ну ты герой! О тебе уже весь наш отдел знает.
Сашка никак не реагирует на похвалу.
– Так, ну ладно. Вопрос важный у меня к тебе, парень. Ты когда перекрывал дорогу, видел, кто на тебя едет?
Сашка медленно моргает. Затем принимает задумчивый вид, а после уверено говорит. В то же время болезненно сжимает мою ладонь, еле сдерживаю себя от вскрика.
– Нет, к сожалению, не увидел. Настолько быстро всё пролетело перед газами, что не успел разобрать.
– Да, – решаюсь поддержать друга, – он пока ещё не отошёл до конца от полученных травм, в первое время, как очнулся, даже друзей своих не узнавал. А что на счёт машины, узнали, кому она принадлежит?
Пришла очередь делать задумчивый вид и полицейскому.
– Она числится в угоне с вечера воскресенья. У хозяин машины алиби. Тут такое дело, Саша, – чётко проговаривает полицейский, уже обращаясь к Романову, – есть одна странность в случившемся. Прочитав окончательный отчёт, я понял, что машина, которая по камерам неслась на гражданина Аюнца, вдруг начала резко тормозить, когда вы перекрыли ей дорогу. И продолжала тормозить вплоть до столкновения, возможно, именно из-за этого вы и остались живы. Получается, водитель целенаправленно хотел сбить именно Давида Аюнца, но не желал, чтобы пострадали вы. Может, всё же постараетесь вспомнить.
Прикрываю рот рукой и смотрю на Дэва. На нём нет лица, он выглядит ошеломлённым. Да, не так уж и приятно, наверное, осознавать, что тебя настолько ненавидят, что хотят убить.
Во мне борется жгучее желание подойти к Давиду и обнять его, сказать слова поддержки, но в то же время я не могу бросить руку Саши, он так сейчас в меня вцепился, хоть никто и не видит этого.
– Ну, что же. Тогда я пойду. Если что вспомнишь, Александр, я свои контакты оставил твоим родителям. Ты бы очень помог следствию, если бы рассказал хоть что-то, хоть малейшую деталь.
– Я вас провожу, – говорю и, еле отцепив пальцы от руки Саши, выхожу с полицейским из палаты.
Попрощавшись с ним, возвращаюсь к больному и застаю там гробовую тишину.
– Ребят, вы чего такие задумчивые?
Соня в шоке смотрит то на Сашу, то на Давида.
Сашин взгляд направлен прямо, и он настолько решительный сейчас, что даже несмотря на всю его «помятость», веришь, что парень серьёзно настроен.
А Давид стоит белый как мел.
– В чём дело? Что случилось, пока я выходила на пару минут?
Обвожу всех присутствующих взглядом.
– Саша видел, кто пытался убить Давида и в итоге наехал на него, – негромко произносит Соня.
Подбегаю к Романову и говорю:
– Знаешь? И почему не сказал менту?
– Потому что сам хочу понять, что произошло.
– В смысле, Саш! Вас чуть не убили!
Молчит и смотрит своим принципиальным взглядом, означающим, что он знает больше, чем ты.
– Так, ладно, а кто это был? Кого ты защищаешь? Нам ты можешь сказать?
– Ирку, дуру-девчонку, я знаком с ней с универа, – еле слышно отвечает мне.
Задумываюсь и понимаю, что никого с таким именем не знаю. Перевожу вопросительный взгляд на Давида.
– Кто она такая и почему хочет убить именно тебя? Что ты ей сделал такого плохого?
– Кто такая, – горько ухмыляется Давид, – одна сумасшедшая, которая думает, что влюблена. Стерва! – отходит от постели Саши в сторону своей. Присаживается на кровать и уводит взгляд в сторону.
– Дэв, говори давай. Тут все свои. Что ты ей сделал, что она так поступила? Кто любит, тот не спешит убивать!
– Да что я мог ей сделать?! – вдруг взрывается он. – После твоего дня рождения мы с ней и не виделись больше! – и смотрит на меня… смущённо?
– Моего… – начинаю вспоминать, и тут мелькнула мысль: – Это не та девчонка, которая выбежала тогда из випки?
Давид виновато наблюдает из-под бровей за мной, как будто ожидает, что я его ещё раз буду отчитывать.
Но я прекрасно помню, как сделала это в прошлый раз, и сейчас ситуация слишком серьёзная, чтобы напоминать, какими были мои слова ранее.
Я лишь нагибаюсь к Саше, поправляю его подушку и спрашиваю:
– Что думаешь делать? Хочешь с ней поговорить сам?
– Я её знаю, Ди. Она вроде неплохая девчонка. А теперь представь, что будет, если её по статьям за угон и покушение на убийство загребут?
Невообразимо добрый человек. Восхищаюсь его человечностью, но не принимаю и не понимаю этого, тру лицо руками, пытаюсь привести мысли в порядок.
– Как же поступить? – театрально вздыхаю. – Оставить всё так? Промолчать? – начинаю ходить по палате туда-сюда. – Спустить на тормозах? Отпустить запутавшегося человечка безнаказанным? Я, конечно, понимаю её, она обижена на Давида и всё такое, но это не позволяет ей вершить судьбу людей и пытаться их убить! – последние слова почти выкрикиваю.
Внутри меня разыгрывается настоящее противостояние. Представив её унижение, я, с одной стороны, понимаю, что в порыве чувств девица могла натворить глупостей. Но всё же, убийство – это перебор. С другой стороны, становится страшно: а что, если бы Ира довела свою месть до конца, и ничего уже было бы не изменить, и Давид сейчас не находился бы рядом со мной, нами? Меня передёргивает от этой мысли. Всё тело покрывается холодным потом. Не выдерживаю и присаживаюсь на стул.
– Сейчас я, – вырывает меня из мыслей Саша, – планирую встать на ноги. А уже после буду думать об Ире. Если её ещё к этому времени не арестуют, я встречусь с ней, и мы поговорим.
– Подумай только, Саша! Она даже тачку угнала, чтобы замести свои следы!
– Диана, я всё сказал! – в твёрдой форме сообщает мне друг детства. – Сначала здоровье, потом разбор действий.
Кивнула в знак согласия, ничего другого не остаётся, сейчас главное, чтобы
