— А что насчет Calloway Couture?
— Я не знаю. Наверное, у меня бы было больше сотрудников, которые бы мне помогали. Я бы не была так сосредоточена на этом, или, по крайней мере, не хотела бы этого.
Я хмурюсь, совсем не ожидая такого ответа.
— Но ты любишь моду.
— А ты любил Уортон.
Я качаю головой. Это не то же самое. И я покажу ей почему.
— Можешь ли ты действительно бросить свой бизнес, Роуз? Это сделает тебя счастливой?
Она глубоко вздыхает, как будто она уже боролась с этим раньше.
— Нет. Я была бы несчастна без Calloway Couture, но я несчастна, пытаясь поддерживать его на плаву. Я не могу контролировать, что происходит с линией, когда она поступает в магазин. Она может исчезнуть через год, а может и меньше. И тогда мне придется много работать с самого начала. Ради чего?
— Ради того, чтобы женщины могли носить твою одежду, дорогая.
— Это глупо.
— Это даже и близко не глупо, Роуз, — говорю я ей с суженными глазами. — Ты создаёшь женщинам одежду, в которой они могут чувствовать себя уверенно. Ты расширяешь их возможности так, как ты умеешь, и это никогда не будет глупо. Это прекрасно, блестяще и то, что тебе никогда нельзя забывать.
И потом она целует меня. Её рука сжимает мои волосы, а её губы прижимаются к моим. Я улыбаюсь и побуждаю её губы приоткрыться на секунду, наши языки встречаются в объятиях, которые хватают мой разум и отказываются отпускать.
Но она прерывает поцелуй первой, держа мою щеку в нежной руке.
— Спасибо, — говорит она. — Ты прав... — она подносит пальцы к моим губам. — Не смей злорадствовать.
Я стараюсь не слишком ухмыляться.
Её губы приподнимаются.
— Я постараюсь найти способ быть счастливой с тем, что у меня есть. Я не хочу продолжать думать, что этого никогда не будет достаточно. И я также не готова отказываться от всего этого.
Я беру её за руку, убирая её со своего рта.
— Это разумное решение, — я провожу пальцем по нижней части её покрасневшей губы. — А через десять лет, когда у твоих сестер и их мужей появятся дети и собственные семьи, как ты представляешь свою жизнь?
— Я не могу заглянуть так далеко, — опровергает она.
— Ложь, — насмехаюсь я, щелкая языком. — Ты уже расписала свою жизнь.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что именно этим мы с тобой и занимаемся. Мы представляем свое будущее и воплощаем его в реальность.
Она сжимает мое колено.
— Теперь ты заставляешь нас выглядеть совершенно поверхностными и тщеславными.
— Так и есть, — говорю я. — Но в самом лучшем смысле.
Я ухмыляюсь и жду, что она мне скажет. Я хочу это услышать.
— Я вижу тебя и меня вместе, и мы едим на День благодарения у нас дома. Приходят Лорен и Лили. У них нет детей, но их это устраивает. А Дэйзи приедет на мотоцикле с каким-то никчемным парнем, которого мы все ненавидим. Райка там не будет. Он будет... взбираться на какую-то гору в другой стране, ходить в походы или делать что-то безумное. А мы с тобой будем пить вино у камина после того, как все лягут спать.
Никаких детей.
Вообще. Даже у её сестер.
Вот насколько она боится.
— Что тебя пугает в том, чтобы завести детей? — спрашиваю я, проводя пальцами по её ладони, прослеживая линии, пока она приходит к ответу.
Она застывает, и я сажусь на четвереньки и глажу её ноги, которые выглядывают из-под простыни.
— Неудачи, — говорит она сдавленным голосом. — Что если они возненавидят меня? Что, если я не дам им любовь, которую они заслуживают? Что если я стану такой же, как моя мама, и задушу каждого из них своим поведением? — она делает паузу. — Я не хочу разрушить человека, Ричард.
Я глажу её по волосам, убирая прядь за ухо.
— Ты такой не будешь, Роуз. Я буду рядом, чтобы помочь тебе, и я не сомневаюсь, что ты будешь любить каждого из наших детей так же сильно, как следующего.
Я жду, что она будет опровергать. Бросит на меня мрачный взгляд и скажет, что я ничего не знаю о детях, потому что у меня ни одного. Но я знаю её, и я знаю, что она была бы прекрасной матерью, если бы позволила себе стать ею. И чтобы верить в это, достаточно просто взглянуть на то, как она относится к своим сестрам. С состраданием, преданностью и самой искренней любовью. Она отдает всю себя людям, о которых заботится.
— Когда мне будет почти сорок, если мы будем готовы, если ты мне поможешь, я могу представить себе маленькую девочку или двух...
Она прерывается, глядя мне в лицо.
— Что?
Мой рот приоткрывается, а затем мое удивление превращается в чистейшую чертовую радость. Я улыбаюсь так ярко; я не могу ничего сделать, кроме как поцеловать её в щеку, в губы. Я валю её на кровать и прижимаю к матрасу.
— Ричард, — говорит она с улыбкой. — Остановись на секунду.
Я ухмыляюсь.
— Ты хочешь детей?
Она сказал «да».
— Когда мне будет тридцать пять или больше, — отвечает она.
Она хочет детей.
Я глубоко целую её.
— Ты должен будешь помочь мне, — говорит она между поцелуями.
Помочь. Она просит о помощи. Девушка, которой тяжело было взяла мой пиджак, когда мы были в колледже, чтобы спрятать пятно, с готовностью раскрывает свои объятия для меня — для нас.
— Все, чего я когда-либо хотел, это быть в твоей команде, Роуз, — я смеюсь, вспоминая. — Это ты, Мисс Я Закончила с Отличием, решила стать моей соперницей, поступив в Принстон.
Она наклоняет голову.
— Мне нравится соревноваться с тобой. Она приподнимается на локтях, её губы очень близко к моим, когда она говорит: — Но мне больше нравится быть твоим союзником.
— Мне тоже, дорогая.
Мне тоже.
46. Роуз Кэллоуэй
.
Мама: 7 дней.
Я стараюсь больше не позволять обратному отсчету влиять на мое настроение. Я больше расстроена тем, что Поппи, моя старшая сестра, решила не приезжать на девичник Лили. Поскольку мы проводим выходные в Вегасе с камерами и Скоттом, высоким подлым Скоттом, она решила остаться в Филадельфии. Ну она хотя бы хочет присутствовать на свадьбе.
Лили танцует рядом со мной, на ней розовая блестящая ленточка с надписью Холостячка и диадема. Её счастье делает нависшее присутствие Скотта терпимым. Мы находимся в огромном клубе с разноцветными стробоскопами и полуголыми девушками, извивающимися в клетках.
Я беру Лили за руки, мы все немного пьяны. Обычно Лили не пьет, но когда я заказала рюмки вместе с Дэйзи, она сказала, что хочет принять в этом участие.
— Ты выходишь замуж! — кричу я сквозь музыку, размахивая её руками.
У неё улыбка до ушей.
— Я выхожу замуж!
Я не очень понимаю её внезапную перемену настроения. Но зачем сомневаться? Я только испорчу это, лучше уж я буду наслаждаться сегодняшним вечером и следующими семью днями.
Дэйзи закручивает свои потные волосы в пучок на макушке. Саванна и Бретт пытаются снимать нас, не толкая других танцующих.
— Эй, смотрите, кто там? — услышала я крик парня.
Отлично.
— Возвращайтесь в Филадельфию, шлюхи!
Парни не подходят к нам, но чем дольше они кричат, тем больше вероятность того, что они найдут в себе мужество (или тупость) сделать это.
— Убирайтесь из Вегаса!
— Может, сделаем перерыв в баре? — спрашивает Дейзи. — Время пива?
Лили тоже старается не обращать внимания на крики. Она быстро кивает.
— Время пива.
— Девочки, вы хотите пива? — говорю я.
У нас есть огромный выбор из фруктовых коктейлей, грязного мартини, текилы, а они собираются выбрать пиво. Серьёзно?
— Ты никогда раньше не пила пиво, — опровергает Лили. — Этот день для нас, чтобы попробовать новые вещи вместе. Пойдем.
Она берет меня за руку.
— Но тебе даже не нравится пиво, — отвечаю я.
Пиво не является моим любимым видом алкоголя. Хотя я никогда его не пробовала. Оно похоже на мочу в стакане, что вполне объясняет, почему его так любят парни из братства.
