Я киваю один раз.
— Слава Богу.
— Слава мне, — говорю я, падая на колени, а Ло просто смеется. Легко шутить прямо сейчас. Вот что самое трудное. — Роуз?
Я осматриваю её опухшую щеку. Не фингал, но у неё будет синяк на скуле. Я едва могу дышать, перед моими глазами предстает кулак у её лица. Её тело, падающее со стула. Действие повторяется снова и снова. Мне хочется, блядь, блевать.
— Он ударил меня! — рычит она, её глаза горячо мерцают.
Она пытается сесть, чтобы наброситься на него, но Ло держится рукой за её плечо, заставляя остановиться.
— Я держу её, — говорю я Ло и быстро заключаю её в объятия. Она держится за мой бицепс, не пытаясь преследовать парня. Ло передает ей лед, и она прижимает его к щеке, снова молча.
— Насколько всё плохо? — спрашивает она. — Боже мой, свадебные фотографии, — она гримасничает. — Вот говнюк! — она снова рычит.
— Есть такая вещь, как фотошоп, — говорю я ей ровным голосом.
Мне неприятно, что она пострадала, а причиной стал другой парень. Похоже, что он даже не был одним из хеклеров.
— ПУСТИ МЕНЯ К НЕМУ! — кричит Дэйзи.
Мы все поворачиваем головы. Райк с Дэйзи, перекинутой через плечо, стремительно идёт к выходу. Я иду следом с Роуз на руках, Лили и Ло где-то позади.
Дейзи пытается сползти вниз со спины Райка, чтобы снова напасть на татуированного парня, сидящего за барной стойкой. Её голова находится рядом с его задницей, пока он не подтягивает её обратно на своё плечо.
— ОН УДАРИЛ МОЮ СЕСТРУ!!!
— Скажи это немного громче, Дэйз! — кричит на нее Райк. — Мир тебя, блядь, не расслышал!
Она бессвязно вопит, а затем кричит: — Если бы кто-то ударил Ло, ты бы убил их!
— Кто-то ударил Ло, а я ни хрена не сделал, — возражает Райк, — так что успокойся, мать твою!
Я помню ту ночь. Это было, когда они встретили друг друга. Он не совсем знал Ло тогда. Я пытаюсь сосредоточиться на Роуз, которая убийственно смотрит на любого проходящего мимо человека, как будто каждый танцующий в клубе причинил ей зло.
— Всё в порядке, — говорю я ей.
— Я должна была ударить его в ответ.
— Ты была на полу.
Она хмыкает.
— Как я выгляжу? — спрашивает она, её глаза смягчаются, когда она смотрит вверх на меня. Её щека продолжает опухать.
— Прекрасно, — говорю я и целую её в лоб, прежде чем она успевает опровергнуть.
— Ну хотя бы, он не сломал мне нос, — говорит Роуз, сжимая переносицу двумя нежными пальцами в знак благодарности.
Если бы он сломал ей нос... Думаю, мой разум бы катапультировался наружу при виде её крови.
Как только Райк исчезает за дверью, чтобы выйти на улицу, я оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что Лили и Лорен идут следом. Но я замечаю рядом Скотта, который разговаривает с Бреттом, они оба смеются и улыбаются вместе.
У меня ужасное предчувствие.
48. Роуз Кэллоуэй
.
Я добровольно передала своё удовольствие и список свадебных дел Коннору Кобальту. Я либо сошла с ума, либо он наложил на меня чары. Я улыбаюсь при этой мысли. Ему не нравится, когда я обвиняю его в колдовстве.
Мой телефон вибрирует, когда я заканчиваю застегивать пряжку на каблуке в своей спальне в Филадельфии, камеры расположены над головой.
Мама: 4 дня и я купила для тебя новую косметику.
Я подхожу к туалетному столику, чтобы ещё раз осмотреть своё лицо. Не может быть все так плохо... ну, не очень то всё и хорошо. На моей скуле красуется фиолетовый синяк. Могло быть и хуже. Мой глаз мог распухнуть и сочиться гноем — так сказал мне Коннор, чтобы уменьшить мои страдания. Это сработало. Теперь я просто счастлива, что мне не придется иметь дело с наполненным гноем глазом.
И я также могу сказать, что меня ударили. Девичник ещё не вышел в эфир, но если кто-то подумает, что это моя вина, мне всё равно.
Коннор входит в спальню, без рубашки и в черных брюках. Его мышцы напрягаются на его животе, опускаясь вниз к тому месту, которое я видела сегодня рано утром. Он не осознаёт, насколько он сексуален — нет, нет, он определенно знает, насколько он горяч.
Он держит две вешалки с рубашками.
— Белая или синяя сегодня?
— Ты пришёл сюда, чтобы похвастаться своим телом?
Его глаза сверкают озорством, говоря мне, что именно это он и сделал.
— Мне нужны твои безупречные советы по моде, дорогая. Белая или голубая?
Но мне это нравится больше, чем он думает. Я чувствую себя комфортно и нормально. Делиться пространством. Делиться друг с другом. Я хочу просыпаться и быть женщиной, которая выбирает, какой цвет ему надеть на день, и я хочу, чтобы он был мужчиной, который выбирает, в какой позе мы будет заниматься любовью ночью.
— Белый, — легко отвечаю я. — Ты мне нравишься в белом.
— Ну значит синяя, — непринужденно отвечает он.
Я свирепо смотрю на него, а его взгляд буравит моё тело, дразня меня ещё больше. Он любит приводить меня в бешенстве. Он кладет синюю рубашку на стол и снимает с вешалки белую.
— Над чем ты сегодня работаешь? — спрашиваю я, направляясь к двери, моя сумочка висит на предплечье.
— Над моим предложением для Cobalt Inc., — отвечает он. — Члены совета директоров одобрили его сегодня утром. Оно вступит в силу в течение следующих нескольких месяцев.
Он до сих пор не раскрыл, что он делает с компанией.
Я думаю, он просто хочет удивить меня.
Я выскользнула в прихожую, одетая в темно-фиолетовое платье с баской. Прежде чем я успеваю спуститься вниз по лестнице, Скотт поднимается по ней. Его уродливые серые глаза впиваются в мои. Действительно, какая бы часть его личности ни была прилично симпатичной или сексуальной, она вдруг стала гнилой, как гнилое серное болото.
— Роуз, как дела? — сердечно спрашивает он.
— Блестяще, — говорю я. — Как всегда.
Ну а что? Я никогда не утверждала, что я скромная.
— Конечно. Ты член Менсы(Ме́нса — крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта) ты закончила школу будучи в топе первых своего класса, и ты знаешь случайные факты, которые никого не волнуют.
Придурок.
Он сверкает яркой улыбкой.
А вот и почему у меня не будет детей. Прости, Коннор. Мои яичники только что засохли и умерли.
Прежде чем я успеваю парировать что-то более неприятное, он спрашивает: — Где твое ожерелье?
Я хмурюсь, и мое сердце подпрыгивает от страха. Неужели я его потеряла? Я быстро ощупываю грудь и расслабляюсь, когда мои пальцы находят гладкий бриллиантовый кулон. Я даже опускаю взгляд вниз, чтобы проверить. Тонкая цепочка все ещё застегнута.
Теперь он просто пытается бессмысленно раздражать меня.
— Иди беси кого-нибудь другого, — огрызаюсь я. — Желательно, чтобы это был кто-то из другой вселенной. Может быть, ты воссоединишься со своими предками.
Я пытаюсь протиснуться мимо него, но он шагает в сторону и загораживает мне путь.
— Я говорил о другом твоем ожерелье. То, в котором больше одного бриллианта.
— У меня много бриллиантовых ожерелий, Скотт, — отвечаю я, не понимая, насколько стервозно и высокомерно я звучу, пока не становится слишком поздно.
— Не так много бриллиантов, — говорит он, делая шаг ближе ко мне. — Внутри у него кожа.
И затем он отходит влево, засовывает руки в карманы и уходит.
Я застыла на месте, слишком ошеломлённая, чтобы спустить ногу на лестницу.
Он говорил о моем ошейнике. Мой бриллиантовый ошейник.
О том, который я надеваю только во время секса.
И у меня никогда не было секса вне спальни или где-либо, где камеры могут снимать.
Что-то не так.
Я чувствую это глубоко в своем нутре.
Ужас, смешанный с паранойей, тошнотворное сочетание, несет мои ноги вниз. Я работаю на автопилоте, пытаясь избавиться от слов Скотта и продолжить свою повседневную рутину.
