практика. Но не объясняет. Знает, что он ее сейчас не слышит, не воспринимает. Вызывает такси, начинает собирать его вещи: часы, телефон, дозатор инсулина. И это действует на него гораздо лучше любого успокоительного.
– Мы домой едем? Ты меня отсюда заберешь?
– Всеволод Алексеевич, вы, вроде, не плюшевый мишка? Что значит «заберешь»? Сами пойдете.
– Но домой же? Не в другую больницу?
– Домой, домой. Вам нельзя по больницам шляться. Вы со всем персоналом переругаетесь.
– Ой, а ты, можно подумать, подарок. А то я не слышал, как ты на этого Армена орала.
– Слышали, да? Ну простите за лексику. Я за вас еще и покусать могу. Дайте руку, я капельницу сниму.
– Загрызть, – неожиданно серьезно поправляет он. – Как волчица.
– Тянет вас сегодня на зоологические сравнения, я смотрю. Вставайте, медленно только. Может повести.
До дома добираются без приключений, если не считать небольшого скандала в регистратуре, который Сашке приходится устроить из-за документов на выписку. Да, нельзя его забирать домой. Да, это преступление. Точнее, было бы, не будь она врачом. Что они тут сделают, чего она дома не может? Анализы? Да и без них все ясно. Ну да, биохимия не помешала бы. Но психическое здоровье Туманова ей важнее. Качающийся и плачущий Всеволод Алексеевич – это уже за гранью добра и зла. Причем, его реакции- тоже следствие высокого сахара, чистая физиология. И выбраться из замкнутого круга получится, только вернув его в привычные условия, в комфортную среду.
Дома свои сложности. Как Сашка и предполагала, он не отпускает ее ни на шаг. Куда пошла? Зачем пошла? Посиди со мной. Какой еще обед ты готовить собралась, зачем он тебе сдался? Не хочу я ничего есть. Долго еще эта капельница? Я в туалет хочу. И вообще мне лежать надоело.
А сам бледно-зеленый, замученный и грустный-грустный. К нему вернулась способность соображать и анализировать, теперь он прокручивает в голове произошедшее и еще больше расстраивается.
– Сашенька?
– М-м-м?
Она сидит в спальне, возле него, но в кресле. С миской и пакетом на коленях, чистит и нарезает кабачки на рагу. Очень «удобно», но других вариантов она не видит. Всеволод Алексеевич отказывается лежать в одиночестве.
– За коммуналку-то я так и не заплатил.
– Господи, ну вы нашли, о чем беспокоиться! Успеется, заплатим.
– Ты заплатишь, да? Я даже такую элементарную вещь сделать не могу.
– Вместе сходим. Вы поскандалите в свое удовольствие, я скромно в уголочке посижу, договорились?
– Ну да… И один я теперь даже из дома выйти не могу.
Сколько же с ним надо терпения! Сашка мысленно считает до десяти, откладывает миску и пакет, вытирает руки фартуком и берет оставленный на подоконнике ноутбук. По дороге прихватывает очки Всеволода Алексеевича и со всем этим добром устраивается рядом с ним на кровати.
– Ты чего? – удивляется он, но двигается.
А у самого вид такой заинтересованный-заинтересованный. Хоть немножко ожил, уже хорошо.
– Держите очки. Давайте выбирать, – Сашка включает ноутбук и ставит ему на колени. – Есть очень красивые и дорогие модели, стильные!
– Модели чего? Ух ты, какие браслеты прикольные!
– А я вам про что? Вот этот будет шикарно на вашей руке смотреться. Серебро, кстати. А вот еще широкий, посмотрите. Тут можно гравировку на ваш выбор заказать. Номер телефона добавить, например. Надпись по-русски или по-латински?
– По-латински! Кому надо, тот прочитает. А остальным и не надо.
Сашка оформляет заказ, деликатно не напоминая, как в прошлый раз он категорически отказывался от браслета с указанием диагноза и типа диабета. Правда, и браслеты тогда были силиконовые, веселеньких расцветок. Но не зря же она сегодня гуглила, готовясь к этому разговору.
– И что, с этим браслетом я смогу один ходить?
– Вы и без него можете один ходить. Но с ним безопаснее.
Кивает, успокоенный. Сашка оставляет ему ноутбук и идет отправлять кабачки в мультиварку. Не успевает до порога дойти, как этот сильный и независимый, собирающийся везде ходить один, возмущенно восклицает:
– Ну и куда ты опять? Пять минут со мной посидеть не можешь!
Видимо, мультиварку ей тоже придется в спальню тащить.
– А как ты, Сашенька, относишься к Кисловодску?
Всеволод Алексеевич сидит в своем любимом кресле и, развернув телефон к окну, силится что-то в нем прочитать. Сашка отрывается от ноутбука, подходит. Говорить или нет, что телефон – не книжка, его к свету лучше как раз не разворачивать?
– Никак не отношусь, Всеволод Алексеевич, я там не была никогда. В Теберде была. Вам помочь? Прочитать что-то?
Сентябрь в Прибрежном очень нежный, спокойный. Схлынула волна отдыхающих с детьми. Скоро приедет другая публика, посолиднее, постарше, проводить у моря бархатный сезон. На улицах сразу стало тише, вновь воцарилась какая-то домашняя атмосфера. И Сашке снова хочется гулять под руку со своим сокровищем, не опасаясь, что на него кинутся любители фоточек в инстаграме. У них и отношения сейчас такие же, как сентябрь. Тихие и бережные. Почти две недели потребовалось, чтобы привести его в нормальное состояние после больницы. Сахар вернулся к прежним значениям через неделю бесконечных капельниц и жесткой диеты. А вот запястья он еще долго тер, обиженно поджимая губы, хотя Сашка дважды в день мазала их заживляющей мазью, даже после того как исчезли последние следы от вязок. И по ночам он просыпался, рывком садясь, словно проверяя, не привязан ли к кровати. Сашка уже забыла, когда выходила без него из дома. До магазина и аптеки ходили вместе, медленно, с остановками, но вместе. Единственная разлука, на которую Всеволод Алексеевич соглашался – это пять минут на посещение туалета. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Теперь ему получше. С нескрываемым удовольствием носит серебряный браслет с гравировкой, хотя пока что в нем нет никакой необходимости, раз Сашка следует за ним по пятам. Инфузионный набор у него тоже новый, немецкий какой-то, самая передовая разработка. Трубочки тоненькие, но прочные, Сашка специально эксперимент проводила: не то, что ремнем не перетрешь, даже ножом не перережешь. И иглы хорошие, канюля устанавливается почти безболезненно. Стоит это счастье больше, чем выделяется бюджетных средств на среднестатистического диабетика в год. Но Всеволод Алексеевич – товарищ не бедный, и Сашке остается только радоваться, что хоть какие-то проблемы можно решить за деньги.
И все равно Сашка старается беречь его сильнее, чем обычно. Чаще подходить, внимательнее слушать, крепче обнимать. Потому что перед глазами стоит картинка из больницы, где он раскачивается взад-вперед и плачет. Сашка поклялась себе, что такое не повторится никогда.
– Да
