Большинство гостей наблюдали за происходящим, широко раскрыв глаза, но некоторые уже начали аплодировать в такт, а тот самый финансист, которого Джесси облила, громко выкрикивал что-то одобрительное. Шелби нигде не было видно, но Люк никуда не ушел, и его неудовольствие поднималось так же быстро, как ртуть в термометре в солнечный день.
За спиной Джесси певица начала жаловаться на то, что хорошего человека найти трудно.
Джесси кинула быстрый взгляд в сторону Люка, показывая, что она его заметила. Эту песню она посвятила ему, Люку Уорнеку. Он вернул ей взгляд, в котором было явное предупреждение. Если она сама не прекратит балаган, это сделает он. Сердце Джесси дрогнуло, но тело не пропустило очередной ритмической фигуры. Подчиняясь неотразимому импульсу, она начала подпевать исполнительнице.
Джесси вкладывала в слова песни столько скрытого смысла, что головы гостей повернулись к Люку – новому объекту внимания таинственной гостьи. «Он что, плохо с ней обошелся?» – спрашивали их глаза. Ободренная Джесси предприняла еще более отчаянный шаг. Все еще подпевая, она начала медленно приближаться к Люку, подчеркивая слова о том, что бывший возлюбленный лежит в могиле.
Джесси остановилась метрах в трех от него, выставив вперед бедро, словно оружие. Шарф струился по ее рукам. Под взглядом сузившихся глаз Люка она содрогнулась. От ее бывшего супруга, казалось, исходил жар, подобный электрическим разрядам. Но Джесси уже нельзя было остановить. Луна стояла высоко, и у нее было свидание с судьбой. Из воображаемой кобуры на бедре она достала воображаемый пистолет и прицелилась в переносицу Люка. Ба-бах, – сказала она тихо, спуская курок.
Когда Джесси поднесла свое оружие ко рту и сделала вид, что сдувает дымок, гости Шелби разразились криками, свистом, аплодисментами. Они стучали ногами и ревели от восторга. Джесси стала царицей вечера.
Восторг пронизывал ее, как ледяное шампанское. Впрочем, она была трезва. Никогда еще Джесси не была объектом внимания столь многих людей! Игнорируя Люка, который был мрачнее тучи, она поблагодарила свою шумную аудиторию кивком головы и дрожащей улыбкой. Голубоглазый блондин, к своему восхищению, получил от нее воздушный поцелуй. А потом, зная, что держит их всех в руках, Джесси потянула за короткий конец шарфа, заставив его соскользнуть по плечам и рукам, как будто она медленно снимала перчатку.
Она шла ва-банк. Вращая одним бедром в такт музыке и надувая ярко накрашенные губы, она словно отдавалась всем мужчинам в зале. Теперь она стала по-настоящему бесстыжей, как ее называли в родном городе. Но, когда пришло время бросить шарф в толпу, она снова переключила внимание на Люка. Неуловимым движением запястья Джесси кинула свою «перчатку» над головами присутствующих. Музыка на мгновение затихла, но, когда Люк потянулся и поймал шарф, оркестр вдруг заиграл во всю мощь.
Под завывания саксофонов и звон тарелок певица пела о том, что любит его день и ночь.
В зале стало еще более шумно, и всеобщее восхищение, передаваясь от одного к другому, подобно заразной болезни, достигло высшего предела. Джесси упивалась им. Все еще не в состоянии освободиться чар мелодии, она откинула голову и издала сексуальный задыхающийся стон. Мгновение спустя она уже выгибалась назад, подобно девушке из группы Тины Тернер. У нее кружилась голова от власти, природу которой она не понимала, она словно бы бредила и была готова ко всему. Ей казалось, что она перешла какую-то внутреннюю границу и освободилась от всего.
Под крики «Станцуй шейк, детка!» Джесси поднялась и, ликуя, повернулась спиной к толпе. Плечи ее были наклонены вперед, а бедра тряслись в ритм мелодии со всем профессионализмом танцовщицы в ресторане.
Даже если бы не этот бешеный триумф, ей бы хватило того, что на нее смотрит Люк. Джесси поняла, что она целую жизнь ждала момента, чтобы устроить это представление. В последующие дни, когда она будет вспоминать этот вечер и поражаться самой себе, ей будет вспоминаться именно это ощущение преображения под действием безумной медленной мелодии.
Музыканты перешли на тяжелый однообразный ритм, и Джесси немедленно отреагировала на это. Просунув палец под украшенную сверкающими камушками бретельку платья, она обнажила плечо. Грудь выскользнула из атласных чашечек корсажа, и это было потрясающее, восхитительное ощущение.
– Сними его к чертовой матери! – закричал кто-то. Сможет ли она? Джесси ответила на эту просьбу заливистым смехом и щелчком пальцев. Вторая бретелька тоже соскользнула с плеча и замерла на ее голой руке наподобие браслета рабыни. Но в тот момент, когда Джесси собралась скинуть одну из своих туфель на высоком каблуке, чья-то рука схватила ее и развернула к двери. Гости присвистнули. Джесси оказалась лицом к лицу со своим бывшим мужем, тем, кто плохо с ней обошелся. Злобное лицо Люка было чернее его бархатного пиджака.
– Остынь, – проворчал он сквозь зубы. Джесси рассмеялась, и это была ошибка.
– Вы хотите со мной потанцевать, сэр? – поинтересовалась она, облокачиваясь на него.
– Конечно, нет!
Потеряв равновесие, Джесси почти повисла над полом в его объятиях. Он держал ее так крепко, что ее ноги едва касались пола. Люка, похоже, совершенно не интересовало, что это был ее звездный час, час ее освобождения, что в эту ночь ночей Джесси переписывает свою личную историю.
Через некоторое время в голове у Джесси прояснилось, и она встала на ноги.
– Подожди минуту! – сказала она, пытаясь вывернуться и глядя Люку прямо в глаза. Они горели. Джесси нимало не сомневалась в том, что они должны светиться в темноте. – Я еще не готова уйти, – добавила она более покорно. Люк обмотал ее запястья шарфом, который она ему бросила, и завязал его узлом.
– Так приготовься, Джесси, – сказал он угрожающе тихим голосом. – Ты можешь выйти отсюда по своей воле, или мы устроим маленькую игру в связанную кошечку. Выбирай.
– Я очень неплохая кошечка! – пытаясь сохранить остатки независимости, сказала Джесси.
– Ну что ж, прекрасно, – откликнулся Люк, потуже затягивая узел.
Люк весь кипел. Гнев, желание, ревность – все перемешалось в его крови. Не способный размышлять, он понятия не имел, что сделает с Джесси, как только вытащит ее из «Яхт-клуба».
– Не устраивай сцен, – процедила сквозь зубы Джесси, приводя его в еще большую ярость. Со связанными запястьями, растрепанными волосами и задранной юбкой она напоминала куклу Барби, которая решила стать нимфоманкой.
– Это я устраиваю сцену? – Люку хотелось доехать до ближайшего мотеля и устроить сцену там, но он понимал, что не сможет ждать так долго. В его сердце пылал огонь, внутри все пылало. Он устраивает сцену!
