— Потому что ты ещё не понимаешь, что для ребёнка плач это единственный способ сказать, что ему что-то нужно. Еда, забота или просто твоё внимание, чтобы ты банально взял его на руки и прижал к себе. Он больше никак не может к тебе обратиться. Только так. А ты лишь злишься и мгновенно выходишь из себя, Дерек. Но усталость имеет свойство проходить, а если это не случается сразу, то Александр всё равно ни в чём не виноват. Ты просто должен постараться осознать, что это лишь начало. Основные трудности и испытания только впереди. Как и многие-многие годы, в течение которых ты будешь переживать о частичке самого себя. Целая жизнь вообще-то. Зубы, температура, первое падение и первый шаг, первый раз, когда ему понравится чужая игрушка, а другой ребёнок не захочет делиться, и первая влюблённость в девушку, — влюблённость… Возможно, из всего этого я услышал только это слово, хотя даже зубы не являются тем, о чём я окажусь в состоянии просто думать в ближайшее время. Но влюблённость… Я запрещу ему всякие чувства, если эта девушка не будет его любить. Если она будет, как…
— Я чувствую себя задыхающимся.
— Я думаю, что тебе надо позвонить Джейсону. И поехать на выездные игры с командой.
— Я не могу уехать больше, чем на неделю.
Представляю, как ужасно это будет выглядеть, если я оставлю своего ребёнка так скоро. Пусть все считают, что у него есть гораздо более необходимый ему сейчас человек, и никто посторонний не знает всю правду, моё ближайшее окружение в курсе всего. И я не думаю, что уже готов общаться с Джейсоном. С Джейсоном-дедушкой моего сына, а не с Джейсоном-тренером. Скорее всего, он захочет приехать. Он дал мне понять, что я не смогу остановить их с Мэриан, ещё несколько месяцев тому назад.
— Можешь и поедешь. Я настаиваю. Не хочу, чтобы ты стал злиться ещё и по поводу того, что теряешь форму. Тренировки — это ладно, но позже ты обвинишь и мою еду.
— Твоя еда восхитительна, — возможно, это единственное, что поднимает моё настроение, когда оно стремительно приближается к нулевой отметке. Пусть временами мне уже кажется, что я буквально заплываю жиром, я не думаю, что смогу отказаться от калорийной пищи и разных десертов. — Но что значит ещё? Я ни за что на тебя не злюсь.
— Возможно, я сказала что-то, чего не следовало говорить. Там, в больнице. В коридоре, когда…
— Я не хочу знать, — дыхание почти застревает в горле от того, насколько быстро, чуть ли не проглатывая некоторые буквы, я произношу это с немыслимой спешкой, но иначе никак. Узнав что-то, мне тут же станет не всё равно, а я хочу именно безразличия. Равнодушия. Чёрствости. Хочу сохранить всё это. Или просто хочу поддерживать видимость этих чувств и дальше. Единственный способ этого добиться это ничего не спрашивать, не задавать вопросов и не задумываться, что было, а что нет. Просто отключить голову. Моя мама… Она такая, какая есть, но и та женщина… Даже если, ей ничего не стоило не слушать, не принимать что-то близко к сердцу, когда с ней всё зачастую только так и было, и оставаться той, кому всё равно то, что говорят и думают другие. Какого чёрта с ней случилось, что это вдруг изменилось?
— Дерек.
— Я ничего не хочу знать!
На следующий день, поддавшись матери, собственному эгоизму и желанию сбежать на время от самого себя или хотя бы попытаться сделать это, я улетаю сразу на пять выездных игр. Но в самолёте сажусь как можно дальше ото всех и молюсь, чтобы на протяжении следующих восьми дней мне ни с кем не пришлось говорить сильно много даже об общем деле, но веры в это нет вообще. Кроме того, Джейсон пересаживается в соседнее с моим кресло сразу после разрешения расстегнуть ремни безопасности и получения позволения свободно перемещаться по салону. Все знают, что я не любитель слушать музыку ни в полёте, ни просто по жизни, и мне важно слышать окружающий мир во всех его проявлениях. Потому я выдёргиваю наушники из гнезда телефона и отбрасываю их прочь. Притворяться по поводу пребывания в вымышленном месте нет нужды.
— Послезавтра станут известны окончательные данные о том, кто сыграет в Матче всех звёзд. Ты лидируешь в голосовании болельщиков и имеешь все шансы стать капитаном одной из команд.
— Мне это более неинтересно,
Сидя по левую сторону салона воздушного судна, я смотрю в иллюминатор. Чувствуя, как мои руки сжимаются в кулаки чуть ниже подлокотников, мне приходится бороться со своей омерзительной и непримиримой со многими обстоятельствами сущностью, которая хочет врезать Джейсону и хотя бы разбить ему нос. Я никогда не сделаю этого наяву, но это не мешает мне во всех красках представлять этот момент. Миг, в котором я позволяю себе сделать всё, что хочу, наплевав на последствия и санкции, даже если они повлекут за собой крах всего, что я строил не один год в плане карьеры и профессиональных перспектив. Кому нужны победы и высокие достижения, если их не разделить с тем, кто действительно был важен?
— Этого не может быть. Ты об этом мечтал.
— Мои мечты уже не сбылись, — еле выговариваю я. Зуд ударить всё ещё здесь, и я начинаю повторять себе успокоиться гораздо усерднее и тщательнее. Драка на борту самолёта это не то, что допустимо. Даже если это не регулярный рейс.
— Дерек, я понимаю, что ты чувствуешь.
— Ты не понимаешь. И не поймёшь.
— Я могу его увидеть? Могу увидеть Александра?
— Нет.
— Тогда я думаю, что понимаю. Не ты один лишился кого-то.
— И что ты сделал? Да ничего. Ты просто ждал внизу, — не способный больше держать многое внутри себя, я говорю это прямо ему в лицо. — Ты столько раз твердил мне, что я тебе, как сын, но стоило произойти ситуации, когда я, вероятно, нуждался в том, чтобы убедиться в этом в реальности, ты выбрал не меня.
— На моём месте ты бы тоже выбрал своего ребёнка. Того человека, в ком течёт твоя кровь. Будешь отрицать?
— Я не хочу говорить ни о чём из этого. Я сказал, что поеду с вами, но я здесь ради команды, и только. Это всё, что тебе нужно знать.
— Но…
— Нет. Это то, как между нами всё отныне будет. Остальное не мои проблемы. Ты знаешь, за кого их благодарить.
Официально мне плевать, и я не хочу давать никаких интервью, выдавливая из себя абсолютно отсутствующий энтузиазм, которого нет и в помине. Но когда через три дня какой-то не слишком умный журналист перехватывает меня буквально у кромки паркета после только что крупно проигранного матча, мне приходится запрятать вызванную всем этим злость и негодование куда подальше и изобразить воодушевление и восторг. Как бы ни было плохо внутри, мы не можем позволять себе, чтобы люди у экранов видели и слышали нас настоящих. Как пел великий Фредди Меркьюри и вся группа Queen, шоу должно продолжаться. Не зная моих личных обстоятельств, никто не поймёт, отчего Дерек Картер выглядит несчастным и побитым судьбой, когда уже знает о том, что стал лидером голосования в Западной конференции и дебютирует в стартовой пятёрке матча всех звёзд вместе с двумя ближайшими друзьями.
— Это невероятно. Что-то из разряда того, о чём ты думаешь, что этого никогда не случится. Это очень эмоционально. Я с самого детства мечтал оказаться в НБА (прим. авт.: мужская профессиональная баскетбольная лига Северной Америки, в частности, США и Канады. Входит в четвёрку главных профессиональных спортивных лиг Северной Америки, наряду с НХЛ, МЛБ и НФЛ. Была основана в 1946 году как Баскетбольная ассоциация Америки и, соединившись с Национальной баскетбольной лигой, была переименована в Национальную баскетбольную ассоциацию). Теперь же мне предстоит сыграть в Матче всех звёзд. Мы сейчас, как видите, проиграли, но это всё равно знаменательное известие и для меня, и для моих друзей. Мы благодарим всех, кто голосовал за нас в процессе отбора.
На самом деле я вряд ли чувствую те эмоции и ощущения, которые упоминаю. Однако, находясь перед множеством камер на разных точках и на виду у болельщиков, ещё не покинувших трибуны арены в Бостоне и продолжающих ликовать в связи с победой собственной команды, я не могу просто взять и уйти. Мне приходится расковырять всю свою душу в поиске правильных, подходящих ситуации и необходимых сейчас слов. Лишь оказавшись в уединении гостиничного номера после приезда в отель, я выплёскиваю все свои эмоции, хватаясь за сотовый телефон.
