— Мы прилетим где-то в половину седьмого, мам.
— Как ты, родной? Об этом говорят на всех каналах.
— В порядке, — ведь не я сегодня потерял любимых людей, которых ничто и никогда не вернёт. Я лишь сторонний наблюдатель, когда истинная трагедия разворачивается внутри семьи. Мне ничего для неё не сделать. Всё, что в моих силах, это позаботиться о тех, кто важен лично для меня, и дать почувствовать свою любовь тому, кто в ней нуждается. Я думаю исключительно о том, как обниму своего сына сильнее, чем когда-либо прежде.
Воздушная гавань кажется тихой и значительно более безлюдной, чем обычно. Наверняка это просто связано с расписанием вылетающих и пребывающих рейсов, но Коби Брайант появился на свет именно в этом городе, чем в том числе и может быть вызвана царящая здесь слишком безмолвная и давящая атмосфера. Я думаю, что в обычное время она никогда не характеризует ни один аэропорт в мире, каким бы маленьким и незначительным он ни был. Я чувствую почти радость, ту, что вообще возможна в данный момент времени, когда самолёт наконец заканчивает набирать скорость, и его шасси отрываются от земли. Впереди шесть часов полёта, в течение которых все эмоции могут измениться больше одного раза, но я точно знаю, что моя потребность прикоснуться к Александру, взять его на руки и постараться реабилитироваться перед ним останется неизменной величиной.
***
«Это невероятно. Что-то из разряда того, о чём ты думаешь, что этого никогда не случится. Это очень эмоционально. Я с самого детства мечтал оказаться в НБА. Теперь же мне предстоит сыграть в Матче всех звёзд. Мы сейчас, как видите, проиграли, но это всё равно знаменательное известие и для меня, и для моих друзей. Мы благодарим всех, кто голосовал за нас в процессе отбора». Это было интервью с Дереком Картером, нападающим «Лос-Анджелес Лейкерс», высказавшимся о своём попадании в число игроков, которые примут участие в Матче звёзд. Показательная баскетбольная игра пройдёт, как и было заявлено ранее, в Чикаго шестнадцатого февраля на домашней арене клуба «Чикаго Буллз», и станет шестьдесят девятым матчем всех звёзд в истории Национальной баскетбольной ассоциации. Но следующая игра «Лейкерс» в рамках регулярного чемпионата уже перенесена на более позднюю дату, о которой будет объявлено дополнительно, из уважения к команде, в которой легенда баскетбола Коби Брайант провёл всю свою двадцатилетнюю карьеру. Пятикратный чемпион НБА и двукратный победитель Олимпийских игр погиб в результате крушения вертолёта сегодня утром. Эта катастрофа унесла жизни ещё восьми человек, в том числе его тринадцатилетней дочери Джианны, друзей семьи и пилота, управлявшего судном. Все они летели на баскетбольный матч в Академию Брайанта.
— Зачем ты смотришь всё это, Дерек?
— Просто так, Лилиан. А ты что до сих пор здесь? К Тимоти не собираешься?
— Я здесь нужнее. На тот случай, если понадоблюсь тебе ночью, — она кивает на Александра, головка которого надёжно лежит на сгибе моего правого локтя, а ножки примыкают к левому бедру, и проводит рукой по ритмично опускающемуся и поднимающемуся мягкому животику своего племянника.
— Не глупи. У тебя есть возможность быть с тем, кого ты любишь, — мои слова звучат, как проповедь, но в некотором смысле это она и есть. Резкая и жёсткая, но необходимая. Если этого не скажу я, то не скажет никто. Мне единственному здесь под силу понять какие-то вещи и постараться внушить их осознание другому человеку. В данном случае моей сестре. — Поезжай к нему.
— Ты уверен?
— Да.
Будь у меня хоть малейший, даже самый призрачный шанс провести хотя бы минуту подле человека, который мне небезразличен, я бы не тратил впустую ни единой доли секунды. Никогда не знаешь, какой миг, час или день окажется последним. Упустишь время и рискуешь однажды пожалеть о сказанном и сокрытом, о сделанном и неосуществлённом. Обо всех моментах, когда следовало говорить что-то чаще и громче, чтобы быть непременно услышанным, но ты не справился и лишь потерпел поражение.
— Я уеду, если ты выключишь это и пойдёшь спать. Или хотя бы просто ляжешь в кровать. Я возьму Александра.
Он чуть кряхтит в возмущении, когда тепло моего тела сменяют руки Лилиан. Но её знакомый ему аромат наверняка проникает в его носик прежде, чем моему малышу становится страшно. Вздохнув, я подчиняюсь и дотягиваюсь до пульта, прикосновение к кнопке погружает комнату в темноту. Света в другой части дома вполне достаточно, чтобы дойти до второго этажа и войти в нашу с Александром спальню.
— Не укроешь его, пожалуйста, одеялом?
— Конечно.
— Спасибо.
— Не за что, — я смотрю, как, склонившись над кроваткой, Лилиан с трепетом проводит рукой по розовой щёчке моей крохи. Внутри меня всё буквально распадается на части. Это могла бы быть та, что ушла и не вернётся ни ко мне, ни к ребёнку. У него есть и всегда буду я, но это всё равно не кажется достаточным. — Ты хотя бы иногда думаешь о ней?
— Нет.
Порой по паре десятков раз на дню ведь не в счёт, правда? Это же такая ерунда. Это даже не каждый час. С этим можно жить. Рано или поздно и от них не останется и следа. Всё имеет свойство проходить и изменяться. Ничто не задерживается навечно. Одно заслоняет собой другое, и особенно стремительно это происходит, когда ты расставляешь приоритеты и ставишь кого-то или что-то на первое место, что я и сделал. Мне будет становиться только легче и проще, я знаю. Однажды на меня перестанут смотреть так, будто я вот-вот разревусь, как девчонка, упавшая и содравшая кожу на коленке так, что на ней выступила кровь.
— Это нормально и понятно, если ты всё-таки…
— Я же сказал, что нет.
— Извини.
Такова теперь моя жизнь. Если не прошу прощения я, то его просят у меня. Как правило, из-за всякой ерунды. Или из-за слов, кажущихся неуместными, чтобы говорить их мне. Будто я совсем не контролирующий себя человек, способный сорваться и натворить дел. Несмотря на все обстоятельства и тяжесть на сердце, обусловленную целым рядом причин, хоть немного освежающей струёй в череде всех этих дней, как под копирку похожих друг на друга, становится вечер нашей первой игры после гибели Коби. В преддверии начала матча, который будет словно нашим прощанием с легендой, я сижу в раздевалке в полном одиночестве, неосознанно теребя тейпированный эластичным напальчником указательный палец на правой руке. В помещение, почти бесшумно открывая дверь, входит Брук. На ней короткие облегающие шорты жёлтого цвета и жёлтая майка с фамилией Брайант и цифрой восемь, обе надписи выполнены фиолетовым тиснением, а ноги обуты в белые кроссовки поверх таких же носок.
— Никогда бы не подумала, что можно так быстро сшить много разных вещей для разных людей, отличающихся и полом, и комплекцией, и мерками, — девушка садится рядом со мной на скамейку, касаясь своей одежды и кивая в сторону моей жёлтой манишки опять-таки с фамилией, но уже числом двадцать четыре. Коби выступал под обоими номерами. — Я видела сообщения-посвящения у парней на кроссовках. Говорят, что перед игрой покажут видео, а Ашер исполнит песню. Митчелл надел повязку с номером. Ты носишь его же на пальце.
— Прости, что я ничего не ответил на то сообщение. Ты поздравила меня одной из первых. Я просто не смог, — её короткое «поздравляю, папочка» является, пожалуй, самым искренним посланием, полученным мною в тот день. Хотя оно даже не содержит в себе никаких пожеланий. Может, поэтому оно и запомнилось мне больше всего остального, что я слышал тогда и читал. Лишило эмоциональной способности хоть как-то отреагировать. Потому что Брук не обмануть. Я столько раз был с ней слишком откровенным, что теперь мне даже ничего не надо объяснять. Ей не раз доводилось выслушивать меня прежде. Уверен, для неё всё, что ей хочется знать, буквально написано и подчёркнуто у меня на лбу.
— Ничего. Я понимаю. Успеешь показать мне хотя бы одно фото или видео?
Я достаю сотовый, пролистываю папку со снимками на начало месяца и протягиваю его Брук:
