себя опустить его взгляд к узлу на галстуке. Как это возможно — быть так сильно влюбленной в кого-то и в то же время испытывать такую связь и химию с кем-то другим? Я почувствовала эту связь в тот момент, когда впервые увидела его почти четыре года назад, но в то время у меня не было Гейджа. То, что это мгновенно вернулось, когда я была с Гейджем, было невероятно странно. Я не знаю, когда мои руки опустились к его шее, но я скользнула ими к его галстуку и сосредоточилась на том, чтобы развязать узел и медленно снять его. Коннор ни разу не пошевелился, он просто продолжал смотреть на меня. Я посмотрела на галстук в своих руках, затем на обеденный стол, где на одном из стульев лежал его пиджак. Он отпустил меня и подошел к столу, я сразу за ним. Я положила галстук поверх пиджака, а он начал снимать с пояса какие-то вещи и раскладывать их на столе. Наручники, значок, телефон, пистолет.
— У тебя есть минутка? — спросил он, начиная расстегивать свою черную рубашку. Все, что я смогла сделать, это кивнуть, когда он пожал плечами. — Можно я сначала приму душ?
— Конечно, — пробормотала я, когда мои глаза снова встретились с его.
Его рука скользнула вниз по моей руке, чтобы сжать мою ладонь, прежде чем он схватил рубашку, пиджак и галстук одной рукой и отвернулся. Прежде чем он скрылся из виду, другой рукой он взялся за ворот своей майки и стянул ее через голову, обнажив худощавую мускулистую спину и руки. И я не сомневалась, он сделал это нарочно.
Коннор вернулся минут через пять, с темными, растрепанными после душа волосами, в серой облегающей рубашке и еще одной паре линялых джинсов, которые, готова поспорить, были сшиты специально для него.
— Хочешь кофе? — Когда я покачала головой, он прислонился к боковой стене, улыбаясь мне. — Так что же привело тебя сюда?
Я нервно покрутила отцовское кольцо и прикусила губу, пытаясь скрыть улыбку, но безуспешно.
— Я хочу тебе кое-что показать. Я выпрямила волосы и собрала их в высокий хвост, чтобы ты мог легко видеть открытую часть моей спины, а благодаря свободному тонкому материалу рубашки было бы нетрудно убрать их в сторону, чтобы показать все целиком. — Еще раз улыбнувшись Коннору, я повернулась к нему спиной, затем посмотрела через плечо на него, чтобы увидеть его реакцию.
На следующий день после кофе с Коннором я решила сделать татуировку в виде феникса, которая начиналась у меня на правом плече, покрывала часть лопатки и шла к центру спины, заканчиваясь на талии. Это заняло целую вечность, но получилось красочно и красиво. Мне нравилось; это было не только в честь моего отца, это был способ всегда напоминать мне о самопожертвовании моей мамы. Возможно, она опоздала на тринадцать лет, и, возможно, я бы изо всех сил старалась помешать ей это сделать, но это то, что ей нужно было сделать ради себя и меня. Это был единственный подарок, который, по ее мнению, она могла мне сделать, и каким-то нездоровым, извращенным образом я это поняла.
— Феникс? — Уголки его губ приподнялись, и он сделал несколько шагов ко мне, чтобы поправить ткань, спускающуюся до середины моей спины. — Черт, это действительно красиво, — тихо сказал он и провел пальцем вниз по моей лопатке.
По моему телу пробежали мурашки, и я увидела, как потемнели его бледно-голубые глаза, когда они встретились с моими. — Ты должна простить меня, Кэссиди.
Движением, таким быстрым, что я едва могла это осознать, он развернул меня лицом к себе, приподнял так, что мои ноги оказались у него на талии, и прижал спиной к стене прихожей, прижавшись губами к моим губам и агрессивно двигаясь. Кончик его языка легко прошелся по моей нижней губе, и я снова задрожала.
Мой рот открылся для него, и мы оба застонали, когда наши языки соприкоснулись. Мое тело боролось само с собой. Я ненавидела себя и страстно желала Гейджа, но наслаждалась этой странной связью с Коннором.
— Коннор, не надо, — сказала я, затаив дыхание. Одной рукой я вцепилась в его мокрые волосы, а другой — в его рубашку. Заставив его ослабить хватку, я повторила, хотя он остановился и в данный момент прижимался лбом к моей ключице. — Прекрати.
У Коннора перехватило дыхание от быстрого, но страстного поцелуя.
— Если этот парень не осознает, что у него есть, обещай мне, что ты вернешься, Кэссиди.
— Почему ты так уверен, что я по-прежнему захочу тебя?
Он поднял глаза и озорно улыбнулся.
— Во-первых, ты считаешь меня раздражающе привлекательным и призналась, что мечтала обо мне. Во-вторых, у тебя мурашки побежали по коже, как только я прикоснулся к тебе, — его взгляд на секунду опустился вниз, чтобы посмотреть на мою руку, затем снова встретился с моим, — и они все еще есть. И в-третьих, даже если ты сопротивляешься, когда мы целуемся из-за твоего парня, те пронзительные звуки, которые вырываются из твоего горла, когда наши губы встречаются, и то, как твое тело мгновенно реагирует на мое, говорят сами за себя.
Моя грудь быстро вздымалась и опускалась; я знала, что он прав, и была очень смущена и чувствовала себя виноватой из-за этого.
— Я думаю, тебе следует отпустить меня.
— Ты собираешься уйти из моей жизни, поэтому, если пообещаешь, что вернешься ко мне, если у вас с Гейджем ничего не получится, я это сделаю.
— Мне девятнадцать, — выпалила я.
Он усмехнулся.
— А мне недавно исполнилось двадцать пять. К чему ты клонишь?
— Тебе всего двадцать пять? Но ты… ты детектив. Я думала, тебе около тридцати.
— Я выгляжу на тридцать?
— Ну, нет. — Я почувствовала, что мои щеки покраснели, и отвела взгляд в сторону. — Я просто подумала, ты должен быть старше, чтобы стать детективом.
— Боже, мне это нравится, — тихо сказал он, глядя на мои щеки.
— Коннор.
Он снова посмотрел на меня.
— Я всегда знал, что хочу стать детективом из отдела по расследованию убийств, поэтому сразу же начал усердно работать над этим. Я работаю в отделе по расследованию убийств
